Гимназист

— Ладно, я пойду в библиотеку, а вы хоть для виду туда загляните, перед тем как Мария Павловна и Дарья Филипповна покинут поместье. — Улыбнулся я уголками губ, и развернулся к двери, пошёл на выход.

На часах было десять вечера, когда я отложил читаемую книгу на небольшой столик.

Весь день я провёл в библиотеке, изначально делая нужную работу, после которой уже смог приступить к изучению последних книг Остроговых, которые я ещё не расшифровал в первый свой визит сюда.

Но вот как чуть больше получаса, я не мог сосредоточиться из-за навязчивых мыслей, которые лезли мне в голову.

Все они крутились вокруг выведанной у одного из гимназистов информации, о беспорядках и диверсиях.

Теперь я узнал, что некие десять семей, которые в прошлом выступили против императора, были помилованы и допущены вновь до императорского двора.

Очень странные стечения обстоятельств.

Подготовка гимназистов и лицеистов к ведению боёв в городской черте. Создание скрытых диверсионных ячеек из учащихся. При этом, во всём этом виднелась рука тайной канцелярии.

Теперь вот возвращение бывших мятежников, с полным возвратом их прав и привилегий титулов.

Всё это было едиными частями, чего-то одного.

Самое простое, что приходило на ум, это усиление императорской силы за счёт дополнительных аристократов в преддверии неминуемых событий. Завербовать их, дав вновь утраченные права, дабы их не завербовал враг, пообещав то же самое в случае победы.

Или прощение это только ширма, и в пылу беспорядков, власть хочет их устранить. Но не всех. А только изначальных противников Императорского рода, при этом сделав это чужими руками, а те, кто останется примкнут сами к императорской свите, так как будут думать, что это не их рук дело и, они борются на одной стороне.

Тогда становится понятны подпольные кружки наподобие того, что собрал граф Брилов. К канцелярии и к императору отношения не имеют. Собраны исключительно из непризнанных аристократами или бывших крепостных. Такие, не имеют ничего общего ни с одним домом знати. Они простой безродный народ. Разменная монета, которая не сможет привести по своему следу к заказчикам.

Так бы я и сидел в кресле в гордом одиночестве в библиотеке, ломая себе мозг догадками, если бы в неё не зашли Роза и Николай, дабы позвать меня на поздний ужин.

К этому времени Мария Павловна и Дарья ещё не приехали в поместье, от чего быстро перекусив, я, сославшись на усталость, покинул обеденный зал, и направился в выданную мне комнату.

Уже за закрытыми дверями, я, скинув одежду, оставшись только в одних штанах, подошёл к окну и, отодвинув тяжелую штору, стал смотреть в окно. При этом я сложил печать техники, которая при первом моём знакомстве с ней меня напугала, и даже родила мысли, что лучше не изучать данный самый тайный раздел силы Остроговых.

Техника разума имеющая пять ступеней сложности, которые на самом желе были кодом к истинной сути техники, где от исполнителя требовалось безупречного исполнения и контроля над своим разумом и духом, и родовыми центрами.

Техника, которую по описанию боялись все враги Остроговых, и жаждали её больше всего на свете. Техника, которая могла убить своего исполнителя за малейшую ошибку или свести с ума.

За полгода в гимназии я смог узнать, что существовали похожие техники, скорее всего построенные на принципах Остроговых, после разграбления их библиотек.

Однако по слухам и записям я сделал вывод, что дальше второй ступени они не продвинулись.

Больше двух месяцев я разбирал эту технику, додумывая её недостающие части. При этом всё это время я тренировал медитации, нацеленные на контроль своего разума, и разделение сознания.

И вот, наконец, как я думал, я был готов начать тренировки истинной тайной техники разума.

За окном была ночь, и падал не спеша снег, рядом с моим окном росло большое дерево, которое было покрыто снегом.

Открыв ставни, я впустил морозный ветерок в комнату. После этого вынув из кармана кусочек хлеба, я кинул его на самодельную кормушку для птиц. Её я еще вчера привесил на самую ближнюю к окну ветку.

Время шло, и вскоре появились несколько воробьёв, которые с радостью решили полакомиться хлебным мякишем.

Стоило им сесть рядом с кусочками хлеба, как мои пальцы сотворили печати, после чего птицы в страхе сорвались с места, а я, застонав в голос, схватился за глаза, из которых потекли кровавые слёзы.

— Твою мать, — шипел я, протирая глаза. — Почти получилось.

Утерев кровь, я закрыл окна, и сев на кровать стал размышлять над своими ошибками, а через десять минут услышал тихий стук в дверь.

Встав с кровати засовывая окровавленный носовой платок в карман, я подошёл к двери и, отодвинув щеколду, приоткрыл ее, выглядывая в коридор.

На пороге стояла Дарья, которая сразу же без лишних реверансов проскользнула в комнату, и повисла у меня на шее.

— Григорий как хорошо, что вы не спите. Я так ждала вас. Но всё не получалось остаться с вами наедине. — Шептала мне на ухо Дарья Филипповна.

Одна моя рука легла чуть ниже поясницы женщины, прижимая её к себе, а вторая, захлопнула дверь, после чего закрыла её на щеколду.

Я не врал себе, что не ждал ночей, которые проведу с баронессой. Я был в объятиях красивой особы, которая сейчас шептала мне на ухо лестные слова, слегка касаясь его губами, словно обжигая кожу своим дыханием.

Мы оба знали, что на данном этапе, да и вообще нам не светит быть вместе, но при этом нам было хорошо друг с другом, и мы были оба честны в своих желаниях и потребностях перед собой и друг другом.

Моя голоса слегка подалась в сторону, и я, найдя губы Дарьи, поцеловал её, сильнее прижимая её тело к своему, после чего приподняв баронессу, шагнул к кровати.

Пальцы Дарьи скользили по моей голой спине, начиная слегка царапать кожу, а я, разорвав поцелуй, повалил женщину на кровать, после чего она ловко стала выбираться из своего платья, которое чуть меньше чем через минуту полетело на пол, оставляя Дарью в одной белой ночной рубашке.

Я же, за это время, освободившись от последних деталей одежды, навис над лежащей женщиной, а моя рука заскользила от её колена вверх, задирая подол ночной рубашки, оголяя при этом тело Дарьи.

Когда ткань была поднята практически до груди, я припал губами к животу баронессы, и стал покрывать её тело поцелуями.

Я, поднимаясь то вверх, то вниз к бёдрам, не забывая при этом играть с её грудью, подметив при этом, что на пальце женщины было кольцо, как тогда в последнюю нашу ночь перед моим отъездом.

Дарья слегка стонала, запуская свои пальцы мне в волосы, притягивая тем самым мою голову впритык к своему телу.

Когда мои ласки внизу живота вызвали спазм и, тело Дарьи выгнулось дугой, я резко отстранился от неё.

Моя рука подхватила за спину женщину, и я мягким рывком дёрнул её на себя, при этом усаживая её на свои бёдра.

Дарья тут же обняла меня руками, впившись губами в шею, и приподнимая свои бёдра, дабы я мог легче войти в неё, а через секунду она рывком опустила свои бёдра вниз, кусая меня при этом за шею изливая глухой стон наслаждения.

Мои руки тут же сжали ягодицы женщины и стали помогать, ей двигаться, от чего Дарья, словно дикая кошка, стала больше крутить своей пятой точкой, извиваясь на мне в сладострастном желании близости.

Пальцы женщины по мере нарастания удовольствия и кульминаций, расцарапывали мне спину, но в таком состоянии отдавшись полностью страсти, Дарья не могла заметить как кожа, разодранная её ногтями, уже через несколько секунд начинала срастаться вновь, не оставляя даже намёка на царапину.