Волчица

— Нетрудно сообразить, если иметь хоть капельку ума — мрачно заметила Настя, и Файлер укоризненно помотал головой:

— Доведет тебя до беды твой язык. Неужели ты всегда была такая…

— Змея? — скривилась Настя — Злобная сука? Бешеная волчица?

— Да, да — они, и все сразу! — довольно ухмыльнулся мужчина.

— Вы меня такой сделали. Вы все! — холодно ответила Настя — Я была тихой домашней девочкой. Меня любили, обо мне заботились. Вы же вырвали из меня все человеческое. И теперь я Волчица! Прошу любить и жаловать! Получите, гады!

— Получаю — ухмыльнулся Файлер — Забочусь о тебе, почитай попку подмываю, по головке глажу, а что получаю? Гад! Подлец! Так хочется тебе по морде надавать…просто и не передать! Как моей старшей жене. Но понимаю — могу и не сладить. А смогу — так после проблем не оберешься. Только убивать вас, а вы мне нужны. Без вас никак! Так что бойся потерять ценность для меня — я тебя просто разотру, как плевок! Зараза…болезнь ты, а не девка. Все, время вышло! Пожрала, не пожрала — пошла драться! Змеища…и попробуй только сдохнуть! Я тебе в рот нассу тогда, гадина! А потом твой труп трахну, пока теплый! Тьфу! Разозлила! Связать бы тебя с моей старшей женой спина к спине, да и в колодец, и груз потяжелее! Только вы, гадины, выплывете и оттуда, и горло перегрызете! Бабье! Все зло от вас…

Кровь с паркета отмыли, и все стало таким, каким было до первого боя. Только на помосте появились столики с кувшинами и тарелочками. На тарелочках — какое-то угощение, Настя не видела — какое. То ли пирожные, то ли фрукты. Она не хотела есть, ее мутило даже при одной мысли о еде. Правда — бульон она попила, и пощипала мясо птички, похожей на перепелку. Файлер был конечно же прав — силы надо восстанавливать.

И насчет амулетов хорошо придумано, пусть это и чистой воды читерство. Кому какое дело? Она должна выжить, и это ее шанс.

Зря все-таки она так напускается на Файлера. Надо отдать ему должное — он делает все, что может, чтобы Настя выжила. И пусть даже не для нее, а для своей выгоды. Все равно — от него много пользы. Да и дядька прикольный, с ним хоть поболтать можно. Много знает, да и вообще — умный чел. Хитрый, конечно, но…простые в этом мире не выживают.

Настю встретили криками, хлопками в ладоши, и она подумала о том, что зрители похоже что хорошенько приняли на грудь «горячительного». Вон как раскраснелись, глазки блестят, движения резкие, дерганые. Смеются, машут ручками. Представление им дай, блядям! А то, что тут сейчас люди будут умирать — это в порядке вещей! На потенцию хорошо действует смерть бойцов, возбуждает их, поганцев!

«Ладно, будет вам представление…если выживу…»

Мужчина был высок. Очень высок. По здешним меркам, практически великан. Шире Насти в плечах раза в полтора, самое меньшее. Может в два. Волосатый, как Гиви, или Рубен. Только лицо ему побрили, остальное похоже что оставили специально — ну чтобы вызывал как можно больше отвращения. Ведь злодей должен быть похож на злодея, а что отвратительнее волосатого тела?

В этом мире волосы на теле считаются чем-то таким запредельно отвратительным, что даже рабы выдергивают из себя все волоски до последнего. Как сказала однажды Ана — в противном случае раба будут чаще бить, и обвинять во всех грехах. Потому что выглядит грязным злобным животным.

У этого — волосатая грудь, волосатые ноги, волосатая спина, и копна черных растрепанных волос на голове. Настя по привычке стала копаться в памяти, кого из земных персонажей он ей напоминает, и тут же услужливый мозг выдал картинку: огромный молодой мужик с криком заваливает руку соперника. Леван Сагинашвили! Вот просто копия! Окорокообразные руки, бочкообразная грудь, ножищи — с такими только штангу и тягать. И льву пасть разрывать, как Геракл. Настя вспомнила, что вес у Сагинашвили был таким же, как и рост — сто девяносто. И это при Настиных семидесяти…с тем же ростом.

Суки. И Файлер все-таки сука! Ни слова не сказал, какого монстра на нее выпустят! Что там опять про любовь бога к человеку? Если любит, посылает испытания? Ах, мать вашу…перемать! Нахер такие испытания!

Меч в руках монстра казался игрушечным, и мужчина помахивал им, как легкой тростинкой. Оно и немудрено, небось лошадь на спину положит, и бегом в гору! Так, для легкой пробежки!

Так. Успокоиться. Все не так уж и страшно. Как говорил герой одной из книг — мечнику лишние мышцы только в тягость, если только меч не двухметровый двуручник. Хотя тем мечом как раз никто и не рубил. Им кололи и пропиливали ряды врага. Использовали как копье. Эх, сюда бы копье-меч! Вот тогда можно было бы порезвиться как следует!

А тем временем «зрители» возбуждаются все больше, и громче всех слышен звонкий, мелодичный голосок «первой леди»:

— Убей урода! Убей! Отрежь ему яйца! Оторви ему член, ублюдку!

Ладно. Запомним это! Будет вам, сцука, представление по-полной! Век будете помнить!

Настю вдруг охватил злой, веселый подъем. Ей уже не было страшно, не было мысли о том, что этот монстр сейчас растопчет ее, вобьет в паркет. Ей еще рано умирать! Есть еще дома дела!

Они сошлись на середине зала, оба спокойные, как сама Смерть. Настя не рвалась в бой, «Леван» — тоже. Постояли друг напротив друга, разглядывая противника как любовник и любовница, впервые увидевшие друг друга голыми, а потом «монстр» густым басом, почти инфразвуком, спросил:

— Это ты убила Морию?

— Кого? — вначале не поняла Настя, потом сообразила — Твою подругу? Да, я.

— Она мучилась? Ты ее сразу убила? — не отставал «Леван».

— Отрубила голову. Сразу! — кинула Настя, следя за противником.

— Хорошо — удовлетворенно прогудел монстр — Тогда я убьют тебя сразу. Ты не будешь мучиться.

И он напал. Прыгнул с места, как кошка — и это при его огромном весе! Прыгнул, и раскроил бы Настю пополам…если бы она не успела повернуться и пропустить его удар вдоль тела. Хорошо, что у нее маленькие груди, иногда «доска, два соска» очень даже помогает в жизни. Правда этих двух сосков Настя едва не лишилась — клинок прошел так близко, что Настя ощутила ветерок и холод металла. А ее меч вонзился в живот противнику — наискосок, справа налево. Но похоже что не задел печень, пробив мышцы пресса и рассекая кишечник.

Настя тут же отскочила, и не зря — монстр, совершенно не обращая внимания на кровь, брызгающую из разреза на животе и стекающую по ногам, пошел вперед, рассекая воздух мечом, и ей пришлось отражать удары настолько сильные, что руки сушило, будто били не мечом, а коротким ломом. И то ли этот меч был крепче, то ли неудачно попадало, но клинок монстра не ломался и продолжал добираться до Настиной кожи, и до всего, что под ней пряталось.

Клаш! Клаш! Клаш!

Выпад!

И снова клинок Настя погружается в тело. Все-таки лишние мышцы в мечном бою не самая лучшая защита. Здесь нужна скорость, а не сила. Вернее — не только сила. А скорость монстра хоть немного, но замедлилась. И Настя совсем успокоилась. Все, конец мужику. Спекся. Теперь она его нашинкует как следует.

И тут же едва не поплатилась за свою самонадеянность. Мужчина вдруг ускорился так, что меч превратился в сверкающее облако, в лопасть вертолета, рассекающую воздух, и…очередной удар выбил меч из рук Насти! Она осталась совсем безоружной!

А потом произошло совсем жуткое — мужчина бросил свой меч, прыгнул вперед, непостижимым образом поймал Настю за руку, дернул к себе и обхватив руками за спину притянул к себе. Невероятная, всесокрушающая сила сжала ее, сминая, раздавливая, лишая воздуха и самой жизни.

— Я обманул тебя! Ты умрешь медленно и страшно! Я раздавлю твои внутренности, а потом выдавлю твои синие глазки, и пальцами вырву белые зубки! И только потом порву пупок и вырву кишки!

Говоря это, он сжимал объятья, и Настя ничего не могла поделать, сжатая будто стальными обручами. И только уже почти теряя сознание, на краешке разума, она сообразила, и сделала то единственное, что могла сделать — вонзила левую руку в разрез на животе монстра, сложив ее «копьем», чтобы легче проникла в узкий разрез.