Печаль моя светла

– Вань, может врача вызвать? – шепотом спросила Маша, которая продолжала топтаться в сторонке и боялась подойти ближе.

– Вызывай, конечно! – оживился Иван. – Без меня сообразить не могла что ли?

Федор Григорьевич встрепенулся и открыл глаза. Взгляд его был мутный и никак не мог сфокусироваться на чем-то определенном. Он попытался приподняться, но никак не мог сориентироваться, поэтому боком заваливался на постель, поджав под себя ноги и хаотично двигая руками.

– Талия… – едва слышно прохрипел он и вытянул дрожащую руку вперед. – Талия…

– Вань, чего это он? – испуганно спросила Маша. – Кого это он зовет? Наталию? Это которую Наталию? Я чего-то не знаю никаких его Наталий.

– Ты еще здесь что ли? А ну марш врача вызывать! Видишь, плохо ему, – шикнул на нее Иван. – Годочков то ему уже сколько, не ровен час, беда приключится.

Вызвав скорую помощь, Маша побежала ко въезду в дачный поселок, чтобы встретить врачей и проводить их к нужному дому. На полянке перед въездом стояли несколько человек и что-то оживленно обсуждали.

– Бедняжка. Кто-бы мог подумать. А с виду вполне себе ничего еще была.

– Ох, никто не знает, когда его час настанет.

– Кто же ее хоронить-то будет? У нее ведь родни нет.

– Надо будет нам всем скинуться. Кто сколько может.

– И в собес сходить нужно. Может на погребение выделят чего.

– И дома посмотреть. Возможно, откладывала что-то. Да и похоронный узелок она наверняка собирала.

– И прибраться заодно в доме нужно. Не оставлять же так. Кому все это теперь достанется?

Маша подошла поближе, но уточнять, что случилось не стала. У самой беда на носу, некогда слушать досужие разговоры.

– Скорая не подъезжала еще? – спросила собравшихся запыхавшаяся Маша.

– Так вот только что уехала, – сообщила Роза.

Роза, молодая женщина лет тридцати, была хороша собой. Роскошные длинные волосы насыщенного медного цвета шелковистыми волнами спускались ниже плеч. Выразительные глаза редкого ярко зеленого цвета были окаймлены густыми пушистыми ресницами. Завистницы судачили, что это линзы и парик, однако никто и никогда не видел Розу в ином обличии, что позволяло утверждать о ее естественной красоте. Роза была местной активисткой и часто критиковала Валентину Дмитриевну за бездействие, которое постепенно приводило дачный поселок к запущенности. То ли из зависти к ее красоте, то ли из-за чрезмерной ее активности, но только жители Розу недолюбливали, считая ее высокомерной выскочкой и даже нахалкой. Однако лично ей предпочитали этого не показывать, оставляя это для обсуждения между собой.

– Как уехала? – растерялась Маша и всплеснула руками. – Я же ее только вызвала.

– Значит ваша еще не приехала, – успокоила ее Вика. – Эту бригаду мы вызывали для Валентины Дмитриевны.

Вика говорила ровно, даже как-то заторможено, а доносившийся от нее запах медицинских препаратов свидетельствовал о том, что ей вкололи успокоительное. Люди начали расходиться, остались только Маша и Вика.

– А у вас что случилось? – машинально спросила Вика, плохо соображая и не понимая, что для нее сейчас лучше – остаться на свежем воздухе и немного развеяться или пойти домой и отлежаться.

– Федору Григорьевичу нехорошо стало. Лежит в полубессознательном состоянии. С утра так и не поднимался, – Маша сокрушенно покачала головой и тихонько заплакала, прикрыв рот рукой. – Что теперь с нами будет? А вдруг наследники его объявятся и оспорят все? Куда мы тогда пойдем? – Маша разговаривала сама с собой, не обращаясь ни к кому конкретному и озвучивая свои мысли вслух, а Вика из-за своего состояния не очень прислушивалась. – Какую-то Наталию все время зовет, видать родственница его.

Подъехала скорая помощь, Маша пошла показывать дорогу, Вика последовала за ними. Все происходящее ей виделось, как в тумане. Вот в дом Федора Григорьевича вошли врачи с чемоданчиками, затем туда занесли носилки, а чуть позже вынесли на них самого Федора Григорьевича и поместили в карету скорой помощи.

– Талия… Талия, – бормотал Федор Григорьевич и в беспамятстве метался из стороны в сторону.

– Талия… Талия, – зачем-то стала повторять про себя Вика и пошла домой.

Мысли кружили в ее голове, пролетая за мгновение и вытесняя предыдущие, не дав им закрепиться в сознании. День настолько был переполнен событиями и эмоциями, что все это никак не могло сплестись у нее в голове в стройную цепочку выводов и обрести смысл. Вика понимала, что в этом калейдоскопе происшествий, что-то показалось ей необычным, что-то явно не стыковалось. Но уловить, что именно, она никак не могла.

Дойдя до дома Ольги Арнольдовны, Вика внезапно остановилась прямо посередине дорожки. Ольга Арнольдовна выносила на улицу вещи на проветривание, напевая себе под нос какую-то песенку. И тут Вику осенило.

«Вещи, – подумала Вика. – В тот момент, когда я плакала в саду, Ольга Арнольдовна только что приехала, при ней был только один рюкзачок. Я четко это помню. Мы вместе прошли в дом, никаких вещей не заносили. А когда уже пили кофе, я увидела неразобранные сумки у порога».

Почему-то это открытие потрясло Вику, и она продолжала стоять растерянной посреди дорожки. Спутанные мысли беспорядочно мельтешили в ее голове, и Вике приходилось прикладывать усилия, чтобы удержать их в голове и оценить их значение во всем происходящем.

«Странно, конечно, – думала Вика. – Ольга Арнольдовна несколько раз повторила, что только что приехала. Она даже всячески, как бы невзначай, старалась подчеркнуть это. Зачем ей это, интересно? А сумки откуда взялись? Не могла же она их с осени так оставить. К тому же, для проживания здесь, ей, как минимум, потребуется сменная одежда и продукты. Не в рюкзачке же одном она все это принесла».

Вика почувствовала легкое головокружение. Она недавно перенесла тяжелую операцию, поэтому приехала на дачу для восстановления. Однако, последние события просто выбили ее из сил, никак не способствуя укреплению здоровья.

«Пойду-ка я домой. Так не пойдет, – поругала себя Вика. – Приехала отдыхать, а сама накрутила себя до изнеможения. Срочно домой, срочно покой, срочно выкинуть из головы всякую ерунду».

Тем не менее, эта всякая ерунда никак не шла у Вики из головы и не давала ей желанного покоя. Вечером после ужина она решила посоветоваться с мужем.

– Саш, есть одна ситуация, по которой мне нужно знать твое беспристрастное мнение, – начала Вика издалека.

Александр был реалистом до мозга костей, и всякие предположения и домыслы считал напрасной тратой времени. Жить нужно здесь и сейчас, считал он, и нечего заниматься демагогией. Вика, разумеется, знала об этом, но сейчас ей позарез нужны были здравые рассуждения. Смутные подозрения мало того, что зудели и свербели, не переставая, так еще среди них Вика никак не могла вычленить самое главное.

– Ты сейчас говоришь про то, что котов заводишь ты, а закапывать, в случае их смерти, приходится мне? – сыронизировал муж.

Вике стало стыдно. И за то, что не послушалась ветеринара и не усыпила кота, ведь в таком случае клиника взяла бы вопрос утилизации на себя, а закапывать умерших животных самовольно запрещено. И за то, что Саша отчасти был прав, так как Вика не нашла в себе сил и не участвовала в захоронении животного. Но не настолько стыдно, чтобы уйти сейчас от волнующей ее темы. Поэтому, проигнорировав остроту мужа, Вика продолжила.

– Дело в Ольге Арнольдовне. Когда я плакала в саду, пока ты ушел закапывать Лелека, она приехала на дачу. Ольга Арнольдовна несколько раз на разные лады подчеркнула, что только что приехала и именно сейчас заезжает в свою летнюю резиденцию. Потом она позвала меня к себе в дом и угостила кофе. И там на пороге я увидела сумки! – Вика выпалила все на одном дыхании, а на последней фразе сделала такой многозначительный акцент, что муж посмотрел на нее в ожидании сенсации в качестве продолжения.

Сенсации не последовало, и Саша озадачился, уж не тронулась ли его ослабленная после болезни женушка на фоне перенесенного стресса. Вика продолжала торжественно молчать, как бы давая ему возможность оценить всю загадочность таинственных сумок. Но Саша почему-то не оценил.