Стрелкотня

А ещё лёгкий запах гари. Нет, не пороха, обычной гари… Да не, глюки какие-то. Или просто кондей хватанул что-то с улицы.

– Да не будет никогда по-настоящему! – с лёгким испугом вступает Пикачу. Вот её, кажется, единственную проняло сейчас. – Ну мы же не убийцы, мы… спортсмены!

– По-настоящему – это только на войне. Для защиты мирного населения! – убеждённо добавляет Глебка. Ох уж эти юные патриоты.

Интересно, они-то ту новость видели? Или промотали, едва скользнув взглядом?

…или открыли с профессиональным интересом: ну-ка, а из чего стрелял?

Вздыхаю. Набираю полную грудь воздуха и медленно, спокойно, внятно говорю:

– Поймите. Из вот этого оружия – убить очень легко. Возьмите пистолеты, подержите их в руках, почувствуйте их вес. Одно нажатие на спуск – и одной смертью в мире больше. Предельно простая арифметика. Вы чувствуете ответственность за то, что взяли оружие у руки? Хоть тень ответственности?!

Молчат, паразиты. Руки удобно лежат на пистолетных кобурах – ПРИВЫЧНО. Привычная тяжесть на бедре, привычное знание о том, как выхватить оружие, как встать, как навести на цель, нажать на спуск…

Как их заставить прочувствовать реальность всего этого?

Взглянуть на нашу «стрелкотню»… по-новому?

Совсем по-новому.

– Ладно. Давайте проведём мысленный эксперимент. Допустим, вы оказываетесь… в замкнутом пространстве. Связи нет, света нет, уйти нельзя, зато оружие в руках. А в темноте впереди есть… другие люди. Тоже вооружённые. Они знают о вас – и договориться с ними не выйдет.

Что за шум в квестовой зоне? Вроде, там никаких мероприятий быть не должно сегодня. За гулом вытяжки не слышно, но… Надо сходить проверить. Чуть позже.

– Просто представьте. Так просто решить проблему, да? Ведь у вас есть оружие…

Глебка смотрит задумчиво, словно мысленно уже целится. Нато почему-то бросает взгляд на сестру. Быстрый, я еле успеваю его перехватить, а Пикачу уж точно не замечает. Они не очень ладят, мягко говоря, эти две такие разные сёстры. И хотел бы я знать, о чём Нато сейчас подумала.

– И у них оружие тоже есть. А между вами – темнота и тишина. Пока что.

Андрей смотрит всё ещё скептично, с ноткой превосходства. Эй, парень, я не оспариваю твоего лидерства в группе, не надо самоутверждаться за мой счёт… Я ваш инструктор. Это другое. Другая весовая категория.

Мигнули лампы. Что за скачки электричества, гроза где-то разыгралась, что ли? Ладно, зонтик у меня в машине есть, а кеды… ну, дома просушу. Потом. Не страшно.

– …И прежде, чем вы все сейчас откроете мысленный огонь по противнику… прочувствуйте одну простую вещь.

Славин взгляд меня откровенно пугает. Но вида подавать нельзя, совсем нельзя, давай, Макаренко-младший, соберись!

Каждое моё медленное слово разносится по тиру:

– Любой выстрел – вызовет ответный огонь. А он – ответный огонь на ответный огонь. И в таких условиях ваш – да, твой, Андрей! Или твой, – ловлю напряжённый взгляд Глебки, – или даже твой… – Дашка сама отшатывается от моего взгляда, – да, твой выстрел породит… кровавую бойню.

Несколько секунд царит разбавляемая только гулом вентиляции тишина – внутренние аплодисменты, товарищ инструктор, кажется, кого-то проняло!.. А потом эту самую тишину как ножом вспарывает вой сирены.

Пикачу шлёпается на пол – как стояла, так и села с квадратными глазами. Очки в процессе слетают.

Глебка дёргается к Пикачу, Андрей к Нато, Слава к Андрею.

Лампы ещё раз мигают – и гаснут. Сирена надрывается ещё пару секунд, а потом по ногам ударяет грохот – и снова нас охватывает тишина. Нет, не так. ТИШИНА.

Вентиляция молчит.

Чёрт.

Я знаю, что это за сирена и что за грохот, хотя никогда в жизни не слышал.

Никогда! Слышите, никогда! Не организовывайте тир в бывшем заводском бомбоубежище!..

Особенно в том, которое заботливо оборудовано автоматическим гермозатвором.

Твою мать.

Один за другим на телефонах ребят зажигаются фонарики – пять белых лучей. Нет, один луч мощнее – Глеб достаёт нормальный фонарь.

Немного медлю, потом достаю свой телефон, включаю тоже, и шестой луч присоединяется.

Поздравляю, Макаренко-младший, вот ты влип… все вы влипли.

Почти как в лифте, только хуже.

Самый обычный день. Андрей

Телефон на столе подпрыгивает и издаёт стук воткнувшейся в мишень стрелы, оповещая о новом сообщении в стрелковом чатике, шутливо обозванном в своё время «Стрелкотнёй».

«Выезжаю! до встречи на точки :)»

Это Глебка…

И следом за телефоном подпрыгивает на стуле сам Андрей: «Блин!.. Что, полчаса уже прошло?!»

Полчаса тому назад сработала последняя напоминалка, но Андрей выключил её не глядя – прямо тогда он был весь там, в игре, бегал по Карьеру от «когтей смерти», а патронов в пулемёте оставалось чуть меньше сотни. Ну какие напоминалки в такой ситуации!

Сейчас ситуация на экране была как бы не особо лучше, но… Хватит! F5 и вываливаемся на рабочий стол… Какая тут хит-команда Легиона, когда «в реале» наклёвывается локальный трындец?! Опаздывать на секцию – это… Короче, Кир не поймёт, а после дежурных тридцати отжиманий «по залёту» пистолет в руках дрожит. И Ната ехидно фыркает, когда у Андрея вместо «альфы» прилетает в «чарли».

Так. В сторону лирику. Телефон в карман ветровки, перчатки на месте, кепку (тактическую! Родная «5.11»!) на макушку, новенькие кеды… кеды шнуровать лень. Точнее, не лень, а тупо времени нет. Вот иногда хорошо быть Глебкой! Который демонстративно пол-июня, начитавшись Крапивина, заявлялся на секцию в шортах и босиком. Но то Глебка, в тринадцать годиков (летом ещё неполных) такое – худо-бедно канает, тем более когда «все свои». А мы-то – взрослые и суровые. Никаких шортиков и босиком.

Так что остаётся только вбить ноги в старенькие растоптанные кроссовки, запихнуть шнурки поглубже – и бегом-бегом-бегом.

Уже на выходе из квартиры отлавливает бабушка:

– Уходишь уже, сокол? Молока купи на обратном пути! И картошки… Мне позавчера врач опять тяжести таскать запретил!

Можно подумать, жалуется Ба не на здоровье, а именно что на врачебную тиранию. Запретишь ей, как же…

– Да, Ба, я на секцию! Куплю. Молоко, картошку. Ща в телефоне напоминалку запишу.

– На лоб себе запиши, а не в этот свой суперфон… а то точно забудешь. Так хоть Славка прочитает и напомнит! Деньги-то есть?

– На молоко с картошкой, Ба, точно есть…

– Ну, беги тогда, с Богом!

Перекрестившись на виднеющуюся в дверном проёме иконку над бабушкиной кроватью – мелочь, а бабушке приятно, – и чмокнув Ба в щеку (Ба как всегда пахнет чем-то цветочным… и ещё слегка валокордином, как и весь последний год, со смерти деда), Андрей вылетает из квартиры. Лифта отродясь в этом доме не было, зато есть перила, чудом не заменённые с советских ещё времён – деревянные, отполированные до блеска многими поколениями детских штанов. А это ничуть не хуже лифта, вскочил и поехал.

Лет с пяти Андрей на них катается. Это, конечно, тоже из категории «шортиков и босиком», но…

Хорошо, что сейчас никого рядом из секции нет. Там он главный Акела, весь такой суровый, немногословный, никуда не спешит и повсюду успевает… По крайней мере, очень старается таким быть. Так что с этой точки зрения нынешняя суматошная гонка со временем как-то из образа вываливается.

Хотя когда это последний раз Андрей не вылетал из квартиры с мыслью, что опаздывает? Если так посмотреть – то это для него обычное состояние.

Самый обычный, так сказать, день…

Всё это проносится в голове за считанные мгновения. Спрыгнув с перил на первом этаже, Андрей выуживает из кармана телефон и пытается одним пальцем набить на ходу сообщение, но плюёт на это дело и просто набирает номер.

– Славян! На выход с вещами!

– Уже! – «на том конце провода» само воплощение невозмутимости. Вот у Славяна это дело получается легко и естественно, аж завидки берут. – Ты где?