Гимназист

— Игорь Андреевич, — отложил он перо в чернильницу. — Это и есть наш новый гимназист? — Окинул он меня взглядом, который больше походил на сканер.

— Да Афанасий Михайлович, — слегка кивнул он головой. — Оражен Григорий Александрович.

— Так, — протянул Игорь Андреевич, отрывая от меня взгляд, и начиная искать что-то на своём огромном столе. — Ну что же вы стоите, Игорь Андреевич. Присаживайтесь. И вы голубчик тоже. — Обратился пожилой мужчина уже ко мне.

Я, дождавшись пока мой провожатый усядется на стул рядом со столом Афанасия, и только после этого занял соседний стул.

Меж тем мужчина, восседавший за столом, нашёл, наконец, что искал, и положил перед собой серую папку, которую и открыл сразу же.

— И так, — выдохнул он, смотря на серый лист бумаги, который достал из папки. — Григорий Александрович. Из-за вчерашнего инцидента вы до меня так и не дошли. Надеюсь самочувствие ваше уже не вызывает опасения. Итак, — вновь уставился на лист мужчина. — Просительное письмо от вашего благодетеля. Прошу принять Оражена Григория Александровича семнадцать лет отроду, не имеющего титула дворянина в ряды гимназистов Николаевской царской гимназии. Зачислить Оражена Григория Александровича на штатское обучение с правом изучения военного образования, если то позволит возможно выявленная родовая предрасположенность.

Все затраты и ответственности по ним на себя обязуется взять помещик Галин Пётр Иоаннович. — Оторвался от листа бумаги Афанасий Михайлович.

Я смотрел на пожилого мужчину, который зачитал мне информацию с взятого в руки листа, и с невозмутимым лицом хранил молчание.

— Григорий Александрович, — обратился ко мне мужчина. — Сообщаю вам, что ваше зачисление было произведено ещё вчера до вашего приезда в Николаевскую гимназию. Денежные средства за первый год обучения были получены. Комната в общежитии выделена, а учебный план приписан. Остаётся дело за малым. Если бы не вчерашний инцидент. — Он сурово посмотрел на бравого военного. — То мы бы ещё вчера провели первичное выявление возможной у вас родовой силы. Но поскольку случилось то, что случилось. Данное изыскание мы проведём завтра. А пока не начался учебный год, прошу вас освоиться в нашей гимназии, и изучить наши правила. Держите. — Протянул он мне тонкую папку.

Я принял что дают, и тихо произнёс:

— Благодарю вас.

— Григорий Александрович, вы можете быть свободны. Настоятельно вам рекомендую сразу посетить учебную часть, и получить всё необходимое для вашей скорой учёбы. А теперь ступайте.

Я встал со стула, под взгляды двух мужчин, и скупо кивнув им, пошёл на выход из кабинета.

Оказавшись за дверью, и закрыв её плотно за собой, я открыл папку и стал быстро просматривать её содержимое.

В бумагах оказались копии моего подобия паспорта, что содержал мои данные и принадлежность к вольным людям, а также запись о родителях. В графе отец было пусто, а вот в графе мать была записана некая Селена-Валери Элодье, а опекуном считался как раз тот самый Галин Пётр Иоаннович.

Кинув вновь взгляд на свою фамилию, потом вновь на имя матери, я откинул букву «Н», и получил французское слово «Orage» , что в переводе означало гроза.

Не задерживаясь у двери, я быстро пошёл по коридору, листая дальше бумаги. Копия зачисления в Николаевскую царскую гимназию. Копия штатского общего плана обучения первого года для гимназиста. Копия заявления на изыскание родового дара с согласия опекуна. Копия на прошение на право обучения воинской науки. Копия постановления на зачисление на обязательную мещанскую службу после окончания обучения, и ещё несколько бумаг заверенных высокопоставленными лицами этой гимназии.

Остановившись у самого ближнего окна к лестнице, я положил папку на подоконник, и прислонился к нему спиной.

Теперь уже чаша весов моих изысканий перевешивалась к доводам, что я реально находился в другом мире, заняв место Григория Александровича Оражена.

Ещё там, в кабинете местного управленца, я внимательно следил за мимикой, интонациями тамошних людей, что давало мне уже практически стопроцентное осознание этого факта.

За это время я сделал много выводов, начиная с того, что весь кипиш с падением со второго этажа тела бывшего владельца, был связан не с чем иным как с подписанным ещё до его приезда сюда приказом о зачислении в царскую гимназию. Умри он по-настоящему, им бы пришлось объясняться с царской канцелярией. Ведь после зачисления Григорий стал официально зачислен после учёбы на службу государю.

Также стало ясно, что Григорий был незаконнорожденным ребёнком царского аристократа, который в своё время гульнул с француженкой, и от их встречи родился Григорий.

Фамилия была дана ему такая неслучайно. Как я помнил из курса лекций о царской России. Аристократы, которые нагуляли детей на стороне, давали им фамилии связанные с их пассиями. Если конечно желали заботиться о своих отпрысках.

Отсюда и фамилия Оражен, данная Григорию отцом от французского слова гроза, а не фамилия матери. Да и опекун скорее либо друг, либо подчинённый этого аристократа.

— Как же такое могло случиться? — Чуть слышно задал я вопрос пространству и самому себе.

Постояв ещё с минуту у подоконника, я двинулся к лестнице, думая, что же могла значить проверка на родовую силу.

— Сударь? — Донеслось до моих ушей.

Я неохотно вылез из своих размышлений, и увидел, как из неприметной двери чуть в стороне, вышла полная женщина, которой можно было дать чуть больше пятидесяти лет.

— Вы новый гимназист?

Я кивнул, откидывая последние данные своих рассуждений.

— Ой, сударь, — охнула женщина, подойдя ближе и увидев следы побоев на моём лице. — Вы, наверное, Григорий Александрович.

Я вновь кивнул, понимая, что, скорее всего свалившись со второго этажа, уже тут прославился.

— Вы были у графа Глицина Афанасия Михайловича. Если да, давайте я вас провожу до учебной части. Вы же не знаете тут ничего.

— Спасибо. Премного благодарен. — Осторожно протянул я.

Через час я сидел на кровати, в небольшой комнате, рассчитанной на четыре койки, а рядом со мной на тумбочке лежала стопка книг, которые мне выдали в библиотеке.

Мне повезло, что работница гимназии попалась мне на пути, и сама предложила помощь. Хотя по её поведению, я мог понять, что она делала это из некой жалости к моей персоне.

Однако если бы не она, то плутать мне по огромным коридорам этого огромного места пришлось бы очень долго.

Когда я очутился в выданной мне комнате для проживания, я первым делом вновь изучил бумаги, и до конца убедился, что находился я в царской России одна тысяча восемьсот шестидесятого года. Вот только царь был тут не тот, которого мы проходили по истории, да и не упоминалось в нашей истории про какую-то силу рода.

Но среди всего это хаоса и осознания, что я нахожусь в другом теле, в другой эпохе, или вообще в другом мире, было то, что меня несказанно радовало. Я был здоров. Не было больше той присущей мне болезненности и чувства постоянной тревоги за своё здоровье.

По документам, что я нашёл на самом низу выданной мне папке, было подобие медицинской карты, где черным по белому было написано, что Григорий Александрович полностью здоров с оговоркой на болезненную худобу.

Убрав папку в ящик прикроватной тумбочки, я обнаружил в нижнем большом отсеке не разобранную сумку.

Так как мне выделили эту кровать и тумбу, я мог предположить, что и сумка была тоже моя. Скорее всего, бывший владелец тела просто не успел её разобрать.

— Может твои вещи дадут мне более полную картину. — Произнёс я, и потянулся к сумке.

— Григорий Александрович, прошу пройти со мной. — Раздался уверенный низкий мужской голос.