Огонь каждому свой

Джордано шёл, заглядываясь высоко в небо, и Солнце пленяло его не просто тем, что светит, а тем, что он осознавал вращение Земли вокруг него! Какое это счастье – познавать природу и видеть её такой, какая она есть, без выдуманных чудес. И он стал цитировать про себя свой стих «Сонет в честь осла». Проходя мимо приходного дома, он увидел группу испанских морских пехотинцев. База их находилась в порту Неаполя. Один из них был его ровесником. Они столкнулись взглядами и долго не могли оторваться друг от друга, как будто считывая будущие истории. Это была единственная их встреча на этой земле. Испанца звали Мигель. Мигель де Сервантес Сааведра – будущий писатель рыцаря без страха и упрёка, воителя с ветряными мельницами, а сегодня – моряк испанского флота.

Бруно не подозревал, что против него в монастыре уже созрел заговор. В просторной келье настоятеля собрались заговорщики в таких же тёмных плащах.

– Вы, двое, – говорил настоятель, – должны проследить, когда придёт Джордано и предупредите Монтальчиго об этом. Монтальчиго же должен завести с Бруно разговор на различные темы и вскользь упомянуть каких-нибудь еретиков, ариан, например, неприятным словом. Он обязательно разразится своей филиппикой и богохульством. Тут мы его и застукаем со свидетелями и отдадим на суд инквизиции. Таким не место в моём монастыре.

Монах не заметил, как подошёл к воротам монастыря. Он постучал. Там его уже ожидали. Дверь со скрипом отворилась и поприветствовав брата он вошёл. Двор был пустынен, но навстречу ему попался брат Монтальчино:

– Тебя можно поздравить с докторской степенью, брат?

– Да, могу преподавать

– Наука шагнула сейчас очень далеко, она подбирается к самому Богу, – осторожно начал Монтальчино…

– Жаль, только люди не поспевают за ней

– Что она им даст? Лишние знания лишь умножают скорбь, вселяют в души сомнения, а сомневающийся человек превращается в невежу, отрицающего всё и вся, какими невежами были и Ариане! Подумать только, они ведь отрицали единосущее Бога-сына и Бога-отца

– Считать невежами людей, чьи убеждения отличаются от ваших – есть большее невежество. Они по крайней мере, занимали более ясную позицию в отношении Бога-отца и Бога-сына, у них это выглядело более естественно…

Ему не дали договорить выскочившие из кустов заговорщики, они закричали:

– Бруно проповедует ересь!

– Бруно вступился за Ариан!

– Он отрицает единство…

Проклятия выкрикивались столь громко, что Джордано не знал, как ему поступить. Чёрная толпа рассеялась, и он остался один. Вдруг кто-то из кустов ему шепнул:

– Бруно, беги отсюда! Покидай Неаполь, иначе суд инквизиции завершит твои дни!

Бруно метнулся к келье, собрал в мешок свои пожитки, книги и выскочил во двор. Затем взбежал по ступенькам, махнул через забор и оказался на улице. «Италия, Неаполь, Нола! Страна, благословенная небом, глава и десница земного шара, правительница и победительница других поколений – ты всегда представлялась мне матерью и наставницей добродетелей, наук и всякого гуманного развития». Во что ты превращаешься теперь? Он бежал из своего Неаполя. Дорога вела его в Рим.

Дело дошло до начальника Ордена, и он возбудил против Бруно преследование по обвинению в ереси…

Если начал дело с энтузиазмом, всей душой посвящаешь себя ему. Не бросай его, доведи до конца! какие бы сомнения тебя не грызли, какие бы скептики не утверждали невозможность его. Делай, как считаешь нужным, и будь что будет. Пусть говорят, что «благими намерениями», но ведь Христос тоже из благих намерений взошёл на Голгофу. Но ты, ты, человек не слушай скептиков! Это зависть, что они так не могут делать. Иди, объединяй людей. Мечта твоя, дело твоё должны быть ради них. Нет, ради истины. А истина – не ради людей? Что ты узнаешь об истине? Люди могут и не понять её. Сделай то, что им ближе! Деньги придут и уйдут, благость останется и тогда можно будет переменить мир через сознание людей, открыть им глаза, высветить все закоулки их души и прогнать всех демонов суеверий, страхов, догм, всего того, что их разделяет и унижает.

«Пусть для толпы мой жребий непригляден,

Надеждой нищ, а вожделеньем жаден, -

Ты помогай мне в подвиге моем!

И если даже цель недостижима,

Иль второпях душа несется мимо,

Я счастлив тем, что мчит ее подъем,

Что ввысь всегда меня ты устремляешь

И из числа презренных отделяешь.»

Глава 5. Над Тибром

Звучит музыка: Римский марш

И вот я со слезами на глазах, но с гневом в душе покидаю свои родные края! Я не с вами мелкие мракобесы! Жизнь настолько мудра и прекрасна, что её нужно читать, познавать, запоминать каждой строчкой! «Италия, Неаполь, Нола! Страна благословенная небом, глава и десница земного шара, правительница и победительница других поколений, ты всегда представлялась мне матерью и наставницей добродетелей, наук и человеческого развития». Но что же я увидел в конце концов? Я покидаю эти края.

Бруно шагал размашисто вдоль крутых берегов Тибра, уйдя в свои горькие мысли. Свежий ветер с реки то и дело призывал его насладиться видами природы. И действительно, наследнику древних римлян должно было, что вспомнить, проходя мимо его величества Тибра.

О, Тибр! Великий и могучий!

Несёшь ты воды здесь века,

Как молодой, спускаясь с кручи,

Вбирая мощь из ручейка,

В низине станешь ты тягучим,

Как мысль седого старика.

Но сколь ты б был неудержимым,

Никто б не знал твоей судьбы,

Кода б не стал ты связан с Римом

Величьем славы и Борьбы.

Младенцев, найденных в корзине,

Разделит Каина печать,

И будет берег твой отныне

Безумцев с вечностью венчать…

Участь каждой великой реки, пробуждаясь ручейком ли с гор, или родником из-под земли, вбирая в себя многие стоки, разливаться на равнинах широким потоком. У великих рек собирались великие народы. Так, германцы называли свою реку Батюшка-Рейн, у индусов это была Священная Ганга, у русов – это Днепр-батюшка и Волга матушка, у Египтян – Нил. Тибр, хоть и не был столь огромен, но возникший на его берегах город стал основателем величайшей империи в истории. Отголоски этого величия рассыпаны теперь по всему миру в архитектуре, праве, поэзии, дипломатии, истории, мифах и легендах.

Но став рекою Рима, и ты обагрился кровью разбойников и бунтарей. Здесь нашёл свою кончину Тиберий Гракх – трибун, великий борец плебеев за аграрное равенство. Но не им он хотел величия. Величие империи достигается довольной жизнью её граждан… В размышлениях Бруно даже и не заметил, как кто-то выскочил из-за кустов и бросился на него.

– Постой же, проклятый еретик! От божия суда тебе не уйти, – воскликнул нападавший. Бруно остановился и обернулся на призыв.

– Не ты ли возомнил себя этим судиёй, брат Мольдони? – он узнал своего ярого врага из числа братии

Но тот, не слушая, вцепился в него руками, пытаясь задушить.

– Испей из Тибра, проклятый мятежник, – кричал тот в яростном фанатичном исступлении, – Contra Gracchos Tiberim habemus. Bibere Tierim, id est seditionem oblivisci

Джордано не умел драться. Его взглядам претило физическое насилие, он готов был бы сам переносить боль, но доставить боль другому… Никогда бы не опустился он до такого. Но тут, почуяв неминуемую гибель от рук негодяя над обрывом Тибра? – Нет! Он ещё многого не сделал, из того, что задумал, ещё не всё мракобесие разоблачено, и теперь, когда он стал отступником, фактически свободным человеком –погибать было бы слишком глупо.

Здесь перед глазами его всплыл сюжет из детства, когда в компании ребят он, возомнив себя актёром, выступал на руинах римского амфитеатра, и конечной фразой было: «кто безгрешен, тот пусть первый кинет в меня камень». Какой-то недружелюбный подросток взял и кинул в него камень. Он попал в ногу, и было нестерпимо больно и обидно. Обидчик бросился бежать, но Бруно его догнал, завязалась драка в пыли дороги, пока какой-то погонщик гусей не разнял их, а гуси гоготали почём стоит свет, желая, как будто вновь спасти свой Рим.