Тетрадь с гоблинами

“Ха-ха, я первый, выкусите!” – написал Сидорович в чат и скинул фото. Я опустил камеру: вот и все, нет, так нет. Но проигранный спор – чепуха, потому что вместе с Шаром что-то светилось внутри меня, и хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

– Эй. Мне нужно пять баксов, не одолжишь?

– Что?

Я дернулся от неожиданности. Рядом стоял маргинал в куртке цвета хаки, от него несло спиртом, пара зубов отсутствовали.

– Ты че, школота? Дохера умный?

– Да нет, я…

– Денег, блин, дай. Хорош таращиться! – и он срифмовал слово “шар” с каким-то матом.

– Простите, я…

Он больно сжал мою руку над локтем. Я оглянулся на Шар, будто это папа, который отобьет сынулю от бродячей собаки.

– Ты че, блин… – начал маргинал, но тут резко отдернул ладонь и растерянно уставился на меня. Я тоже растерялся, ибо: секунду назад ударил током беспомощного негодяя; мои легкие, со вздохом, обратились катушкой индуктивности, скопили электрический заряд и выпустили его наружу. Хохолок на макушке негодяя взметнулся и заерепенился одиноким камышом.

– Я пойду, – вежливо сказал я и отошел.

Потом я встретился со Степаном, Иськиным и другими одноклассниками. Мы скинулись Сидоровичу на его выигрыш, а он решил угостить всех куриными ножками. Мы нашли свободный столик в KFC. Нам повезло: столик оказался с видом на Шар.

– Мне кажется, – сказал спортсмен Степан, и все, больше ничего не сказал. У него такое бывает, наверное, из-за бокса.

– Я в шоке, – призналась Рита. – Такой красивый! Но людей много, посмотреть не дают.

– Как думаете, почему он так?

– Светится?

– Ага.

– Моя версия, – сказал Угрюмов, – что это объясняется фосфором. Ученые упустили, что в составе Шара есть фосфор, а сегодня произошла какая-то химическая реакция.

Сидорович занял противоположную позицию:

– Шар – это живое существо, – и добавил: – супер-живое.

– Он как светлячок? – поддержала его Алиса.

– Да.

– А ты, Канон, что думаешь?

– Воздержусь от комментариев.

– Мне кажется, – сказал спортсмен Степан, и мы уставились на него, чтобы мысль он все-таки закончил. – Мне кажется, Шар сделает нас всех сильнее, – предположил Степа, смутившись.

– Было бы неплохо, – сказала Рита.

– Надо обсудить его на Великом факультативе.

– А вы знаете, какой он будет в этом году?

– Никто не знает.

– Уже в среду, да?

– Ага.

Потом все начали троллить Никиту Евроньюза, но так, без причины, без огонька, на автомате. Все, кроме меня. Я просто о другом думал, а он видимо решил меня за это отблагодарить и сказал:

– Я знаю, что тебя завтра придут проверять, Канон. Подслушал, когда стоял возле кабинета директора. На урок истории придет комиссия. Вызовут тебя. Завуч считает, что ты историю сто процентов провалишь.

– Угу… Спасибо, Ник.

Я макал стрипсы в остро-сладкий соус терияки, а та область мозга, которая отвечает за надежду, так и норовила захватить надо мной власть. Надежду на что, спросите вы? Да, в общем-то, на все. Надежду абсолютно на все.

Шар светился.

Шар светился!

Глава 5. Второй закон Тьмы

С просторов интернета:

Шар – это совесть человечества. Смеем ли мы надеяться, что она проснулась?

Тем же вечером, когда я улегся в ванну, дома отключили свет: наглядная демонстрация моего врожденного везения.

– Вы там серьезно?! – крикнул я.

– Какие-то проблемы с подстанцией, – сказал папа утробным басом.

Зараза. Хотел отмокнуть после тяжелого дня, а в итоге потону в темноте. Хорошо хоть пену успел сделать высококлассную. С кленовым запахом, да так, чтоб переваливалась за бортики.

Я погрузился по самый подбородок и сделал “буль-буль-буль”.

– Сына, тебе свечу принести?

– Не, я с телефоном.

– А то свечки нынче нарасхват. Брату твоему и четырех мало.

– И что он с ними делает?

– Чего?

– Что он с ними делает, говорю?

– Чего? Плохо слышно.

– МНЕ НЕ НУЖНЫ СВЕЧИ.

– Это я сразу понял.

Я подставил ногу под струю воды, взял телефон и залип в новостную ленту. Крупный был прав, когда говорил про взрыв. В соцсетях миллион фоток с хештегом #шар. Даже шумиха вокруг финала чемпионата Европы по футболу, когда сборная Орвандии проиграла немцам со счетом 5:3, была не такой громкой.

Авиаперевозчики объявили, что запускают дополнительные рейсы в аэропорт Бьенфорда, уровень пробок достиг десяти баллов. Публиковались разные версии, одна нелепее другой. Вплоть до того, что Шар – это космический корабль.

В инстаграм-сториз появилась новая маска, и теперь половина сториз пестрела людьми с Шаром вместо головы. Мировые бренды сориентировались с ситуативным маркетингом: Apple запостили фотожабу, где на небе висит надкусанное яблоко, Nike объявили, что выпустят лимитированную коллекцию светящихся мячей. Продавцы диско-шаров написали в твиттере “Не благодарите”.

– Дима, хочу писать! – крикнул Мелкий в дверь.

– На том свете пописаешь.

– Дима-а-а-а!

– Ой, прости, света ж нет.

– Ма-а-а-м!

– Играйся со свечами! – крикнул я вдогонку и положил телефон на стиральную машину.

Я выдавил на голову мандариновый шампунь. Защипало глаза. Я стал драться с водой и вдруг услышал, что на телефоне включилось видео.

– И че-как это, – сказал я, выпузыривая пену изо рта. Видимо, забыл заблокировать, и фейсбук автоматически воспроизвел ролик с котами.

Но моя гипотеза не подтвердилась. Я взял телефон и увидел на экране запись, снятую утром в школьном туалете: с Ромой, корфом и трудовиком. Ни дать ни взять, замкнуло что-то, переглючило.

Тем не менее, видео я выключать не стал: оно смешное, не грех досмотреть до конца. Трудовик Иннокеша заслужил “Оскара”, а Рома – тот еще истеричка. И корф получился таким, что хоть вставляй в рамку и вешай в галерее.

… но тут я подпрыгнул, расплескав воду. На рисунке было кое-что, чего я не рисовал. Глаза корфа, полные ярости, пылали ярко-красным, хотя этого цвета, как вы помните, не было. Я поставил видео на стоп-кадр, сделал скриншот, и телефон выключился, лишив ванную единственного источника света.

Странно вот еще что. Почудилось, буквально на мгновение, что в последний момент корф на меня посмотрел. Я встал, залив водой коврик, нащупал полотенце и вылез из ванны. Должно быть, перегрелся и мне следует остыть. Я протянул руку к двери, но ручку не нашел. Провел вверх-вниз по деревянной поверхности: ручки нет!

Стойкость духа медленно спустилась в сточную трубу вместе с мандариновой пеной. Я применил оружие № 1 для подобных ситуаций – лихорадочно потыкался в дверь.

Где ручка?!

И я прибег к оружию № 2:

– Мам, откроешь?

Мама не открыла.

Блин, как же так, вы что, забыли, что в моем арсенале только два оружия?!

А, нет, все хорошо. Я вспомнил, что папа пару недель назад поменял положение ручки, чтоб удобней было открывать. Облегченно вздохнув, я переместился и… Снова не нашел ручку!

Шучу, нашел. В квартире стояла тишина, будто я жил один. Тьма обитаема – вспомнилось. Ха-ха, она обитаема мною голеньким! Я медленно пробрался в комнату, сел в кресло и почувствовал, что Тьма разрослась, как бамбук. И стала глубже.

Если это можно было списать на игры разума, то следующее происшествие так просто не обоснуешь. Я услышал рык. Не рокот, не раскатистый клич Аслана, и уж тем более – не гудение от перепадов температуры в старых трубах. Рык. Тьма обитаема. Она снова стала глубже. Еще чернее.

Двигаясь полушажками, я вышел из комнаты. Почему мама не кричит от страха? А папа – почему он не выносит нас под мышками во двор? Это такая акция? Поблуждав по квартире, опрокинув чашку и ударившись мизинцем об диван, я убедился, что дома кроме меня – никого.

Надо выбираться из засады. Я вернулся в комнату, нашел рюкзак и вытащил оттуда Тетрадь с гоблинами. Что, если первый закон («Тьма обитаема») не был написан в Тетради изначально? Что, если он появился, когда я произнес его? Я снова услышал рык, со стороны шкафа. Спокойно. Держим себя в руках. Моя гипотеза: правильно сформулированный тезис о Темноте помогает в борьбе с ней. В морге формулировка сама крутилась в голове и оказалась верной.