Москит (том II)

По штурмовикам и выстрелить никто не успел, а вот они прошлись по опушке шестью пулемётами, ещё и отбомбились — к счастью, не слишком точно. Воронками оказался испещрён преимущественно косогор, в непосредственной близости от наших позиций легло не так уж много смертоносных гостинцев с неба, да ещё какая-то их часть рванула дальше в лесу.

И даже так кого-то зацепило, мимо овражка пробежали бойцы с носилками. Они унесли раненого к госпитальной палатке и снова вернулись на опушку, но на этот раз уже без всякой спешки. И так же неспешно потащили в лес безжизненное тело.

Варлам дрожащими руками принялся сворачивать самокрутку, но табак всё просыпался и просыпался. Пуля не выдержал и вытянул из кармана мятую коробку папирос, сунул одну наводчику, и они закурили. Меня и самого потряхивало — очень уж внезапно всё произошло. И что самое поганое — даже непонятно, как на такую тактику реагировать!

Прибежал прапорщик, спустился в овражек и с облегчением перевёл дух.

— Все целы? Вот и хорошо.

— Остальные как? — поинтересовался я.

— В разведвзводе пулемётчика контузило, а так обошлось, — сообщил Глеб Аспид. — Слушайте сюда: до особого распоряжения работать будете исключительно по воздушным целям. Линь, из оврага не подниматься. Ясно?

— Так точно!

Варлам сплюнул попавшие на язык табачные крошки и с досадой спросил:

— Да как тут работать-то? Нихонцев до последнего видно не было! Мы даже прицелиться не успели!

Прапорщик встопорщил в недоброй улыбке свои песочного цвета усы.

— На этот счёт не переживай. Примем меры. Я с вами останусь, дам отмашку.

Заявление это ничего особо не прояснило, но раз уж выкатывать грузовик из овражка не требовалось, я вооружился лопатой и принялся откапывать не доведённую вчера до ума щель. Моментально разогрелся и упрел, снял куртку и кинул её в кабину.

— Это дело, — похвалил меня прапорщик. — Пуля, ты тоже, давай, не филонь! Копай! За пулемётом и Варлам постоять может.

Ефрейтор последний раз затянулся и выкинул окурок, после спрыгнул из кузова и нехотя взялся за лопату. Сам Аспид уселся на брёвнышке и вытянул ноги, но полагать его показную расслабленность праздным ничегонеделаньем было бы ошибкой. Прапорщик работал со сверхэнергией, создаваемую им энергетическую аномалию я ощущал предельно чётко. Фоновые искажения беспрестанно меняли свою интенсивность, словно шла какая-то непонятная подстройка. А затем по пространству пробежалась волна едва уловимых помех, следом ещё одна и ещё. Активный поиск разгонял по округе сверхэнергию с размеренностью биения сердца, и совершенно точно осуществлял эти воздействия не Аспид, он лишь неким образом синхронизировался с ними, дабы получить доступ к оценке производимого эффекта.

Я воткнул лопату в землю, навалился на неё и вытер со лба пот, заодно попытался определить источник странных искажений. По всему выходило, что он близок к позиции зенитного орудия, не иначе задействовал свои способности командир его расчёта. Сразу как-то от сердца отлегло. Пусть даже дальность обнаружения вражеских операторов и не была слишком высока, но хоть не лопухнёмся как в прошлый раз, будет время заградительный огонь открыть. Ну а пока — копать.

Мы с Пулей решили не распылять силы и взялись совместно углублять одну щель, попеременно орудуя то ломом, то лопатой. Присутствие прапорщика не позволяло филонить, и очень скоро я втянулся в размеренный ритм земляных работ, в первый миг даже не отреагировал на донёсшийся из леса крик:

— Воздух!

И тут же вскочил на ноги Аспид.

— Варлам, не спать! На десять часов, угол сорок градусов! Твой крайний левый! Жди! — крикнул прапорщик и начал обратный отсчёт: — Три! Два!..

Ефрейтор Пуля тут же бросил лопату и полез в кузов грузовика, а я от греха подальше спрыгнул в щель и присел там, укрываясь от возможного обстрела.

— Один! — Крик Аспида совпал с разрушением оптической и акустической иллюзий, прикрывавшей до того звено нёсшихся к земле нихонских штурмовиков, а крик: «Огонь!» потонул в грохоте крупнокалиберного пулемёта.

Варлам всадил очередь в брюхо своей цели, но лишь издырявил обшивку — ни сбить, ни поджечь самолёт не вышло, а вот осколочные снаряды зенитного орудия оказались куда более эффективными — первый из штурмовиков завилял и попытался набрать высоту, скрылся из виду, оставляя за собой дымный след, и почти сразу от мощного взрыва дрогнула под ногами земля. По третьему самолёту открыл огонь спаренный пулемёт вездехода, но тот промчался над нами так стремительно, что попаданий я попросту не отметил.

Следом начали рваться авиабомбы, а только смолк грохот взрывов, как через звон в ушах пробился визг пронёсшейся над опушкой мины. В лесу грохнул, застучали по сосновым стволам осколки. Прапорщик заорал:

— В укрытие! — и сам без промедления юркнул под бревенчатый настил.

Я колебался недолго, выскочил из недоведённой до ума щели и бросился вслед за спрыгнувшим из кузова пулемётным расчётом, скатился в овраг, и где-то совсем рядом рвануло, на меня посыпались комья земли. Помимо миномётов бить по нашим позициям начала и вражеская артиллерия, от беспрестанного грохота взрывов хотелось схватить лопату и начать закапываться в землю, звон в ушах сменился гулом в голове, и я создал защиту от ударных волн, на случай если в овражек залетит снаряд или мина. Моей невеликой мощности вполне хватало на то, чтобы удерживать зону разряженного воздуха и линзу повышенного давления, ещё бы и сверхсилу вихрем закрутил, дабы иметь возможность гасить скорость осколков, но побоялся демаскировать нашу позицию. Если с той стороны среди корректировщиков огня присутствуют операторы, источник столь интенсивных помех они никак не пропустят.

Овражек перекрыл кинетическим экраном прапорщик Аспид. Поначалу он ничего такого делать не собирался, но, когда снаряд лёг так близко, что в щели меж брёвнами посыпались струйки набросанной сверху земли, то не преминул озаботиться дополнительной защитой. И вовремя: почти сразу осколки с воем прошли над настилом блиндажа, а могли бы и к нам залететь.

Меня от одной мысли об этом так и передёрнуло. Скорчился бы, закрыл глаза и зажал ладонями уши, да приходилось размеренно перекачивать через себя сверхсилу, работая на предельной мощности, вот и совладал с приступом паники, сохранил самообладание.

— Это артподготовка, сейчас полезут, — предупредил нас прапорщик.

Варлам встрепенулся и неуверенно склонил голову набок.

— Летят! — заявил он. — Точно летят!

Лично я в беспрестанном грохоте разрывов даже собственных мыслей не слышал, а вот унтер-офицера ринулся к зенитному пулемёту, но тут же юркнул обратно под настил и крикнул:

— Наши! Наши летят!

И точно — это пожаловал республиканский военно-воздушный флот. Два крыла истребителей сопровождали десяток тяжёлых бомбардировщиков; два из них отбомбились по лесу на той стороне расселины и сразу легли на обратный курс. Судя по начавшим подниматься к небу чёрным дымам, под удар попала дожидавшаяся окончания артподготовки техника противника.

Интенсивность обстрела моментально пошла на убыль, а немного погодя и вовсе наступила тишина, стали слышны отдалённые разрывы авиабомб — не иначе досталось устроившей нам весёлую жизнь артиллерийской батарее.

Аспид пробрался в дальний конец овражка, распластался там на земле за гранитным валуном и приник к биноклю.

— Линь! — позвал он меня.

— Да, господин прапорщик?

— Окопчик здесь лежачий отрой, — приказал командир. — Да брось ты лопату! Не сейчас! Сейчас полезут!

Я схватил автомат и ползком подобрался к нему в надежде, что прапорщик заблуждается и авианалёт позволил нам выгадать дополнительное время на подготовку, но куда там! Почти сразу вновь засвистели мины, а из леса начали выбегать вражеские пехотинцы. Они рассыпались цепью и рванули к речушке, следом на дорогу вылетел отряд в четыре десятка кавалеристов — эти устремились к мосту. И сразу на той стороне загрохотали пулемёты, принялись давить огнём наших стрелков. Тяжёлые винтовочные пули выбивали фонтанчики земли и песка, рикошетили от камней, свистели над головами, с глухим стуком заседали в сосновых стволах. Я подтянул к себе за ремень автомат, но прапорщик Аспид уже принялся отползать назад, заодно потянул за собой и меня.