Страница 74 из 92
Герман Лежнев, всадник апокалипсиса
Двое суток Герман висел в пустоте. Охотника несло космическим течением неизвестно куда — без сопряжения с ликсом увидеть хоть что-то сквозь молочно-белый туман не представлялось возможным. Мутная, унылая тягомотина, казавшаяся бесконечной — пережить это «приключение» оказалось удивительно сложно. В первые несколько часов Лежнев от скуки слопал весь паёк, который он взял с собой, несколько раз поссорился с Охотником, который тоже мечтал совсем о другом, когда просился в настоящий полет. Пытался спать, но сначала не давал искин, не желая терять единственное развлечение, а потом, когда Охотнику надоело болтать, оказалось, что Герман не может заснуть от тишины и ожидания неприятностей. Лежнев просыпался от чудящихся звуков, от дурацких и неизменно кошмарных сновидений, от внезапно возникающих мыслей, как можно было бы обойтись без этой пытки… Можно же было просто прыгнуть туда-обратно — и риск увеличивается совсем ненамного, зато не пришлось бы это терпеть… В общем, это было очень тяжелое испытание для нервов, и в тот момент когда Светлячок передал команду Тианы на прыжок, Герман был почти счастлив, что оно закончилось.
Всего несколько минут потребовалось, чтобы парень кардинально поменял свое мнение о муторном путешествии. Лежнев дорого дал бы за то, чтобы то висение продолжалось сколь угодно долго, лишь бы не оказаться в том кошмаре, который они сами спровоцировали. Спрятаться в другом кратере Герман решил ее до того, как вылететь — чтобы еще немного обезопасить Кусто. Еще доволен был своей хитростью! Только оказалось, что драконы словно даже не заметили все их ухищрения. Датчики Охотника не позволяли нормально видеть, что происходит из жерла вулкана, и Герман приготовился к тревожному ожиданию, даже почти успел облегченно вздохнуть… и тут из-за края кратера высунулась гигантская когтистая лапа. И махнула, как бейсбольной битой вышвыривая Охотника наружу. Точнее, уже не Охотника, а то, что от него осталось после удара — груду деталей без работающих двигателей и вооружения и чудом уцелевшими датчиками. Они раз позволили увидеть, как на упавшую на относительно ровное плато груду металла опускается циклопическая туша дракона и готовится его растоптать.
Лежнев уже попрощался с жизнью. Подыхать, слушая обреченный вой искина, не хотелось, но как бороться с этой стихией парень не представлял. Каким-то чудом после первых ударов он уцелел. Его вышвырнуло из обломков истребителя, который уже замолчал — если и осталась в живых его энерго-информационная матрица, то вопить от ужаса ей было больше нечем. Однако расслабляться было рано. Дракон явно чувствовал, что не добил агрессора и был намерен непременно доделать начатое. Из-за крохотных по сравнению с ним размеров цели это представляло некоторую сложность, но Лежнев почему-то не сомневался — временные трудности. Очень скоро дракон придумает, как раздавить разозлившую его букашку. Например, сбросит на него какой-нибудь валун побольше.
— Герман! — раздался в динамиках скафандра панический вопль Тианы.
— Я еще жив, — сказал Лежнев, досадуя, что разведчица-таки нарушила «режим тишины». Хотел сказать, что все в порядке, и чтобы не вздумала высовываться, но тут заметил высоко над собой Кусто, пронзенного когтями еще одного дракона. — Только это ненадолго.
Пауза затягивалась. Занесенная над ним лапа замерла, да и Кусто высоко над головой так и оставался не перекушенным пополам. Герману с его места было не видно, но Тиана, не в силах сдержать эмоций, прокомментировала:
— Они говорят! Разговаривают между собой!
Сколько это продолжалось Лежнев сказать бы не мог, как всегда в ответственный момент отслеживать время было трудно. Казалось, что прошло не меньше получаса, хотя парень вполне отдавал себе отчет — скорее намного меньше. Может быть, всего пару минут.
А потом все внезапно прекратилось. Занесенная над ним лапа исчезла, а ликса аккуратно опустили на плато рядом. Тиана взвизгнула от боли, когда когти выскользнули из ран, а потом удивленно охнула. Герман не понял сначала, в чем дело, но заметил, как зияющие рытвины на глазах затягиваются и успокоился. Похоже, Светлячок о чем-то договорился со старшими родственниками, и безвременная гибель пока что откладывается. «Любопытно, Охотник вообще выжил? — подумал парень». Нельзя сказать, что он был сильно привязан к вредному искину, но уже как-то привык к нему, и было бы жаль, что так долго проживший, и таким способом обретший разум индивид вдруг погиб.
— И чего теперь? — спросил Лежнев, сам не зная, кого. — Убивать нас типа передумали. Дальше-то что? Светлячка хоть покормят?
Ответить ему никто не успел. Ликса снова схватили, но на этот раз гораздо аккуратнее, не травмируя. Рядом с Германом тоже опустился гигантский коготь. Этак приглашающе. Парень счел за лучшее не капризничать, послушно влез на самый кончик когтя и без труда удержался, когда его поднесли к самому глазу. «Забавно, — успел подумать Лежнев, — как будто на трамплине над озером!»
В следующий момент чужой разум ворвался в его мысли, и стало не до отвлеченных рассуждений. Герману начали рассказывать историю. В отличие от Светлячка, никаких проблем в коммуникации со взрослым драконом не возникло. Лежнев не слышал слов, но смыслы были такими четкими, что ошибиться было невозможно.
Драконы больше не собираются убивать трех разумных существ, которые воспользовались гоблинской установкой для перемещений. Сожалений о своем поступке драконы не испытывают. Очень неприятно знать, что твое потомство кто-то умерщвляет, чтобы использовать его для быстрого перемещения. Раса драконов решительно против такого варварства, даже если установка досталась кому-то случайно, однако они понимают, что четверка разумных не хотела зла. Драконы испытывают благодарность за спасение одного из них, и уважение за попытку о нем позаботиться. Их не приводит в восторг тот факт, что маленький дракон выбрал этих разумных в близкие родственники, но поделать с этим уже ничего нельзя.