Наш секрет

— Нет…

Он касается чувствительной кожи между ног, шумно втягивает носом воздух. Пальцами трогает клитор, надавливает и ласкает его круговыми движениями. При этом глаз с меня не сводит. Я часто дышу и в глаза его голубые заглядываю.

— Самая-самая красивая. Моя. Только моя, слышишь, Сашка?

Боже мой, когда мужчина смотрит на тебя

таким

взглядом, ты обо всем на свете забываешь. Отдаешься ему полностью, без остатка. Без малейшего сомнения. Потому что веришь, чувствуешь, откликаешься. Он будто частичку своей самоуверенности дарит.

— Твоя, Вань. Конечно, твоя. И ты мой.

Он бесцеремонно трахает меня пальцами, а я расстёгиваю пуговицы на его рубашке и развожу ноги шире. С облегчением касаюсь теплой кожи ладонями. Веду то выше, то ниже.

С пряжкой ремня у меня не сразу выходит, поэтому включается Северов. Тянет вниз молнию, я смотрю на его эрекцию и сглатываю обильную слюну. Это инстиктивно. Кто бы сказал ещё два месяца назад, что мне понравится оральный секс, я бы рассмеялась ему в лицо и покрутила пальцем у виска. Но это, чёрт возьми, на самом деле так.

Северов упирается членом между влажных складочек, входит в меня резко и без защиты. С удовольствием. Я вскрикиваю, вижу, как трепещут его ресницы, как губы расплываются блаженной улыбке.

Мы вдвоем улыбаться начинаем, не прекращаем. Посмеиваемся, гладим друг друга, трогаем. Двигаемся навстречу синхронно и жадно. Нормально ли смеяться во время секса? Мне кажется, что не очень. Во-первых, это как минимум странно. Во-вторых, такого нет ни в одном кинофильме. У нас только. В своём собственном жизненном кино.

— Я пиздец как люблю тебя, Саш, — произносит Ваня, покрывая поцелуями моё лицо. — Сильно.

Он двигается то медленнее, то быстрее. Прямо в глаза мне смотрит.

В ушах шуметь начинает, волоски на коже встают дыбом, потому что это не просто слова, не просто признание. Я не просто нравлюсь, он не просто влюбился. Ваня любит и это прозвучало слишком правдиво и искреннее, чтобы хоть на долю секунды в его словах усомниться.

После секса я убегаю в душ. Смываю густые капли семени, которыми покрыто всё моё тело. Когда возвращаюсь, то слышу громкий отборный мат. Милый и добрый Ваня за считанные секунды превратился в разъяренного дьявола.

Глава 66

Я настораживаюсь, но в комнату не захожу. Возвращаюсь на кухню, начинаю бесполезно перекладывать столовые приборы из ящика на сушилку и обратно. От каждого громкого ругательства Ивана тут же вздрагиваю и буквально подпрыгиваю на месте. Не знала, что у Вани такой обширный запас матерных слов. Половину из них я впервые слышу. Нужно будет позже спросить значение, если конечно выговорю. Впрочем, надеюсь мне не пригодится ничего из того, что он говорит.

— Сашка. Саш, ты где?

Северов заглядывает на кухню. Дыхание рваное, учащенное. Зрачки горят адским пламенем. Он дико зол.

— Я отлучусь ненадолго.

— Хорошо, — киваю в ответ. — Что-то случилось?

— На завод проверка приехала. Потом расскажу.

Я дую губы. Вот так значит. Говорить мне не хочет.

Северов будто не замечает того, что я обиделась. Коротко целует меня в щёку, направляется в прихожую. Черри начинает нервно бегать вокруг него. Она очень не любит, когда гости уходят. А Ваня вроде и не гость вовсе. Почти что свой. И выгулял, и покормил. И за хозяйкой поухаживал, и завтрак приготовил. Как его отпустить? Я и сама отпускать не хочу.

Весь оставшийся день я усердно лечусь. Ваня приезжает поздно вечером. Ничего не рассказывает, выгуливает Черри и проверяет все ли я таблетки выпила. На самом деле не все, потому что почувствовала себя лучше. Температура понималась, но не критически высокая. Справилась без жаропонижающих.

На второй день я и вовсе забываю о том, что болела. Звоню хозяйке «Плюшка и Ватрушка», сообщаю, что завтра выйду на работу. Дома маюсь от безделья, потому что Ваня взял на себя почти все мои обязанности по готовке, уборке и выгуле собаки.

Это фиаско. Нет, ну правда. Все соседи наверняка успели заметить, что с Черри гуляет посторонний мужчина. Он же таскает в мою квартиру покупки. Он же выносит мусор. Догадаться несложно, что у нас завязался роман. И если соседи в курсе, то рано или поздно о нас узнают все остальные. Такое ощущение, что я лечу в падающем самолёте вниз. Его уже ничто не остановит. Ничто и никогда. Вопрос только в том за какое время он приземлится и с какими потерями.

На третий день после начала болезни я просыпаюсь первее Ивана. Он приехал поздно вечером. Уставший, голодный. Но, тем не менее, стоял на кухне и старательно готовил макароны по-флотски.

Приняв душ, собираю волосы в пучок. Делаю лёгкий макияж, наряжаюсь. Как же всё-таки меняется гардероб женщины с появлением мужчины. Никакой чёрной одежды и оверсайз. Хочется выглядеть красиво, чтобы Ваня смотрел только на меня одну. Он привлекательный мужчина, любимец женщин. Стоит ему только появиться в обществе, как все дамы от мала до велика сворачивают головы. Так было на Дне рождении Варламова. Даже наши целомудренные женщины косились в сторону чужака. Я думала, что глаза им выколю! А уж когда услышала, что Северов отдыхал с Давидом в обществе некой Кати, то чуть не сгорела от ревности и от мысли, что после меня он касался другой. Знаю, во многом я виновата сама. Сбегая из гостиничного номера, где мы отдыхали с Северовым, я планировала оборвать с ним связи раз и навсегда. От греха подальше.

— Надеюсь ты нарядилась для того, чтобы сдать анализы? — спрашивает Ваня, заглянув на кухню.

Он в костюме и рубашке. Слегка примятой, потому что вчера, когда он вернулся, я крепко его обнимала.

— Доброе утро, — отвечаю невозмутимо. — Кажется, кто-то встал не с той ноги. Тебе чай или кофе?

— Ты не идёшь на работу, — как ни в чем не бывало произносит Северов.

— Эм-м. Вообще-то иду.

— Саша, у тебя была температура сорок и судороги. Я думал, поседею пока скорая приедет! Тогда же пообещал врачу, что, прежде чем ты выйдешь на работу, я отвезу тебя в лабораторию.

— Ваня, я чувствую себя замечательно! Правда! — отвечаю с азартом и тут же переключаю тему на нейтральную: — Так чай или кофе?

— Увольняйся оттуда, — чеканит Северов строго. — Увольняйся и ко мне переезжай. Я, блядь, не могу уже ждать.

Он скрещивает руки на груди, опирается плечом о дверной косяк. Выразительно смотрит и ждёт моего решения.

— В общем, я завариваю кофе, — отвечаю как можно спокойнее.

— Я серьезно, Саша.

— Я тоже. Завариваю кофе. Не чай.

Северов ударяет кулаком о стену и несдержанно ругается, стараясь таким образом привлечь внимание и вернуться к разговору на прошлую тему.

Я отворачиваюсь к плите, выключаю вскипевший чайник. Мы же договаривались! Пока наши отношения — секрет. Для всех в этом городе. Ваня согласился, я же прекрасно помню. Согласился сам и без каких-либо уговоров с моей стороны. Теперь он требует всего и сразу. Увольнения, переезда и удара для моей матери!

— Ваня, послушай, пожалуйста меня, — отчётливо проговариваю слова. — Ни о каком увольнении речи нет и не будет. До тех пор, пока…

Услышав громкий хлопок входной двери, я с шумом ставлю фарфоровую чашку на стол. На ней даже трещины появляются.

— Чёрт, даже не выслушал! Упрямый осёл!

Внутри такая ярость поднимается, что вдохнуть нормально не могу. Ушёл, значит. Ну и хорошо. Ну и ладно!

Украдкой слежу за Северовым из окна. Он выходит из подъезда, закуривает и направляется к автомобилю. На окна мои не смотрит принципиально. Спустя минуту, выбросив окурок в подтаявший сугроб — садится в машину и уезжает.

— Саша! Жду от тебя ещё партию трубочек! — выкрикивает Таня из зала.

— Я же недавно вручила тебе!

— А ты что думала? — хмыкает коллега. — Размели! Люди два дня были голодными из-за того, что ты болела. Теперь запасаются впрок.

Да, подменить меня оказалось некому, поэтому кондитерская простаивала все эти дни. Выручка ушла чуть ли не в ноль, соответственно Татьяна не сумела много заработать. За что и сердится теперь.