Страница 13 из 73
Подобрав под себя ноги, я стал их разгибать, одновременно вытягивая тело руками. Вот ягодицы перетекли через край плиты, и всё же смог водрузить себя обратно на алтарь, но теперь в сидячем положении.
— Во-о-о, как будто так и задумывал! — усмехнулся я, хрипя от одышки.
Я осторожно убрал руки, надеясь, что не потеряю равновесие. Сижу…
Тихонько похлопал себя по груди, судорожно ощупал лицо пальцами. Сплошная болячка.
Но всё же какое это невероятное ощущение — я снова чую потоки псионики, рассекающие пространство. В телах оракула и мага огня это чувство было притуплено, и я чуял магический мир, словно через заложенный насморком нос.
Да, свечи на подносе мешали, но в других телах я бы даже не почуял этого, и не понял бы, в чём помеха.
— Василий, — прошептал я.
Он сразу же отозвался, прислав мне букет эмоций из радости и надежды.
— Сейчас разберёмся, — хмыкнул я и, напрягшись, подтолкнул себя вперёд, вставая на ноги.
Раскинул руки для равновесия, и постоял так несколько секунд. Ноги не хотели двигаться, неправильно сросшийся перелом орал благим матом, но я стоял.
Свершилось! Тим Зайцев — хомо эректус, человек прямоходящий!
— Всё, надоело, — с этими словами, сильно прихрамывая, я заковылял вперёд, к ближайшей подставке с чашей-факелом.
Грубо сбросил чашу, и пирусные угли рассыпались по полу. Часть ускользнула в канавку с огнём, окружающую полусферу, и пламя там радостно заиграло, заметно усилившись.
Я перехватил подставку за тонкий медный ствол. Потащился с ней, как с костылём, к полусфере. Поднос был на высоте всего полметра, но поднять подставку и долбануть ей, как дубиной, было настоящим испытанием.
Поэтому я стоял с минуту, пытаясь отдышаться и приготовиться к удару. Скорее всего, могу и потерять сознание.
А вообще, я вон с плиты упал. И ничего, живой.
С этими мыслями я поднял тяжеленную подставку и, заорав, как недорезанный, размахнулся…
Поднос, зазвенев, как ритуальный гонг, слетел, и ворох свечей покатился по полусфере, ныряя в канавку с огнём. Пламя сразу же зашкворчало, пожирая магические дрова, и наступило резкое облегчение.
Целый хор голосов вдруг проник в голову. Я выпустил подставку из рук и тяжело осел на пол. Рёбра, надорванные движением, нещадно болели…
Скривив губы, я сидел, уставившись в одну точку. Можно было бы и порадоваться вместе с ними, но я уже слышал, как скрипят сапоги в тишине усыпальницы.
Царь Рюревский уже шёл сюда, и эхо его шагов доносилось из входа...