Зотерианец: Зов Крови

— Точнее не бывает. Это то самое место. Уж я-то его чувствую каждой клеточкой своего организма. Но вы же видите? Нет тут никакого скального выступа с площадкой!

— Я заметил, — тихо проговорил отец.

— Какая здесь глубина? — немного нервно спросил я у Пьера.

— Чуть меньше шести метров, — ответил он, став вдруг серьезным, видимо, почувствовал наше напряженное состояние.

— Отметь это место, — распорядился я.

Пьер пробежался пальцами по клавишам на панели управления.

— Готово, — кивнул он.

— Сколько до берега?

— Сто тридцать семь метров! — почти без заминки отрапортовал Пьер.

Отец с дедом внимательно наблюдали за действиями из-за наших спин.

— Оставайся пока на месте! — скомандовал я и повернулся к своим. — Что будем делать? — спросил я.

Отец развел руками. Вид у него при этом был весьма озадаченный.

Дед пристально посмотрел на меня.

— Ты веришь этой… как ее там, бабе Фросе? Вспомни наш с ней последний разговор, — сказал он.

— А ведь точно! Она же предупреждала... — я ошарашено посмотрел на деда.

— Вы это о чём? — заинтересованно спросил у нас отец.

Я в двух словах рассказал ему о нашем разговоре со старушкой на хуторе.

Отец внимательно выслушал нас, не перебивая.

— Надо искать! — сказал он в конце.

Я кивнул и повернулся к Пьеру.

— Пьер, сейчас план такой. Начинаем наматывать круги вокруг этого места, постепенно увеличивая радиус поиска. Работаем так до тех пор, пока глубины возле берега будет позволять нам безопасно передвигаться.

— Понятно! — кивнул Пьер, поудобнее устраиваясь в кресле.

Через два часа бесполезных поисков мы приняли совместное решение — вернуться на яхту и, не откладывая дела в долгий ящик, посетить хутор. Отцу, да и нам самим захотелось серьезно пообщаться с бабой Фросей и, как бы нелепо это ни звучало, спросить у нее совета.

Удачно причалить к каменистому берегу нам удалось примерно метров за триста от нашей скалы. Потыкавшись среди густо наваленных прибрежных камней, мы всё-таки нашли подходящий для нашего катера проход. Как только мы высадились на скользкий каменистый пляж, из-за ближайшего большого валуна вышел боец из отряда Бурлакова. Где он до этого прятался, я так и не заметил. Даже ауру, которую не скрыть никакой экипировкой, мне удалось обнаружить только после того, когда он вышел из-за камня.

Профи.

Да и экипирован он был очень серьезно. Легкий тактический шлем. На лице непроницаемая матерчатая маска, за темными очками не видно даже глаз. Облачен в маскировочный под камень камуфляж, в набедренной кобуре ИЖ-71, за спиной короткий дробовик «Сайга-12», на трехтактном ремне в районе груди редкий короткоствольный ПП-19-01 «Витязь». Ремни подогнаны, всё сидит как надо, всё на своем месте любо-дорого посмотреть. Чувствуется большой опыт ношения боевого оружия.

— Илларион Пантелеевич, за время вашего отсутствия без происшествий. Боец Кречет, — по-военному коротко доложился он старшему из нас.

— Вольно! Ты это что же тут один? — прищурившись, спросил дед.

— Никак нет! Почему один? В тройке работаем!

— А где еще двое?

Кречет перевел очки на шлем и с укором посмотрел на деда.

— Ах да, не подумал!

Я мельком посмотрел на отца, он стоял и довольно улыбался, мол, смотри, дед, чья школа. Тот глянул на меня и подмигнул.

— Бойцы, конечно, первоклассные, спору нет! — сказал он, когда мы поднимались по узкой тропинке наверх к Рыбачьему. — Вот бы кто их еще научил ауру свою скрывать, цены бы им не было!

— Дед, не требуй невозможного. Это ты со своим опытом и даром обнаружил их, — отец всё также шел, улыбаясь, — а вот правнук твой любимый даже не заметил ничего.

И точно — я же не увидел ни бойцов, ни их аур.

— А не приметил он их потому, что опыта пока нет, да и экипированы они правильно, — продолжал отец. — Но это уже не моя заслуга, так совпало. Слушай, дед, но это же только нам видно! Не подскажешь, сколько людей во всём мире реально четко видят ауру? А, дед?

— Ничего, Коля. Наберешься опыта, и станет тебе ясно, где смотреть, как и куда, — не обращая внимания на выпад отца, дед похлопал меня по плечу.

Хуторок было не узнать. Все избушки, кроме жилища бабы Фроси, были уже снесены, площадки выровнены, на их месте уже вовсю забивались сваи, а кое-где рабочие мостили к уже забитым сваям какие-то деревянные конструкции. Недалеко от дома бабы Фроси был вырыт большой глубокий котлован, на дне которого полным ходом шла подготовка к масштабным бетонным работам.

Пока мы шли к старушке, мимоходом успели понаблюдать за «дружескими» отношениями между Буяновым и Степан Матвеевичем. Стоя на верхушке насыпи, они отчаянно жестикулировали, доказывая что-то друг другу. Сквозь шум работающей техники отчетливо доносились обрывки отборного мата, которым без зазрения совести они поливали друг друга. Закончилось всё тем, что Серёга показал Матвеичу дулю, а тот ему согнутую руку в локте. Окончательно расплевавшись друг с другом, они развернулись в разные стороны и пошли по своим делам, совершенно не обращая на нас никакого внимания.

Ухмыльнувшись, отец скосил на меня взгляд и кивнул на них. Я только пожал плечами.

Зайдя в хату к бабе Фросе, я застал там следующую картину. За столом на кухне расположилось трое бойцов из отряда Бурлакова. Старушка в огромных красных наушниках, надетых поверх косынки, ловко орудуя половником, разливала бойцам густой наваристый борщ, в котором плавали крупные куски мяса. На столе, кроме глубоких глиняных тарелок с борщом, стояла миска, до краев наполненная густой белоснежной сметаной. Мой вечно голодный взгляд сразу же притянула широкая плоская тарелка, находившаяся прямо посреди стола. На этой тарелке лежало аккуратно нарезанное тонкими ломтиками сало с мясными прожилками, отдельной кучкой очищенный чеснок, зеленый лук, петрушка и укроп. В чайном блюдечке густая темно-коричневая горчица, наверное, собственного, бабы Фроси приготовления. Буханка свежего ржаного хлеба на разделочной доске была нарезана на ровные продолговатые ломти, рядом лежали зеленыеи красные острые перцы.

От такого вкусно пахнущего натюрморта мой рот мгновенно наполнился слюной, и громко заурчало в животе. Увидев меня, бойцы дружно поздоровались, не переставая при этом активно орудовать ложками.

— Добрый день, баба Фрося. Как освободитесь, выйдите, пожалуйста, во двор, разговор есть, — сопроводил я сказанное жестами, вдруг из-за наушников она не услышит чего.

Она кивнула, вытирая руки о полотенце.

Баба Фрося появилась через пару минут со свернутой скатертью в руках. За ней вышагивали два бойца. Один тащил кастрюлю с борщом, а другой — огромный поднос с глиняными тарелками, ложками, хлебом, нарезанным салом и зеленью.

— Здравствуйте! — старушка поздоровалась со всеми нами разом, ненадолго задержав взгляд на моём отце. — Отведайте борща нашего кубанского, вы там в своих заграницах да столицах такого отродясь не пробовали! Присаживайтесь. Сначала поешьте, а потом и поговорим.

Баба Фрося постелила скатерть, а бойцы, поставив на стол кастрюлю с подносом и поздоровавшись с нами, отправились обратно в дом продолжать прерванный обед.

Мы молча расселись за столом, отец с интересом поглядывал на старушку.

— Ешьте-ешьте! Мне ребята много сегодня продуктов навезли, а я им борща настоящего кубанского наварила аж целых три кастрюли! Чувствую, теперь заказами завалят.

Она тихо засмеялась.

— Если в силах буду, приготовлю, конечно, почему нет. Ребята дюже хорошие, — старушка остро глянула на нас и проговорила неожиданно серьезно: — Крови на них много, но по долгу она, по приказу, а это кровь другая, на ней греха нет…