Промысел божий

«Я в «халявне» был – мы так комнатку крошечную, что в самом глухом углу за сценой находится, называем. Там заныкаться от начальства можно и иногда вздремнуть… Ничего там не слыхать, я вообще ни сном, ни духом про этих террористов. Сидел там, блоки для колосников подбирал. Ну, взял один, вышел в коридор, иду к сцене. Чувствую, что-то не то, у нас же концерт, а тут тишина стоит. Я уж вышел почти в левую кулису, вижу, стоит кто-то чёрный, ко мне спиной. Я даже не подумал, что это кто-то опасный, иду себе, а он как-то глухо замычал, будто ему кто рот зажал и на пол так мягко оседает. Причем не падает, а будто его на веревках опускают вниз, плавно так, осторожно. Сам бы он ни за что так не смог. И никто бы не смог. Ну, упал он, да и лежит как мёртвый. Это я уже потом понял, что он, и правда, помер. Я к нему кидаюсь, ну, там, помочь, еще что, а меня сзади прихватывает кто-то за руку. Я обернулся, а там парень стоит… Да меня уж кто только не спрашивал, как выглядел, а я всё то же скажу: балаклава на голове, голос молодой, спокойный, без акцента. Ну так вот, он и говорит мне: тихо, парень. Террористы тут. Не суйся на сцену. Чудак, будто бы я на сцену во время спектакля запросто выхожу… Ну я и смекнул, что и правда что-то не так. Нырнул за кусок декорации от «Леса», там домик такой… Так они меня и не нашли», – Е. И., свидетель атаки террористов, рабочий сцены, находился за кулисами.

«…не я вам говорю, но свидетельства десятков очевидцев, документы следствия, заключения врачебных экспертиз – одни языком фактов, другие языком науки, третьи собственным сердцем – всё, что случилось в тот вечер в ЦДКЖ является ничем иным, как божьим Провидением, дланью самого Господа, не позволившем бандитам свершить своё чёрное, подлое дело…» – Патриарх московский и всея Руси Кирилл, цитата из СМИ.

«…а я вам так скажу: он это был, сосед мой. Я бы его и не заметила, мало ли кто соседом будет на таком мероприятии. Да только я его спросила, который час: мои в починке, а мобильник не ношу, боюсь ребенку плохо сделать, у меня ведь уже пятнадцать недель… Ну, он и сказал… А тут как раз выстрелы, шум, террористы эти в зал входят. Я даже испугаться не успела, он меня за руку взял, и сразу спокойно так стало, я и не подумала ничего такого: незнакомый мужчина всё-таки, да меня хватает… Он ещё сказал: не бойся, сейчас всё кончится… Лица не помню, как отрезало, да и не до лиц мне тогда было. Я как-то будто задремала что ли, очнулась, а его нет. И ведь кругом люди сидят. Я даже спросить их хотела, куда он подевался. Да там уже разговаривать не разрешили, ходили, предупреждали. Так возле меня кресло пустое и осталось. Даже когда этих баб чёрных сажали, ко мне никого так и не подсадили. Так что он это был, он всех спас. Не знаю, как, но точно знаю: это он. Как ангел…» – М. К., свидетель атаки террористов, зритель, находилась в зале.

Часть 1

ПРОБУЖДЕНИЕ БОГА

«Если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя»

Ф. Ницше

«Я родился налегке…»

из песни группы Джанго

Частичка первая: казни Египетские и доморощенные

Однажды к Будде пришла убитая горем женщина, неся на руках мальчика. Она рассказала, заливаясь слезами, что умер её сын и просила его воскресить. Будда подобрал с земли камень и протянул ей со словами:

– Когда камень сей пронзит трава, будет твой сын жив.

Приняв из рук Благословенного учителя камень, женщина ушла.

Через несколько дней, когда Будда и думать забыл про неё, она вернулась, ведя за собой мальчика.

– Это мой сын, о Благословенный! – с радостью сообщила она Будде и вложила в его ладони плошку. Учитель увидел там землю, осколки камня и зеленый росток, что пробивался между ними. Горячо поблагодарив Будду, счастливая семья ушла, а учитель собрал учеников и сказал:

– Я дал ей камень, чтобы она поняла и без моих слов, что сын её не сможет воскреснуть. Однако сила её веры свершила невозможное.

Учитель помолчал и сказал ещё:

– Отныне нам известно, что желания людей невообразимо сильнее, нежели казалось нам прежде. И потому стократ труднее будет человеку вырваться из колеса Сансары, где царствуют желания вкупе со страданиями.

Сказал эти грустные слова Будда и замолчал, погружаясь в нирвану.

Будда и сила самого большого желания

Случайности не случайны?

На обочине дороги, нагло заняв часть тротуара, стоит лимузин – огромный, с широкими шинами, стремительным и хищным дизайном. Угольно-чёрный лак мерцает красными искрами, хромированные детали корпуса при ближайшем рассмотрении оказываются из серебра с налётом благородной патины. Решетка радиатора и фары, как принято выражаться, выполнены в агрессивной манере. За наглухо тонированными стёклами не угадывается ровным счетом ничего. Ничего также не выдаёт происхождения авто – лишь позади находится единственная надпись, выполненная тем же серебром, но начищенная до блеска: «DARKcar». И стоит чуть поменять угол зрения, как она неуловимо меняется на иную: «ТЬМАбиль».

На улице пусто, лишь бежит вдоль тротуара безродный лохматый пес. Огибая вывернутое колесо лимузина, он не удерживается, останавливается и мочится на литой диск в виде сложнопереплетенных пиктограмм. В ту же секунду авто оживает: из его недр, заполняя всю улицу от края до края и сдувая прочь наглого пса, вырывается чудо-сигнализация: разноголосый и невыносимо мощный вороний грай. Пса уже не видно, а карканье сменяется жутким уханьем филина. Всё это сопровождается мерным миганием хищных фар, задние фонари сочно наливаются кровавым рубином. На смену уханью филина приходит одинокое карканье вороны, после вступает болотная выпь.

Неизвестно откуда на улице появляется человек. Он в чёрном, до пят, плаще, надвинутой на глаза шляпе. Рука в перчатке, поверх которой на пальцах нанизаны перстни, не спеша опускается в карман, из которого изымается связка ключей. Пальцы отыскивают брелок в виде гробика, усыпанного алмазами, нащупывают одну из трех кнопок в виде черепа и вдавливают. Тут же замолкает, оборванная на очередном взлёте, птичья симфония. Лимузин вновь молчалив и одинок. И хозяин его тоже незаметно исчезает, будто растворившись в безлюдье улицы.

…Всё это нарисовалось, подпитанное приёмами рекламы и музыкальных клипов, в голове Всеслава, когда он был разбужен дурацкой вороной. Он лежал, прислушиваясь к ощущениям измученного тела, но нынче, кажется, было легче. И то…

В палате было пусто, остальные четыре койки – о, чудо! – были необитаемы. Хоть здесь какое-никакое везение, подумал Всеслав и вздохнул. Он осторожно поднялся, нащупал под ногами тапки, принесённые родителями из дому вместе с остальными необходимыми вещами и дохромал до туалета, находящегося прямо в палате. Там он проделал обыкновенные дела, умылся, побрился и осмотрел багровый обширный синяк на боку. Осторожно ощупал: было больно, но вполне терпимо. Это радовало и он вернулся в палату. Застелив койку, улёгся поверх одеяла и принялся думать.

Уже несколько дней он размышлял о причинах передряг, в которые он начал регулярно попадать, но основательно это сделать всё не удавалось. Трудно ворочать мозгами, если постоянно приходится уворачиваться от падающих с неба кирпичей.

Над Всеславом безмятежно и, кажется, надёжно нависал белый потолок палаты. Настало время найти ту точку, с которой всё началось. Даже не найти: он её давно приметил. Хотелось вновь воссоздать в памяти все те дни.

Эпизод№1 (точка начала бедствий)

Зелёный уазик «буханка» пропылил по ухабистой грунтовке и клюнул тупоносым рыльцем в землю у жестяной таблички с красной трафаретной надписью «Узел №16». Володька выбрался из-за пассажирской дверцы и поелозил по карте-схеме коротко остриженным ногтем.

– Вот тут они и сходятся, – сказал он себе под нос и махнул рукой Всеславу: – Она!

Всеслав распахнул широкую дверь салона, где под ногами скорбно громыхали железом лопаты, ломы и иное барахло, и спрыгнул на сухую колею. Володька стоял перед переплетением крашеных серебрянкой труб и изучал листок со схемой.