Страница 70 из 116
— Поехали, потолкуем еще раз, — согласился Шестиглазов, с удовольствием покидая уже надоевшее ему правление.
Я чувствовал, что сейчас не нужен Граю, и с удовольствием отправился бы домой, чтобы поближе познакомиться с «Великой китайской стеной» — любимой пищей мудрого Конфуция. Но этот непонятный НАГ витал где-то поблизости. Я ощущал его присутствие своим седьмым чувством. Я понимал, он силен, опасен и может нанести неожиданный удар из-за угла. Когда я думал об этом, то мурашки пробегали по спине. Я дергал левым локтем, проверяя, тут ли у меня пистолет, и неторопливо оглядывался. Не находил вокруг ничего подозрительного, но все равно успокоиться не мог. Имея в наличии стихотворное предупреждение и нервозную обстановку, я не мог оставить Грая одного. Ведь одна из моих обязанностей — в случае опасности прикрыть ему спину и позволить действовать смело, без оглядки. Сейчас я выступал в роли арьергарда и неотступно следовал за шефом.
Мы приехали к дому Попова и следом за Шестиглазовым осторожно вошли в калитку. Грай остановился на бетонной дорожке, оглядываясь. Я тоже начал осматривать участок. Земля оказалась черная, жирная, хорошо удобренная. Все до последнего метра перекопано, видно, многочисленные хлопотные обязанности не мешали хозяину следить за землей.
— Под этой яблонькой у крылечка лежал топор, — показал инспектор. — Я забрал инструмент на экспертизу.
На рыхлой земле отчетливо просматривались два следа от ног инспектора и вмятина от топора, который, по-вццимому, швырнули с дорожки. Я тут же определил сорт яблони — белый налив. По сучкам прикинул возраст — лег восемь. Но, думаю, делу это никак не поможет.
Входная дверь в дом оказалась распахнута.
— Вы ее открыли? — спросил Грай.
— Я ее не трогал, — пояснил Шестиглазов. — Все так и было, когда мы приезжали с Рублевой.
Грай закрыл дверь, и за ней… Я ахнул.
— Что это? — удивился инспектор.
Из косяка торчал огромный, двадцатисантиметровый гвоздище, толстый, почти как штык. На него наколот сложенный вчетверо листок.
Грай протянул к нему руку со стоном:
— Это мне.
— Не трогайте, — оттолкнул его инспектор. — На нем могут быть отпечатки. Я этого гвоздя не видел.
Взяв гвоздь за шляпку, раскачал, выдернул из дверной стойки, снял записку. Гвоздь завернул в носовой платок и убрал в карман. Осторожно развернул бумажку.
— Листок в клеточку, — вслух фиксирован Шестиглазов. — Вырван из обыкновенной школьной тетрадки. Надпись сделана шариковой ручкой синего цвета… Ба, Грай, эго действительно вам письмо, да еще в стихах! Написано печатными буквами, чтобы красиво вышло, или чтобы не узнали почерк:
«Знаменитый сыщик Грай, Разгадай меня, поймай!
Я начну с субботы убивать людей —
Хватит всем работы —
ищи меня скорей.
НАГ».
— Еще раз прочитать? — спросил инспектор.
— Спасибо, я запомнил, — вздохнул Грам.
— С вашего согласия, письмо возьму с собой, на нем могут быть отпечатки. Вам пришлю ксерокопию, — инспектор положил листок в пакетик и тоже сунул в карман. — На бумаге остались отпечатки мои и убийцы. Небывалый случай — бандит оставляет автограф на месте преступления. Хорошо, что я сам это видел, а то мог бы и не поверить. Кстати, а тут не мистификация? Может быть, это колоссальный розыгрыш? Грай, вы тут не приложили руку? — с тайной надеждой спросил инспектор.
— Если автограф оставил убийца, — ответил Грай, — то на гвозде и на письме отпечатки одного человека. Как, впрочем, и на топоре.
— Чьи? — впился в него взглядом инспектор.
— Ваши собственные.
Шестиглазов задумчиво погладил плешинку.
— Как вы узнали, Грай, что письмо вам? Ясновидение?
Шеф достал из кармана первое письмо и отдал Шес-тиглазову.
— Я уже получил подобное, — и рассказал историю его появления.
— Кто такой НАГ? Или что такое НАГ? — спросил Шестиглазов требовательно.
— Название новой, неизвестней еще террористической организации, — в тон ему ответил Грай. — Например, «Новые агрономы».
— Может, это имя? — предложил я, желая развлечься и заодно внести свою лепту в расследование.
— Иностранное имя? — засомневался инспектор. — Но какое-то непонятное — ни Богу свечка, ни черту кочерга.
— Это группа шутников, — продолжил я предположения. — Скажем, Нина, Алик, Гриша. Тесный коллективчик с милыми шутками на досуге.
— Ух, короеды! — заскрипел зубами инспектор. — Я же собирался быстренько обговорить с Поповым несколько вопросов и успеть сегодня в ночь на рыбалку. А туг такое заварилось, какая, к черту, рыбалка! Пахнет грандиозным делом, сердце мое чует.
Следует пояснить, что «короедами» местные жители называют всех садоводов, так что и мы с Граем, появившись на участке, также попали в разряд короедов. Я туг же решил — Шестиглазова следует поставить на место, чтобы не распускал язык. Но на пустой желудок сражаться с инспектором было неохота, и я отложил месть на будущее. Тем более, что Грай, постепенно втягиваясь в расследование, не обращал внимания на такие мелочи.
— Пойдем, подымем пьяного подонка, и я вытрясу из него душу, — разозлился инспектор, — он у меня проснется и заговорит не хуже диктора «Голоса Америки из Вашингтона».
Мие была понятна его злость — срочно следовало определить, какие шаги предпринять дальше, а возможный убийца спит себе и наслаждается хмельными снами.
Инспектор протянул руку, но дверь вдруг сама открылась, из-за нее показывались ноги ползущего человека, потом его зад, и наконец, вихляясь, выполз Олег Попов, в рубашке с засученными рукавами, с мокрой арятжой в руках.
Инспектор зло сплюнул.
— Ба никак, сынок, следы замываешь?
Олег смутился, густо покраснел.
— Я тут, это… порядок навожу, а то грязно стало.
— Что ж ты топорик не помыл? С него и начать следовало, а?
— Какой, вы говорите, топор?
— Маленький такой, плотницкий, которым ты родителя своего приласкал, вспоминаешь?
Руки у парня задрожали, тряпка упала на пол.
— Не понимаю, о чем вы говорите?
— Возвращайся в дом, — приказал инспектор.
Мы вошли, перешагивая через ведро с грязной водой, которое стояло у входа. Последним явился сержант Григорьев, прикрыл дверь и стал у нее, расставив ноги и заложив руки за спину. У его пояса слегка позвякивали наручники. Это произвело впечатление на Олега. Оставляя следы на мокром полу, он пятился до обеденного стола и рухнул на стул.
Садовый домик был стандартный, из деревянных блоков, явно куплен на трудовые. И обстановка, как у всех — что обветшало, стало ненужным в городе, привезено сюда. Грай держался как обычно, уверенно и деловито, быстро и внимательно осматривая обстановку. А я поеживался, мне было не по себе. Когда человек умирает естественной смертью, от старости или по болезни, одно дело. Помыли пол, стены, и снова живи себе в доме на здоровье. А вот когда хозяин убит — смерть дышит на тебя из всех углов. И становится не по себе: куда ни посмотри — всюду мерещится тень убийцы, высматривающего новую жертву.
Осмотрев домик, я вернулся к дверям и устроился около сержанта Григорьева, здесь самое подходящее место для арьергарда. Грай и Шестиглазов сели за стол, напротив Олега, сильно смущенного, но старавшегося держаться с достоинством.
— Рассказывай, — грубо приказал Григорьев, — как провел вчерашний день.
— А что это вы на меня насели? — попытался восстать молодой хозяин.
Сержант снял с пояса наручники.
— Вот, посмотри, для тебя приготовил. Если не станешь здесь говорить, заберем тебя в отделение и там потолкуем по душам.
— Вы меня не запугивайте, — заупрямился Олег. — Я вообще с вами не хочу говорить.
Инспектор устало вздохнул:
— Олег Попов, вы арестованы по подозрению в убийстве отца.
Подошел сержант и защелкнул на руках Олега наручники.
— Идем в машину.
Мы снова вернулись в приземистое, разноцветное здание правления садоводства. Шестиглазов позвонил в Кировск дежурному по управлению внутренних дел, доложил о происшествии, вызвал бригаду криминалистов. Бригада оказалась на выезде, расследовала другое дело. Дежурный обещал ее прислать в Сады сразу по прибытии в Кировск.