Интрижка

— Вылей, — ответил он.

— Все в порядке. Я все время пью такой кофе.

И это правда. Я подогревала остывший кофе. Я творчески подходила к использованию остатков еды. Переворачивала бутылочки с лосьоном, чтобы добраться до последней капли.

Я не любила переводить добро впустую, отчасти потому, что была защитницей окружающей среды, но, в основном, потому, что росла, питаясь сыром, купленным на пособие от государства. Когда у вас мало средств к существованию, вы никогда не тратите впустую то, что имеете.

— Он стоял снаружи почти час, — заявил он.

— Он все еще вкусный, — возразила я.

Увидев у кухонного островка современную встроенную микроволновую печь, я побрела на кухню.

По пути туда я внезапно остановилась, потому что у меня в руках больше не было кружек.

Я наблюдала, как Джонни направился к раковине и вылил обе кружки. Он сполоснул их, стряхнул, а затем подошел к кофеварке.

— С чем ты пьешь? — спросил он.

— Только со сливками.

— Чуть-чуть, много или что-то среднее?

— Чуть-чуть, — ответила я.

Он налил кофе, пока я наблюдала. Затем повернулся и поставил обе кружки у плиты. После чего снова повернулся, подошел ко мне, положил руки мне на талию и развернул меня. Мне пришлось сдержать удивленный возглас, когда он поднял меня (даже без малейшего усилия) и посадил на стойку рядом с кружками, но сам встал у плиты, где на сковороде уже жарились полоски бекона.

Как только он усадил меня, схватил мою чашку и протянул ее мне.

Затем взял свою, сделал глоток и поставил обратно на столешницу. Подойдя к ящику стола, достал вилку и вернулся к сковороде, чтобы перевернуть бекон.

Я предположила, что моя роль заключалась лишь в поглощении свежего кофе.

Поэтому, сидя на столешнице, пока Джонни готовил, я составляла ему компанию.

— Ты снова надела трусики, — заметил он, пока я делала свой первый глоток.

— Ммм… — промычала я, больше ничего не сказав.

Он ухмыльнулся сковородке, а затем положил вилку и подошел к холодильнику.

Я сделала еще глоток кофе и оглядела комнату.

Именно тогда я заметила, что экран висевшего на стене массивного телевизора направлен на кровать, а диван, продолговатый журнальный столик и два кресла по бокам располагались спинками к телевизору.

Видимо, телевизор он смотрел, лежа в постели.

Или практически не смотрел, учитывая количество книг, практически вываливающихся с многочисленных полок и покрывающих стол у кресла в углу с потрясающим торшером на треноге рядом.

— Как долго ты здесь живешь? — поинтересовалась я.

Полная тишина, вызванная этим вопросом, заставила мои плечи мгновенно напрячься, и мой взгляд переместился прямо на Джонни.

В руках он держал яйца и снимал миску с полки над тем местом, где готовил.

Похоже, он не собирался отвечать на то, что я считала ненавязчивым вопросом.

Затем мне вспомнился наш вчерашний разговор в баре.

Разговор, который я не замечала, до тех пор, пока не вспомнила об этом, был односторонним.

В этом городке я была новенькой. Мне пришлось переехать сюда по причинам, о которых я не хотела думать. Но я переехала сюда, потому что здесь жила Дианна, она перебралась в это местечко много лет назад, сразу после того, как вышла замуж за Чарли, и она всегда говорила о том, как здесь потрясающе. Какие все дружелюбные. С каким дружелюбием жители относятся друг к другу. Кроме того, стоимость недвижимости была намного меньше, чем в большом городе. Вы могли бы приобрести очень хорошее жилье за гораздо меньшие деньги.

Единственным недостатком было то, что дорога на работу занимала много времени и могла быть ужасной из-за пробок. Но за те два месяца, что я здесь провела, я поняла, что это стоит того, чтобы каждый день ездить на работу по часу (а частенько и того больше).

Тем не менее, Дианна и Чарли — единственные, кого я знала из местных, и я решила, что с приходом лета пришло время стать более общительной, познакомиться с соседями.

Поэтому по дороге домой заглянула в единственный местный бар, известный как «Дом». Он представлял собой питейное заведение, как и любой другой бар, с прямоугольной барной стойкой посередине, столами вокруг, телевизорами повсюду. Я слышала, что здесь иногда выступали группы, но по большей части, это было просто тихое местечко, где можно поиграть в бильярд или встретиться с друзьями, поболтать и немного расслабиться.

Вообще-то, когда я парковалась, то увидела Джонни, въезжавшего на стоянку. Через кабину грузовика мельком отметила его красивую внешность. И даже слышала, как закрылась дверца его машины, когда входила в дверь бара.

И едва я села, как Джонни подошел ко мне.

Он не посмотрел на меня, просто скользнул в пространство между мной и барным стулом рядом.

На него мгновенно обратила внимание женщина-бармен, после чего он сказал:

— Как обычно, Салли, и что бы она ни пила.

Это была не самая оригинальная фраза для подката из когда-либо существовавших.

Но она была лучше всех, какие я слышала когда-либо в свой адрес, только потому, что она исходила от Джонни.

Так все и началось, он сел рядом со мной и спросил, как меня зовут.

— Элиза. Элиза Форрестер. Но все зовут меня Из или Иззи.

Сказав это, я впервые улыбнулась.

И в течение следующих нескольких часов я много чего рассказала.

Джонни задавал вопросы так же, как и я. Но когда вопрос исходил от меня, он уклонялся от ответа, возвращая разговор ко мне.

Сидя на его кухонном столе после четырех занятий сексом за одиннадцать часов, мне очень запоздало пришло в голову, что я ничего о нем не знала, кроме его имени, что он водил грузовик, жил посреди леса в доме с водяным колесом, и был исключительным любовником.

Чувствуя себя неловко, я отхлебнула кофе, лихорадочно обдумывая, какую бы уловку ввернуть в разговор, чтобы снять напряжение.

Потерпев неудачу в этом, я услышала:

— Три года.

Я посмотрела на него не потому, что он ответил, а потому, что это прозвучало так, будто слова вырвали из него.

— Отличный дом, Джонни, — тихо отметила я.

— Он в семье уже многие поколения, — поделился он, разбивая яйца в миску. — Папа содержал его, чтобы у навещавших нас гостей, было собственное пространство. Хотя здесь все было совсем не так, как сейчас. Когда я переехал, вынес старье, все починил, кое-что обновил. Теперь это мой дом.

— Здесь очень красиво. И уютно.

— Да, — согласился он.

— И крутое водяное колесо, — заметила я.

— Да, — повторил он.

— Оно все еще для чего-то используется?

— Раньше здесь располагалась мукомольная мельница. Теперь — нет, — ответил он так, будто это окончательно и продолжения не последует.

Пора попробовать другую тему.

— У тебя нет домашних животных, — заметила я.

— Неа.

И это тоже было окончательно.

Он перевернул бекон. Достал еще одну сковородку. Поставил ее на горелку. Подошел к кладовке с двойной дверью в конце кухни и взял буханку хлеба.

Он принес ее мне и положил на столешницу у моего бедра, с противоположной стороны от своей кружки. Затем подвинул тостер.

— Хочешь быть ответственной за тосты? — спросил он, его взгляд, наконец, вернулся ко мне.

Я кивнула.

— Думаю, с этим я справлюсь.

Он склонил голову набок.

— Ты умеешь готовить?

— Ребенком я была предоставлена сама себе. Мама работала, и я оставалась за старшую. Так что, да, я умею готовить, — я улыбнулась ему. — И я определенно могу приготовить тосты.

Его ничего не выражающее лицо смягчилось, прежде чем он подошел ко мне и протянул мне тарелку.

Затем подал мне нож и масло.

А я взяла хлеб.

— Сколько кусочков ты хочешь? — спросила я.

— Два.

Он потянулся через меня за маслом, кинул огромный кусок в пустую сковороду, затем снова потянулся через меня, чтобы вернуть масло на место.

Я опустила рычаг с двумя первыми ломтиками хлеба как раз в тот момент, когда где-то рядом с его кроватью зазвонил сотовый.