Маньяк по субботам

В первых числах мая в Ленинградской области начались ночные заморозки, а они на берегу Ладоги бывают до десятого июня. Бондарь уехал в Сады закрывать на ночь клубнику и рассаду. В эти дни дело НАГа вновь всплыло с большим шумом.

Глава VII

Рахим Маматкулов, казанский шофер-дальнобойщик, решил украсть невесту. Почему украсть? Потому, что воровали невесту его отец, его дед и прадед — так принято у них в роду. Да и почти все женихи их большого села под Казанью воровали своих невест. Это превратилось в веселый обычай, интересную игру — налетал на дом невесты жених-орел с дружками, хватали девушку, прежде на лихих лошадях, теперь на мощных машинах и мчались в степь, катались, гуляли. Потом в дом жениха, где уже ждали их. А на следующий день свадьба.

Правда, дело осложнялось — Рахим находился не под Казанью, а под Петербургом. И невеста не татарка, а русская. И не было у Рахима дружков-приятелей, готовых на все. А был лишь напарник на второй машине Серега Бронин, парень себе на уме.

На своем «КамАЗе»-фургоне Рахим лихо мчал по Мурманскому шоссе. Он был хорошим водителем и за рулем сидел свободно. «Машина должна чувствовать, что я ее хозяин, — считал Рахим, — тогда сама идет, как самолет, дал газ — и пошла. Не то, что Серега, — согнется, вцепится в руль, а машина его все равно не слушается». Рахим любил свою машину: в рейсе остановится, сам поест и машину осмотрит — как масло у нее, бензин, все ли в порядке. И уж поездил он по стране… В Татарстане, в Мордовии дороги узкие, едва разъедешься, а как вырвешься в другие области, дороги широкие — полетел! Особенно за Тулой ему нравились дороги. Ездил и в колонне большой, и в связках по две-три машины. Заводов у них в Татарстане и в соседней Ульяновской области много настроили, пока еще не все позакрывались — было что возить.

Вот около шоссе стела с золотым петушком — неподалеку крупнейшая в Европе Синявинская птицефабрика. Нелегко ей сейчас приходится — на бедную курочку Рябу неожиданно навалились приплывшие из-за океана дешевые ножки Буша и давай ее топтать, приговаривая: «Ничего не попишешь, свободный рынок, свободная конкуренция. Кто слабее, тот должен погибнуть». Чуть живая, вырвалась курочка Ряба из мертвой хватки заокеанского гостя, стала учиться конкурентной борьбе. Синявинская фабрика поменяла стадо, из-под Казани привезли новых кур., белых, крупных, более яйценоских и вкусных. Резко сбавила фабрика обороты, но упорно продолжала сражаться, стремясь выжить в новой ситуации. Рахим возил сюда кур из-под Казани, здесь и познакомился с хохотушкой-птичницей.

Водитель сбавил скорость, свернул с Мурманского шоссе на прямую, как белая линейка, бетонную дорогу… Через два километра увидел забор из бетонных плит, корпуса птичника, где выращивали маточное элитное стадо кур для продолжения потомства. На крышах корпусов торчали, как островерхие башенки, сильно гудящие вентиляторы. Рахим остановил машину, подошел к проходной — небольшому белому зданию.

За открытыми воротами небольшая площадка, весы для машины, около ворот охранник в пятнистом костюме. В одной руке у него резиновая дубинка, е другой книжка. Охраннику скучно, и он рад позубоскалить.

— Хочешь пройти на фабрику?

— Хочу.

— Покажи справку, что ты не болен сифилисом.

— Это еще зачем?

— Так положено. Мало ли, захочешь нашу курочку потоптать? А курочка Ряба страшно боится заразных болезней. За неделю может погибнуть половина курятника. Поэтому справка о том, что не болен другими заразными болезнями нужна тоже, — рассмеялся охранник.

В проходную заглянул дежурный электрик, и Рахим попросил его:

— Позови, пожалуйста, Ольгу Ангелову.

Ага, всот она сама идет, улыбается, только что из душа, свеженькая, розовощекая, черные волосы блестят на солнце.

— Все в порядке? Подменили? — спросил Рахим.

— Да. Сейчас пойду домой, переоденусь.

— Подвезти тебя?

— Нет, пешком пойду, напрямик по лесу в сто раз ближе. Через час буду готова, — и весело побежала по лесной тропинке.

Рахим посмотрел на часы. Следовало точно рассчитать время. Теперь тринадцать ноль три. К четырнадцати она управится…

Потом уже, когда их свадьба трагически расстроится, Рахим станет долго и мучительно вспоминать — может быть, у птичника кто-нибудь, прячась за машину, подслушал их разговор, а может, даже забрался в кузов под тент и тайком поехал с ним? Может, позже кто-то сел в кузов?

От птичника не было прямой дороги к Садам. Пришлось вернуться обратно на шоссе, проехать по нему два километра и свернуть на другую дорогу. Рахим ехал медленно и все равно пришлось остановиться у «Штанов», чтобы подождать напарника. А на развилке во всю кипел самодеятельный субботний рынок. Автобусы один за другим привозили из города людей, и рынок процеживал, пропускал их сквозь себя.

Над рынком возвышался огромный грузовик «КрАЗ» с кузовом, наполненным удобрениями — красноватый торф вперемежку с куриным пометом, эту смесь научилась изготовлять из своих отходов и продавать птицефабрика. Дальше стояла машина со спиртным — бутылки с водкой, пиво в баночках и бутылках, мелькали американские, немецкие, английские наклейки. С третьей машины предлагали игрушки и одежду, но на них почти не смотрели. Хорошо брали яйца, свежие и чистые, они сразу привлекали к себе внимание. С тележек продавали саженцы и рассаду. В траве стояли ящики, из которых выглядывали кролики с крольчатами. Самый большой спрос был на свежую ладожскую рыбу, разложенную в ящики с колотым льдом. В тенечке на колесах стояла металлическая бочка с пивом в разлив. Здоровенный парень наливал пиво в полулитровые банки. Покупателей у него оказалось немного, три с опухшими лицами мужика, да четвертый уже лежач поодаль, подложив под себя фанерку.

К Рахиму подошел один из шоферов:

— Что привез, чем торгуешь? Что возьмешь?

— Ничего не привез. И не возьму ничего. Конкуренции боишься?

— Место открытое, вольное, торгуй на здоровье.

На краю площадки стояли старые дубовые стулья с сиденьями, обитыми кожей. На них чайник, медный самовар, недавно начищенный, еще какая-то утварь, бывшая б употреблении.

«Наверное, ворованное продают», — решил Рахим.

В точно оговоренное время подкатил его напарник Серега Бронин на своем «КамАЗе», и они вдвоем поехали к дому Ольги. Двигались медленно, в старом садоводстве по заросшим кустами линиям не разгонишься. Метров за сто ст дома Ольги Рахим остановил машину. Дальше пошел один. Спрятался в кустах на соседнем участке и громко свистнул.

В конце дома находилась комнатка Ольги. Она распахнула окно, и Рахим сразу обо всем забыл. Ольга прикинула на себя синее платье с ленточками на плечах Рахим пожал плечами. Было продемонстрировано зеленое, розовое, красное платье. Жених не знал, на каком остановиться. Тогда Ольга быстро сбросила с себя халагик. Рахим едва не задохнулся — белая грудь ее была удивительно высокая, если положить на такую грудь монетку, то монетка не сползла бы, а осталась лежать и, иожалуйг, не в наклонном виде, а в горизонтальном. Ее белые шелковистые трусики оказались совершенно прозрачны. Девушка натянула на себя голубое платье с широким белым воротником.

Рахим с трудом проглотил комок, невесть откуда взявшийся в горле, и с трудом кивнул головой — годится.

Родители Ольги, пенсионеры, копошились на другой стороне дома. У них было два участка, и оба покрыты травой, бугристы, не копаны с самых первопроходческих времен. На участке пять сосен, шесть елей, два жиденьких парничка и три кое-как обработанные грядки.

Дом длинный, в три окошха, но краска облупилась, давно пора красить. Вокруг участка никакого забора, у мостика легкая оградка из корявых сучьев, подобранных в лесу.

Но, может быть, эта бедность, показная? Родители Ольги, может быть, самые трудолюбивые люди в Садах, у них большое стадо — пятьдесят — коз! На зиму они берут животных в дом, там печка, и зимуют вместе.

Вот распахнулись двери сарая, из них первым вышел козел Борис — суровый командарм, жестоко карающий малейшее неповиновение, драчун и отъявленный злодей. За ним сыпанули козы, стадо собиралось в лес, пастись. Засуетилась, загавкала маленькая собачка Жучка, ее поддержал пес средних размеров Боронок. Но где-то был главный охранник, волкодав по кличке Серый.