Страница 45 из 47
Вот вошедшие остановились; раздался голос Кингмэна:
— Ну, Каролина, в чём дело? К чему всё это?
Ладонь моя, сжимающая револьвер Жюстины, вспотела. Потому что если сейчас они встали так, как нужно, мне предстояло вступить в игру. Но сперва я слегка высунул голову. И тут же отпрянул.
Дело не задалось. Все трое стояли по ту сторону стола Каролины, и она, сидящая ко мне спиной, оказалась прямо между нами. Имея её на линии стрельбы, высовываться я не мог. Это было скверно, но должна же была Каролина это понять — пусть как-нибудь извинится да перейдёт на другое место!
Она, однако, не стала этого делать. И то, что произошло в следующую минуту, вовсе не входило в либретто.
— У меня кое-что есть для тебя Джек, — произнесла Каролина. При этих словах она нагнулась и открыла один из выдвижных ящиков стола. Когда она вытащила оттуда свою руку, в ней оказался пистолет, и Каролина навела его на пришедших.
— Поднимите-ка руки, все трое.
Кингмэн медленно поднял руки, а за ним и остальные.
— Рехнулась, Каролина? — проговорил шериф.
— Главное, чтобы ты, Джек, не сходил с ума, — ответила женщина, — и не пытался застрелить Эда Хантера, как только он попадётся тебе на глаза. Выходи, Эд, и забери у них оружие.
Я вышел из-за шкафа. При виде меня руки у шерифа дёрнулись, но он не опустил их. Эклунд вновь позеленел лицом. Бак смотрел на меня без всякого выражения.
Я подошёл к ним и забрал у них оружие. То есть — у Кингмэна и у Эклунда; Бак оружия не имел; я внимательно его проверил. Если он и взял с собой тот дробовик, то, вероятно, оставил его в машине.
— Запри-ка лучше дверь, Эд, — сказала миссис Бемисс. — Да опусти жалюзи.
Я бросил пистолеты шерифа и его помощника в открытый ящик стола Каролины, а потом выполнил её требование.
Кингмэн не спускал глаз с миссис Бемисс; на неё он негодовал ещё больше, чем на меня.
— Теперь все вы можете опустить руки, — проговорил я. — И лучше сядьте. Я должен кое-что вам объяснить.
— Да уж, тебе придётся, — отозвался Кингмэн. — Он прошествовал к дивану и уселся на него с видом оскорблённого достоинства. Спустя секунду двое других последовали его примеру. Когда они уселись в ряд, я положил револьвер Жюстины к себе в карман, но из ладони его не выпустил. Затем я сел на край рабочего стола миссис Бемисс; она тоже вновь заняла за столом своё место.
— Начинай, Эд, — спокойно произнесла она.
Я набрал в грудь побольше воздуха. Отчего-то я почувствовал в нём нужду. Затем я сказал:
— Вот что, шериф Кингмэн: это частично моя вина, что ваши действия в этом деле оказались направлены в ложную сторону. Я сморозил глупость — завёл с вами речь об этой ликантропии. В этом деле, однако, сумасшедшие не замешаны. Да, некоторые вели себя необычным образом. Но убийство совершено было человеком в здравом рассудке.
Мне видимо удалось заинтересовать шерифа. Он спросил:
— Ты о котором убийстве? Их было три совершено.
— Нет, — ответил я, — убийство было только одно. Но даже оно, возможно, произошло в целях самозащиты; у меня такое чувство. Но затем убийца попытался свалить всё на меня и меня же пристрелить. Звучит дико, шериф, но когда я закончу, то представлю вам доказательства. Желаете ли выслушать меня непредвзято?
— Продолжай.
— Для начала, — сказал я, — разберёмся с тем, что случилось с Фоули Армстронгом. Его загрызла бешеная собака.
— Бешеная собака?!
— Да. Во всей этой жути не замешаны сошедшие с ума люди, всего только одна взбесившаяся собака. Если собака взбесилась, она не обязательно будет страдать водобоязнью, и всё же, насколько мне известно, она будет именно бешеной, станет внезапно приходить в ярость и нападать на людей. Это и случилось ночью в среду, где-то между восемью и девятью часами вечера. Собака — это Вольф Бака Барнетта; Фоули Армстронга загрызля именно она. Скорее всего — сорвалась с привязи, когда Армстронг проходил мимо фермы Бака, либо минутой позже. Она подстерегла Армстронга на дороге либо догнала его и загрызла. В том месте, где мы нашли в почве кровь.
Бак Барнетт, должно быть, услыхал, что собака сорвалась с привязи, и отправился за нею на дорогу, чтобы привести Вольфа назад. К месту трагедии он подошёл уже после того, как та произошла. И хотя собака взбесилась, Бак сохранил ещё над нею свою власть. Он усмирил собаку и взялся перетащить тело, как вдруг услыхал, что по дороге иду я. Тогда он затащил Вольфа под деревья и спрятался там, придерживая собаку за ошейник. Это лицо Бака я тогда разглядел, а рычал Вольф. Когда же я прошёл мимо…
— Но зачем ему понадобилось двигать тело?
— Чтобы собаку не пристрелили. Ведь эта собака — одно из двух существ в целом свете, к которым Бак привязан; вторым был Рэнди. А кроме того ему могли вчинить иск за урон, а это стоило бы ему фермы. По одной ли из этих причин, либо сразу по двум, он перенёс тело в сарай О’Хары и поджёг сарай. После чего не осталось никакого свидетельства того, что Армстронга загрызла собака.
— Такова, значит, твоя версия.
— И вы в неё не верите. Он, возможно, на это и рассчитывал. Я не знаю в точности, что происходило у него в голове. Я просто рассказываю, как он поступил. Случайно, Рэнди обо всём догадался. Ночью в четверг он сказал мне, что знает, что произошло с Фоули, но не скажет мне, поскольку это всего лишь предположение, и у него нет доказательств. Но он хорошо знал своего брата, чтобы вообразить себе произошедшее.
— Вольф был с нами сегодня, — сказал Кингмэн. — Он вёл себя не так, как взбесившийся или злобный пёс.
— Я к этому подхожу, — ответил я. — Но сперва ещё кое-что. Эмори с его радио. Не знаю, что у него там за устройство собрано, но эти сообщения, которые, как он полагал, приходили с Юпитера — это был Юпитер, а не Марс, — были обманом. Это всё Рэнди мошенничал. У Эмори в мастерской я могу показать вам, каким образом. Рэнди вознамерился выставить Эмори дураком. Он так рассчитал временной график для этих сообщений, которые казались приходящими сверху под определённым углом, чтобы всякий раз в эту минуту в том направлении на небосводе оказывался Юпитер. Эмори понадобилась неделя, чтобы узнать из книг, какая это планета, после чего он страстно уверовал в своё открытие. Он уже был готов, я полагаю, объявить о нём во всеуслышание и тем самым выставить себя самым большим идиотом по эту сторону Юпитера. А Рэнди смотал бы свои провода и держал рот на замке; Эмори же сделался бы посмешищем года. И так никогда и не узнал бы, что всё это — проделки Рэнди.
Я остановился, чтобы перевести дух, а миссис Бемисс произнесла:
— Выпей-ка, Эд. А то в горле пересохнет.
Она протянула мне бутылку; я сделал порядочный глоток и вернул ей бутылку.
— Смысл в этом есть, — сказал Кингмэн. — Всё это вполне возможно. Но как это доказать?
— Доказательство — в этой комнате, — ответил я. — Вы его получите. Вернёмся к Эмори. Сегодня под вечер он раскрыл трюк Рэнди с антенной из проволоки под полом. Возможно, это произошло по чистой случайности, а может быть, ему закралось в голову подозрение и он решил его проверить, только он…
— Подожди-ка, — сказал Кингмэн. — А для чего это всё Рэнди понадобилось?
— А в отместку за то, что Эмори засадил его в тюрьму за кражу. У людей так бывает. Когда Эмори вновь принял его на работу, после того как вытащил из тюрьмы, Рэнди затаил обиду и принялся ждать случая, когда сможет выставить Эмори дураком, а сам оставаться в стороне. Своё недоброжелательство он раскрыл один раз иным образом, пытаясь — весьма осторожно, и делая вид, что это всё к чести Эмори, — заставить меня поверить, будто Эмори чокнутый. Как бы то ни было, а сегодня вечером Эмори обнаружил, что его дурачат. Он, как я понимаю, вскипел; скорее всего, он набросился на Рэнди с желанием убить первым же попавшимся под руку оружием — и это был нож для разрезания бумаги. Но Рэнди оказался сильнее, и вышло всё по-иному. А возможно, это и не было самозащитой. Не исключено, что Эмори вновь пригрозил Рэнди тюрьмой, и Рэнди хладнокровно убил его.