Не ври мне

Вдали от отца. Бесконечные часы, проведённые за игрой. Успехи тех, кто ничего не заслужил. Жертвоприношения. Выбор, который мне пришлось сделать слишком рано — семья или музыка, — но который оказался лучшим решением в моей жизни.

Я не видела отца восемь месяцев. Я не встречала праздники дома четыре года, но вот она я: перед мужчиной, который устроил мне первый сольный концерт и кто ободрял меня, когда даже я не верила в себя. Мне предстояло выступить в Театре де ла Вилль.

Тито предложил мне руку и с выражением триумфатора подвёл к зеркалу в гримёрной. При близком рассмотрении мы были смешной и плохо сочетаемой парой. Я — элегантная, с хорошим макияжем и миниатюрная. У него — массивное телосложение человека, которого не заботят диеты, лицо обрамляют густые тёмные усы, а хмурый взгляд предупреждал о том, что мужчина любит бросаться в неизвестность.

Хотя Тито никогда не признается, я знала, что ему пришлось приложить немало усилий, чтобы организовать мне этот цикл выступлений. Большинство менеджеров просто взяли бы комиссионные и согласились на любую работу. Но не он. Тито представлял множество артистов, и точно знал, чего хочет каждый из нас. Он не жалел ни сил, ни средств, чтобы помочь нам достичь своих целей. Дело было не только в работе: мы были его семьей. И он был нашей, поскольку музыка не позволяла нам проводить время с близкими.

Глубоко вдохнув, я посмотрела на себя в зеркало, ища успокоения в отражённом образе. Волосы убраны назад в замысловатую причёску, одно плечо оголено. Тонкий золотой ремешок стягивает платье чуть ниже груди, немного напоминая одеяния римских женщин. В остальном платье — это красное море волн и ряби из наложенных друг на друга слоёв вуали. Идеальный наряд, для идеального театра и идеального случая. Мне остаётся только быть на высоте вечера и произвести впечатление на критиков. Если преуспею, моя карьера музыканта пойдёт без помех.

— Ты очаруешь их всех, Миранда, — взволнованно сказал Тито. Его глаза не блестели, и он был не из тех, кто умеет говорить без умолку, но я уловила в его голосе дрожь, которую никогда не слышала раньше.

— Стивен уже здесь?

— Да. Я знаю, что ты не хотела с ним работать, но поверь мне: аккомпанемент для твоей сольной премьеры я не доверю никому, кроме него.

Я сделала глубокий вдох. Стивен — выдающийся пианист, а также мужчина, с которым в прошлом я провела не одну страстную ночь. Он был одним из многих талантов, представленных Тито. И не он единственный, кто желал исполнить аккомпанемент, призванный подчеркнуть звучание моей скрипки. Но Тито хотел заполучить его любой ценой. Сначала я опасалась, что сам факт интимной близости может вызвать у нас проблемы, но, к счастью, этого не произошло.

Шаг за шагом мы приближались к сцене. Обычно, когда я выступала с парижским оркестром, с которым сотрудничала, за кулисами всегда царило оживление. В этот раз всё было спокойно, словно мир затаил дыхание в ожидании меня. Стивен стоял у края занавеса. Он разглядывал публику, как мы часто делали вместе, но сегодня вечером я поняла, что не могу вести себя так, как всегда. Моё тело превратилось в сгусток эмоций, готовых вот-вот вырваться наружу. Если это произойдёт в нужное время и в правильном ключе, — концерт станет замечательным. Незабываемым.

— Наслаждайся моментом, — посоветовал Тито, — живи на полную катушку и не бойся.

Я закрыла глаза и пошевелила пальцами, чтобы снять напряжение. Мне было жарко. Занавеса из красного бархата было недостаточно, чтобы заглушить гул зрительских голосов.

«Вдох. Выдох. Вдох. Выдох».

Я подождала, чтобы немного успокоиться, восстановить контроль. Затем снова открыла глаза и благодарно улыбнулась Тито.

— Это для тебя, — сказала я с уверенностью, что он поймёт. Если бы не Тито, если бы однажды давным-давно он не взял на себя заботу обо мне и не пообещал моему отцу помочь мне осуществить мою мечту, у меня бы ничего не получилось.

Я повернулась к нему спиной и вышла на сцену. Ступала осознанно, желая убедиться, что я там, что я готова. Каблуки постукивали по дереву. Стивен спокойно сидел за роялем и кивал головой в знак приветствия и добрых пожеланий. Я взяла скрипку — непокорную красную Amati — и позволила ей вздрогнуть под светом театральных ламп.

Это было замечательно. В отличие от других скрипок, она была неумолима: если на ней не играли должным образом, музыка застревала в корпусе и теряла всю сладость. Для того чтобы заставить струны вибрировать в полную силу, требовалось приложить немало усилий, в то время как простого отвлечения было достаточно, чтобы потерять магию трения между струнами и смычком.

Я искала в себе эмоции, необходимые для того, чтобы заставить инструмент «петь» наилучшим образом. За закрытым занавесом шумела публика, в зале гас свет. На одно крошечное мгновение у меня создалось впечатление, что я оказалась в нужном месте в нужное время. Затем я поняла, — наступила тишина, занавес открывается. Полузакрыла глаза, сопротивляясь софиту, который падал на меня и мешал различать лица в зале. Я сильно сжала смычок и высоко подняла голову.

В груди бешено билось дыхание. Я почувствовала удушье в горле, но не остановилась. Положила скрипку на плечо. Я приготовилась дать жизнь единственному инструменту, способному одновременно и ласкать, и разбивать сердца, ибо его струны, вибрируя, заставляли трепетать души слушающих.

«Это мой момент».

Сказала это себе раз, два, сто раз. Я оставила все сомнения и страх. И вся отдалась тем, кто слушал.

Глава 6

Миранда

Грохот аплодисментов застал меня врасплох, как и само окончание выступления. Игра на такой скрипке, как моя, требует много энергии, но сегодня вечером произошло нечто волшебное, пока я стояла на сцене. Я не чувствовала усталости или напряжения. Я полностью отдалась музыке и даже забыла, где нахожусь и что делаю.

— Ты была великолепна! — откуда-то крикнул Тито. Я повернулась на звук его голоса и поискала большую тёмную голову среди персонала, суетящегося за кулисами. Тито был мужчиной не особенно высоким, но хватало одного его присутствия, чтобы заставить других уступать ему дорогу, когда он проходил мимо. Наконец Тито добрался до меня. Он взял меня за руку и потащил прочь в сторону гримёрки. Я даже не заметила, как кто-то закрыл передо мной занавес.

— Журналистка из Le Monde, которую я пригласил, заверила, что завтра напишет о твоём концерте… Она даже попросила разрешения взять у тебя интервью! А зрители, ты их слышала? Все полны энтузиазма! На следующие концерты я ожидаю аншлаг.

Я впала в некий транс. Я так усердно репетировала перед этим выступлением, что ноты звучали сами собой. Я играла, не заботясь о том, какой произвожу эффект. В тот момент, когда смычок скользнул по струнам, я почувствовала, как внутри меня что-то завибрировало, и всё остальное растворилось в воздухе.

— Мы должны найти Стивена и отпраздновать! — Тито продолжал говорить, но я его не слышала. Я дышала. Следовала за ним.

Тито широко открыл дверь гримёрной, приглашая меня войти. Платье, в котором я пришла, лежало брошенным на стуле вместе со всем, чем я была, когда не играла. На мгновение я почувствовала странное ощущение, будто нахожусь в незнакомом теле. Посмотрела в зеркало и не узнала своё отражение. Тито взял меня за плечи, заставляя обратить на него внимание.

— Эй, ты в порядке?

— Да.

Я чувствовала себя хорошо, но странно. Адреналин сходил на нет, я перестала играть, но часть меня, похоже, не хотела возвращаться к реальности. Женщина, которую я видела в зеркале, была слишком далека от того образа меня, который я знала. Создалось впечатление, что я слишком быстро повзрослела; время вдруг ускорило свой ход, не спрашивая меня.

— Поужинаешь с нами, Миранда? Время ещё есть.

Я несколько раз моргнула, прежде чем мне удалось вернуться в настоящее. Ужин. Было время ужина, я обещала Доминику поужинать с ним и провести вместе ночь. Я потёрла лицо, пытаясь скрыть дрожь, охватившую тело.