Страница 88 из 108
Придуманная Рух уловка с ослами позволила им значительно оторваться от Барбеджа и свежих милицейских сил из второго района, так что отряд смог без осложнений перейти через границу в третий на их пути район. Здесь же то ли им повезло, то ли местное милицейское начальство оказалось не склонным к взаимодействию, но партизаны спокойно прошли через весь район и пересекли границу следующего, уже четвертого по счету.
Здесь во все концы раскинулись предгорья, образуя открытое холмистое пространство с песчаной и каменистой почвой, сменившее оставшуюся позади плоскую равнину. Теперь они уже не были тесно зажаты между долиной и горами; горы синели далеко на горизонте, а долина вообще скрылась за ним.
Отряд двигался по местности, поросшей невысокими деревьями и кустарниками, прорезанной многочисленными ручьями и речками, к своей конечной цели — городу Арума и располагавшейся в его черте энергетической станции, которую они намеревались вывести из строя. Попадались на их пути и фермы, но чаще всего небольшие, бедные, отстоящие далеко друг от друга и связанные между собой немногочисленными и плохими дорогами. При организации преследования партизан на территории с таким рельефом милиция наталкивалась на серьезные трудности. Но и партизанам уцелеть в этих условиях было нелегко. Как говорила Рух, если бы не груз материалов для устройства будущего взрыва, размещавшийся во вьюках ослов, отряд мог бы рассредоточиться и исчезнуть в горах. Но пока они упорно не хотели лишаться ни удобрения, ни пороха, а следовательно, и вьючных животных, что не давало им возможности оторваться от преследователей.
По этой причине они решили, что сейчас не следует, как намечалось ранее, входить в Аруму, с тем чтобы, наладив контакты с сочувствующими им местными жителями и воспользовавшись их помощью, начинать подготовку к диверсии на станции. И Рух приняла решение двигаться дальше, идти по этой засушливой холмистой местности, огибая город, но на таком расстоянии, чтобы не вызвать у милиции подозрений о конечной цели их похода.
В отряде осталось лишь такое количество людей и вьючных животных, без которого выполнить задуманную операцию было бы невозможно. Правда, и те и другие под влиянием этого не прекращающегося ни днем ни ночью преследования находились на грани крайнего переутомления. Если так будет продолжаться и дальше, то в конце концов Барбедж вынудит их остановиться и принять бой; понятно, что в таком случае победа достанется ему легко.
Из уроков Малахии Хэлу было известно правильное тактическое решение: ночью напасть на лагерь противника небольшой группой; скорее всего, в этой ночной атаке вся группа погибнет, но прежде она сумеет нанести силам милиции такой урон, что те не смогут продолжать преследование до получения подкрепления, а это даст партизанам выигрыш во времени по меньшей мере на сутки. Остальная же часть отряда могла бы совершить марш-бросок к окрестностям Арумы и укрыться у сочувствующих партизанам жителей.
Но это решение требовало холодного расчета — какой частью отряда можно пожертвовать. И применительно к этим людям данный подход представлялся немыслимым, поскольку здесь всех объединяла такая близость, какая возможна разве только между членами одной семьи. И поэтому Рух никогда не стала бы проводить подобной операции.
Таким образом, вопрос о том, что делать, вновь стал вопросом о его, Хэла, собственных действиях. И Барбедж и Рух оказались в условиях, когда каждый из них мало что мог предпринять, чтобы изменить сложившееся положение; им оставалось только ждать. Но в отличие от них Хэл был обязан действовать. Только следовало решить, как именно. Но пока что его разум, отягощенный накопившейся усталостью, никак не мог выработать удачный план.
Звуки кашля прекратились. Несколько секунд спустя он уловил, как Иаков, еле слышно ступая, возвращается в свою палатку, формально Хэл, будучи младшим командиром, освобождался от несения караульной службы, работ на кухне и других повседневных повинностей, так как должен быть всегда готовым к выполнению своих обязанностей. Но на самом деле он наряду с большинством других бойцов, равных ему по званию, нередко подменял кого-нибудь из членов своей группы при разного рода чрезвычайных обстоятельствах. Сейчас он был часовым вместо бойца, который настолько утомился, что заснул на посту. Но к этому моменту тот уже поспал пару часов и вполне мог продолжить дежурство. Хэл поднялся и направился в лагерь.
Откинув клапан палатки, он стал тормошить одного из четверых спящих в ней. — бойцов.
— Мох, — тихо, чтобы не разбудить остальных, произнес он ему в самое ухо, — пора возвращаться.
Боец что-то буркнул спросонья, зашевелился, открыл глаза и начал тяжело выбираться наружу. Хэл дождался, пока тот соберется, проводил его на пост, а потом пошел проверить двух других часовых, стоящих в карауле около лагеря.
Часовые — две женщины — бодрствовали и сообщили ему, что вокруг все спокойно. По расчетам, лагерь милиции находился от них километрах в двенадцати, и ночная вылазка более неповоротливого противника, не привыкшего к действиям в полевых условиях, хоть и представлялась возможной, была на самом деле маловероятной. И все же рисковать не стоило.
Внезапно Хэлу пришла в голову идея. Он вернулся в лагерь и, отыскав палатку Иакова, вошел внутрь. Секунду-другую Хэл вглядывался в спящего заместителя командира, лицо которого за последнюю, очень трудную неделю постарело лет на десять, и сейчас, когда во время сна все его мускулы расслабились, стало еще больше напоминать жутковатую маску.
— Дитя Господа... — тихо позвал он.
Слова прозвучали еле слышно, но спящий мгновенно проснулся и, открыв глаза, устремил пристальный взгляд на Хэла; наверняка внутри спального мешка костлявая рука уже сжала рукоятку снятого с предохранителя энергетического пистолета.
— Ховард? — произнес Иаков тоже очень тихо, хотя в палатке они находились только вдвоем и потревожить никого не могли.
— Мое дежурство скоро заканчивается, — начал Хэл. — Я хотел бы в одиночку добежать до лагеря милиции и посмотреть, насколько уставшими они выглядят. И если мне повезет, то попробовать выкрасть у них одну из карт этого района. Тогда мы могли бы сравнить их карты с нашими. Ну а если мне очень повезет, то я постараюсь добыть карту, где обозначены места встреч и пункты снабжения.
Несколько секунд Иаков лежал молча.
— Очень хорошо, — наконец сказал он. — Как только сдашь дежурство, можешь идти.
— Дело в том, что я хотел бы отправиться туда прямо сейчас, — пояснил Хэл, — и воспользоваться несколькими оставшимися часами ночной темноты. Я разбужу Фолта пораньше, не думаю, что он станет возражать против того, чтобы принять от меня дежурство за час до положенного времени.
Иаков снова помолчал несколько секунд.
— Ладно, — отозвался он. — Если только Фолт согласится. Если нет — снова приходи ко мне.
— Приду, — ответил Хэл, поднялся и покинул палатку. Закрывая клапан входа, он услышал, как Дитя Господа снова несколько раз кашлянул.
Фолт, как Хэл и предполагал, не стал возражать против его предложения. Взяв кроме пистолета и ножа конусное ружье и небольшой дорожный рюкзак, покрыв черной краской лицо и руки, Хэл отправился в свой рейд.
Уже через час и восемнадцать минут он, прячась за густой порослью молодого ивняка на берегу протоки, подобрался почти на расстояние вытянутой руки к двум молодым милиционерам. Эти двое, расположившиеся у костра на краю лагеря, видимо, представляли собой охрану, заменяющую часовых, которых, насколько он знал, милицейские части вообще никогда не выставляли.
— ...скоро, — говорил один из них, в то время как Хэл занимал свою позицию для наблюдения. Обоим охранникам, черноволосым розовощеким парням среднего роста, было не больше чем по восемнадцать-девятнадцать лет. — И я с радостью вернусь назад. У меня нет никакого желания продолжать это бесконечное прочесывание лесов.
— Это у тебя-то нет желания? — В голосе второго явственно прозвучала насмешка. — Вот у кого действительно нет абсолютно никакого желания, так это у меня, дурья твоя голова! Да, не бывать тебе пророком ни теперь, ни в старости.