Страница 96 из 116
Вечером, когда солнце склонилось к закату, спала жара и удлинились тени, Бондарь осторожно намекнул нам, что неплохо бы прополоть и полить иссохший от жары огород.
Мы начали с вишен и вырвали под ними сорняки. Надо сказать, что низкорослые вишни хорошо отзываются на полив и удобрения — ягод на них больше, чем листьев. Вспоминая блинчики с вишневым вареньем, я с удовольствием помогал Граю. Затем начали пропалывать и поливать сливы. Мне нравится запах земли, по работе на ней соскучился. Но дело с автографом, поиск убийцы меня полностью захватили. И я не выдержал, упрекнул Грая:
— Почему мы время теряем? Давайте же действовать!
— Понимаю тебя, — согласился Грай. Ты готов бежать, хватать, драться, скрутить его в бараний рог… Но, к сожалению, я не знаю, кто он. У нас мало фактов. Что-то ускользает.
— Но уже столько времени потратили на него, неужели все впустую?
— Понемножку он вырисовывается…
— Парень с мопедом? — тороплюсь я.
— По крайней мере ясно — он может ездить и на машине, и на мопеде. Моторизированный убийца. Но я не могу представить — как он думает? Пытаюсь составить представление об убийце по почерку преступления. Но картина не складывается. Гвоздь не хочет соединяться со стихотворением. Тут что-то не то.
— Давайте искать мопедиста, — не выдерживаю я.
— Шестиглазов это сделает гораздо лучше и быстрее нас.
— Если на следующей неделе мы не начнем действовать, я подаю на увольнение и перехожу в уголовный розыск к Шестиглазову, — в сердцах бросаю я шефу. А подошедшему Бондарю докладываю: И Ботва у морковки стала завиваться, кто-то напал на нее. Что станем делать, ядохимикатами польем?
Бондарь предпочитает народные средства:
— Ни в коем случае! Чтобы не пришлось этот яд самим же зимой в супе есть. Возьмем известь, воду, табачную пыль и обсыпем. Всю нечисть как рукой снимет. Есть средство еще надежнее — помочиться в ведро, разбавить десятикратно водой и полить из лейки. Что выберем?
— Капитан! — окликнул нашего хозяина от ворог худенький мужчина в застиранной рубашке.
— Слушаю! — откликнулся Бондарь.
— У вас мопед есть?
— Да, я на нем в магазин иногда езжу.
— Какого цвета?
— Синий.
— Не тот. Мы красный ищем, «Верховину-3», без левой педали, — и мужчина удалился, направился к нашему соседу.
— Кто это? — спросил я у Бондаря.
— Старший по улице. Видно, такую команду ему дали.
— Эгей, сыщики! — окликнули нас от ворот.
Я повернулся и увидел Рахима Маматкулова.
— Иди сюда.
Его круглое лицо покраснело, смущался парень, но голос оставался твердым.
— Я мусульманин, а невеста моя была православная христианка. Оба мы не сильно верующие, но смерть есть смерть. В общем, я привез деньги и хочу справить поминки. И еще — позвать Поповых и Исаевых, собрать родственников всех трех убитых. Теперь мы как родные. Несчастье нас породнило. Все согласились, кроме мамы Гены Исаева. Мария Михайловна лежит, вставать не хочет, ничего не ест. Чай один пьет, думаю — умирать собралась. И вас, Ярослав Грай с Виктором Крыловым, приглашаю. Придете?
— Обязательно придем, — оживился Грай. — Стив организовал добровольную бригаду в помощь милиции, старается изо всех сил, но ничего у него не получается. Это только англичане что-нибудь решат и на самом деле сделают. А мы в России только говорим о деле.
— Стив здесь живет, каждую ночь в засаду садится, маньяка хочет поймать. Тело его здесь, а душа в Петербурге, в ларьке, деньги считает, — усмехнулся Рахим.
— Я попрошу, — предупредил Грай, — каждого еще раз рассказать, вспомнить все подробности, что он видел в день убийства. И, может быть, всплывет то неуловимое, что не дает мне покоя, и никак я не могу нащупать.
Глава XVI
Одиннадцатого июня, в субботу вечером, Сады наполнились патрулями добровольцев. Каждая линия выделила трех мужчин. Люди, надев самодельные повязки, прогуливались около своих садов, подозрительно и грозно глядя на прохожих. Но я знал — пороху у патрулей надолго не хватит. Люди приехали на день-два, огород за неделю зарос, высох — надо скорее пропалывать, поливать, иначе урожай погибнет. Ну, и мысли у людей о своих грядках. И действительно — недолго проходили люди с повязками по улицам, растаяли патрули.
Когда мы шли на поминки, Грай думал вслух:
— Что мы о нем знаем? Он должен быть на самом видном месте, четкий, активный, энергичный. Должен про себя радоваться, что так все гладко идет. Считать — я самый умный, всех одурачил.
— Это Рахим, — подсказываю я. — Или Рублева?
— Порой мне кажется, что это мужчина с жутким гвоздем и грубыми ударами. А порой — женщина со стихами, насмешками и простенькой, но непонятной нам хитростью. Данных мало, я не могу его понять, и поэтому мы не можем начать действовать.
— Придется ждать следующего убийства? — с содроганием спросил я.
— Это ужасно, я понимаю, но, наверное, на самом деле так и произойдет.
— Зачем же мы тогда идем на поминки? Нас спросят, что ответим? Мол, придется ждать до следующего покойника?
— Мы идем, чтобы внимательно выслушать людей. Пусть они говорят, в их рассказах может выплыть какая-нибудь мелочь, фактик, словечко. И все разрозненное свяжется воедино, в одну цепочку.
— Вы бывали на поминках в деревне? Все напьются и понесут околесицу, слушать станет невозможно.
— Л вот об этом я позаботился. При нас поминки будут необычные, деловые. Когда уйдем, пусть люди пьют сколько душа попросит.
На участке Ангеловых наведен относительный порядок — дорожка подметена, козы накормлены и заперты в сарай, накрепко привязан волкодав Серый. Обшарпанный дом Ангеловых изнутри чище, чем снаружи. В большой половине, где зимой держали коз, пол чисто вымыт. На стене прикреплены три фотографии с черной каемкой, хвойные ветки с траурными лентами. Длинный стел с бутылками и закусками, самодельные скамьи из табуреток и положенных на них толстых досок. Посередине стола три блюдца, в каждом стопка с водкой, накрытая куском хлеба. Считается, что когда водка высохнет, на это уходит сорок дней, душа покойного прощается с землей, заканчивает здесь свои последние дела и улетает на небо. Лично я в это верю с детства. Мне мать так говорила.
Отец Ольги, старик Ангелов, сник, широкие плечи опустились.
— Живу по инерции, — пожаловался он Граю. — Ну, не ложиться же живому в могилу? А уж жить-то зачем? Была у нас дочка — понятно для чего жили. Внука Оленька не оставила. Не успела. Рыбак наш, Кирилл Феоктистов, растерялся. И Рахим не успел пособить. Вот и остались мы со своими козами. Похоронили Оленьку на кладбище в Назии. Место ей хорошее досталось, красивое — песочек там и сосновый лес рядом. Часто ее навещаем. И жизнь у нас теперь со старухой кладбищенская.
Народу собралось изрядно — родня, члены нашей бригады содействия милиции во главе со С швом Исаевым явились прямо с патрулирования улицы с повязками на руках. Пришла Рублева, которая добавила денег на поминки из кассы Садов. Пришли некоторые соседи, и среди них докер Валерия. Вряд ли ее приглашали, нс она явилась и сосредоточенно следила за Граем.
Мы сели на доски, обернутые белой бумагой. Стаоик Ангелов налил пришедшим по стопке. Не чокаясь, выпили, помянули погибших, закусили холодцом из молодого козлика.
Затем Ангелов, как хозяин дома и самый старший среди собравшихся, обратился к Граю:
— Расскажи нам, огоревавшим родственникам, как милиция ловит преступников. Что уда лось сделать тебе с помощником?
Грай ответил, мол, может показаться, что милиция ничего не делает, но это не так. Со дня первого преступления уголовный розыск Кировска и сам опытнейший инспектор Шестиглазов не знают ни сна, ни отдыха. Мелким гребнем прочесаны лес вокруг Садов, сами Сады и город Шлиссельбург с окрестностями. Опрошены сотни людей, проверены десятки заявлений. Все мало-мальски подозрительные личности задержаны и находились под стражей, пока не смогли дать сносного объяснения — где находились во время преступления. В поисках принимают участие большое количество добровольцев и даже самодеятельная бригада содействия милиции во главе со Стивом Исаевым, который ее финансирует и поклялся во что бы то ни стало отыскать преступника.