Гимназист

Через пятьсот метров, там, где уже не ходили прохожие, а дорога была перекрыта на ремонтные работы, незнакомка преодолела для себя предпоследнюю преграду, и оказалась на мосту, рядом с ограждением.

Я ещё только пробирался через брошенную на сегодня раскуроченную дорогу, а девушка достав телефон, что-то там написала и откинула его в сторону, после чего полезла через ограждение.

— Стой! — Заорал я в голос, но только добился взгляда полного слёз и отчаянья, после чего она перевалилась за ограждение моста, начиная падать вниз.

Я от увиденного, впал в шоковое состояние. На ходу скидывая куртку, а так же кроссовки, не думая о последствиях, подлетел к ограждению, и устремился вниз.

Пролетев расстояние с десятиэтажный дом, я солдатиком ворвался в холодную, словно лёд воду, уходя глубоко в её пучину, чтобы через пару мгновений устремится вновь на поверхность.

Вынырнув из воды, я крутил головой, ища хоть намёк на местонахождение девушки, и я его нашёл.

В пяти семи метрах от меня, в пучину уходило уже бессознательное тело девушки.

Терпя жуткие физические и температурные перегрузки, я плыл так быстро как мог в том направлении, чтобы через минуту, уже нырнуть в чёрную осеннюю воду, где все-таки смог добраться до тела девушки.

Схватив её за одежду, я рванул, что было сил обратно на поверхность реки, и уже через какие-то секунды всплыл в месте с бессознательной суицидницей, держа её со спины, начиная плыть к берегу.

Но чем ближе был берег, тем больше я чувствовал слабость во всём теле, от чего я сжимал до скрипа эмали зубы, и упрямо игнорировал тревожные сигналы своего больного тела.

И вот он берег, на который я волоком вытащил девушку, которая уже приходила в себя, и чуть слышно сдавленно кашляла.

Оказавшись на суше, я устало повалился в грязь, слыша признаки жизни спасенной мной девушки, от которых на губах проявилась улыбка, внезапно сменившаяся гримасой боли, что пронзила мою грудь.

В глазах потемнело, а дыхание спёрло. Это последнее, что я успел почувствовать, прежде чем тьма поглотила мой разум.

Очнулся я в кровати, укрытый тонким одеялом. Тело дернулось от нахлынувших последних запечатлённых воспоминаний, и я сбил рукой что-то стоявшее слева от меня.

Раздался грохот, а я услышал женский голос:

— Очнулся. Зовите Ибрагима Филатовича.

— Я в больнице? — Крутил я головой, осматривая комнату, походившую на полевой лазарет, только в здании.

А через минуту, я услышал добродушный мужской голос, который мог принадлежать мужчине преклонного возраста:

— Очнулись голубчик. Знатно вы переполошили тут всех Григорий Александрович. Не ровен час, уже думали службу просить по вам.

Я приподнялся на локтях, и уставился на идущего ко мне пожилого мужчину в странном врачебном облачении.

— Что простите? — Произнёс я, пребывая словно в зыбком тумане.

— Я говорю, хорошо, что богу душу, вы не отдали. А то негоже сударь гимназию под перо подставлять, да Петергофскую канцелярию тревожить понапрасну. Особенно перед визитом сюда нашего благодетеля великого князя Борского.

От услышанного, я впал в некий ступор.

Прибывая всё ещё в лёгком затмении рассудка, я как мог, собрал себя в кулак, и быстро попытался оценить обстановку, и ситуацию, как когда-то меня учил Пёрт.

Незнакомое место, которое выглядит как лазарет, но не одного известного мне медицинского оборудования тут не видно.

Койки совсем не похожи на кровати в обычных больницах, коих я повидал очень много из-за своего заболевания.

Окна высокие где-то два метра в высоту, и очень широкие. Такого уже давно не встретишь в современных, или пост советских постройках.

Из слов пожилого врача, вычленим слова «Гимназия» «Петергоф» а также «Великий князь».

Отсюда становится понятно, что я нахожусь со слов мужчины в гимназии под Петербургом, и сюда едет с проверкой некий князь. Звучит как розыгрыш. Но в моём состоянии, и при моём круге знакомых, таким никто бы не стал заниматься. Особенно после случившегося.

К тому же задействовать такие декорации и актёров, и перевозить меня сюда из, скорее всего реанимации, никто бы не дал.

— Что со мной было? — Нарушил я слегка затянувшуюся паузу.

Старый врач подошёл к моей кровати вплотную и, поджав губы, провёл руками по пышным усам.

— А вы разве голубчик не помните? Вы повздорили с гимназистами сразу по прибытию, а потом, убегая от них, упали со второго этажа. Лёгкое беспамятство — это нормально после падения с высоты, особенно при ударе головой. Так давайте я вас ещё разок осмотрю.

Осмотр длился каких-то пятнадцать минут, и всё это время я делал вид, что все, что тут происходило, было в порядке вещей.

Хотя наличие у меня синяков по всему телу, а также пары шрамов на предплечье правой руки, и я уже не говорю об обращении ко мне другим именем и отчеством. Вообще не в порядке вещей.

Когда врач, и как я понял медсестра, покинули лазарет. Я, щурясь от боли во всём теле встал с кровати, и подошёл к окну, где мне понадобилась вся моя выдержанность и выучка, чтобы не заорать в голос, от того, что на меня в полу прозрачном отражении стекла смотрело совершенно другое лицо.