Порочные цветы

Член Мити вскользь прошелся между покрытыми нектаром лепестками, заставляя изогнуться и широко раскрыть рот, чтобы напоить легкие воздухом. Его бедра начали медленно двигаться, изводя меня нежными шелковистыми прикосновениями. Они то скользили по пульсирующему бутону, то слегка проникали внутрь, требуя каждый раз нетерпеливо подаваться вперед, ему навстречу. Там, внизу, все горело пламенем стыда и порочного желания, причиняя ни с чем не сравнимую сладостную пытку. Не выдержав, я принялась слегка двигать бедрами навстречу, а через минуту уже содрогалась от неописуемого экстаза, каждой клеточкой ощущая, как его затвердевший член бесконтрольно скользит по моему припухшему после его ласк цветку. Тело пронизали электрические разряды, дышать стало тяжело, ноги и руки дрожали. Пока я приходила в себя, Митя достал из прикроватной тумбочки блестящий квадратный пакетик, раскрыл упаковку, откинул ненужную обертку в сторону и одним ловким движением надел презерватив. Я опомниться не успела, когда он вдруг оказался сверху, сильный, тяжелый, нетерпеливый и до предела распаленный собственной развратной игрой.

– Расслабься, – приказал он, тяжело дыша мне в губы, находя мои руки и прижимая их к простыни над моей головой. – Очень больно не будет, – обещал его волнующий горячий шепот и его сводящие с ума поцелуи, которыми он осыпал мне лицо, шею и грудь. – Поверь…

Его член требовательно ткнулся в сочную щелку намного глубже, чем до этого, и мне стало страшно. Я попыталась свести ноги или увернуться, но это было невозможно. Наши тела крепко сплелись, его мускулы стали твердыми, хватка железной, взгляд повелевающим. К тому же я была слишком уставшей и беспомощной перед ним, чтобы возражать или сопротивляться. Я хотела этого… всегда так хотела…

Следующий же сильный толчок вырвал из груди ошеломленный стон боли.

– Только попробуй закричать… – предостерегающе прошелестела в ухе его мягкая угроза, а тело пронзил новый удар. – С удовольствием бы послушал, как сладко ты умеешь кричать, но только не здесь и не сейчас… Поняла? – теперь в срывающемся от возбуждения мужском голосе слышалась легкая усмешка, и движения его бедер стали сводить с ума, наращивая темп.

– Подожди, Дим… пожалуйста… Ах… – залепетала я, но увернуться было невозможно, к тому же его рот вдруг ужалил в губы, сначала больно, потом дурманяще приятно, глубоко, до умопомрачения бесстыдно и порочно посасывая язык и вторя поцелую движениями члена.

Его мускулы напряглись, толчки стали еще более дикими и стремительными. Внутри стало совсем тесно, снова больно, а потом запульсировало горячими приливами. Я инстинктивно льнула ему навстречу, покоряясь его желаниям и испытывая ни с чем не сравнимое блаженство от осознания, что делаю ему приятно. Когда он выпустил наконец мои истерзанные поцелуем губы и расслабился, тяжело навалившись, я ткнулась лицом в его шею, влажную от испарины. Его запах приятно пьянил, его дрожь и сбившееся дыхание завораживало, его тяжело ухающее в груди сердце перекликалось с моим.

– Прости, но я правда люблю тебя… совсем не как брата… – прошептала я, поддавшись порыву. Мне показалось, что он снова весь напрягся. Немного отдышавшись, он откатился в сторону и закрыл глаза ладонью. Я приподнялась на локте, невольно любуясь этим красивым, сильным и немного утомленным драконом, теперь моим драконом, которого, кажется, покорила. Ужасно захотелось нежности, я потянулась и тронула носом его щеку, но Митя почему-то отвернулся.

– Иди первой в ванную, Марин, – сухо вымолвили его губы. Я села и взглянула на полотенце. Подо мной правда было много крови, но от его слов на душе скребли голодные и презлые кошки.

– Ты бы мог сказать мне сейчас что-нибудь другое, – с упреком заявила я, из упрямства все-таки ложась на место.

– Поздравляю, сестренка. Ты стала взрослой. Надеюсь, все прошло так, как ты мечтала, – вдруг холодно сцедил он, будто его подменили. Каждое слово острой иглой вонзилось в легкие и сердце. Эта фраза просто взбесила, уничтожила, раздавила. Он что – издевался надо мной?! Пока я пребывала в шоке от услышанного, он встал, снял презерватив, застегнул джинсы, нашел где-то на полу футболку и быстро ее натянул, а я так и лежала, чувствуя себя опустошенной, убитой и одинокой как никогда в жизни. Щеку обожгла слеза, губы предательски задрожали. Он все-таки заметил мое состояние и подошел.

– Мариш… – его голос смягчился. – Правда, вставай, тебе надо привести себя в порядок и идти к себе. Ты не можешь больше здесь оставаться… Надеюсь, это ты понимаешь… – он сбился, сам вдруг осознавая весь цинизм своих слов и явно мучаясь из-за этого. Я конечно, понимала, что его самого грызет чувство вины и страха, но вообще-то в нынешней ситуации он мог бы проявить понимание!

– Раньше я могла сидеть у тебя сколько угодно! – вылетел у меня гневный шепот.

– Раньше да, а теперь нет! Ты разве не понимаешь? – возможно, он пытался достучаться до моего здравого смысла, но сейчас он был глух и недоступен.

– Вставай.

Он подошел и протянул мне руку. Я проигнорировала ее и встала сама.

– Ты просто хам бесчувственный! Как ты мог такое со мной сделать? – недавняя эйфория ото всего произошедшего мгновенно улетучилась.

– Что?! – в этом его вопросе было столько желчи, что я невольно содрогнулась. – Знаешь, что… В следующий раз будешь думать, что пишешь и, кстати, что делаешь! Я же говорил – ты зря пришла! Ты еще представь себе, что произошло бы, если бы этот дневник попался родителям или твоим дурам-подружкам! Он валялся у тебя на видном месте!

– Я не думала, что рядом со мной живут воры, которые читают чужие дневники! И вообще! Не делай теперь вид, что во всем виновата только я! Ты мог бы просто со мной поговорить! Отругать! Выставить! Да что угодно! Но не делать этого! – в исступлении я ткнула рукой в сторону постели.

– Да какого же черта?! – взревел он рычащим полушепотом и багровея. – Я ведь живой человек, и я мужчина! А после этих твоих фантазий и после того, сколько ты крутила вокруг меня задницей и ко мне притиралась, на что еще ты рассчитывала?! Я и так на многое долго закрывал глаза! Еще удивительно, что родители ничего не просекли! Хотя как же – такое в страшном сне не вообразишь!

Из моих глаз невольно потекли слезы, и я захлебывалась в рыданиях.

– Ты же мой старший брат! Как ты мог! – Аргументов больше не осталось. Собственно, их и не было никогда…

– Ты же только что не жаловалась, а томно стонала! Господи! – он в исступлении провел рукой по лицу. – Слушай, давай уже закончим это. Ладно? Так сюда точно родители прибегут на наши голоса.

Я зажала рот рукой, чтобы подавить рыдания, вдруг в полной мере осознав, что все на самом деле именно так ужасно, как я себе и представляла, когда думала о своей извращенной влюбленности трезво – он меня презирает. Он стоял в стороне, убрав руки в карманы, надменный и раздраженный, словно только что взял то, что ему было положено, а теперь и видеть меня не хотел. Я была в полном отчаянии и уже бросилась подбирать свои вещи с пола, чтобы немедленно одеться, рвануть к двери и убежать из этой ненавистной комнаты, когда он вдруг грубо поймал меня за руку и притянул к себе.

– А ну отпусти! Придурок! – задыхаясь от слез и беспомощности злобно прошипела я, выкручивая руки и пытаясь с ним сражаться. Но это, конечно, было бесполезно. Он ловко развернул меня к себе спиной, крепко держа обе мои руки за запястья. Я просто ничего не могла теперь с ним сделать, как бы ни старалась.

– Да успокойся ты! Дурочка! – приказным тоном прошипел он и потянул меня куда-то. Вдруг я поняла, что мы остановились перед зеркалом. Он стоял сзади, крепко захватив меня в объятья и сжимая мои руки. Его лицо было словно каменная маска, а глаза сверкали, как у дьявола. Я вся была растрепанная, раскрасневшаяся и растерянная, к тому же по-прежнему голая. Себе в глаза мне даже стыдно было посмотреть. Я невольно вспомнила тот день, когда мы стояли перед зеркалом точно также много лет назад. Только тогда он смотрел на меня как на ангела. А что теперь?