Страница 18 из 59
— Язва! — одним емким словом охарактеризовал меня Навьен.
И больше ничего говорить не стал — сгреб меня со стола для трупов, прижал к себе и понес прочь, быстро, очень быстро, слишком быстро, чтобы я не поняла:
— То есть это ты сейчас не убил князя Мортема, да? Он выживет даже после такого?
— О, к нам вернулось критическое мышление, — съязвил Навьен.
Сволочь.
Прижалась к нему, и подумала о том, какая же он все-таки сволочь. Не, ну гад же, я ему свою кровь, я ему себя, я… а он сволочь. Слава Богу, живая сволочь.
В коридоре нам встретилась доктор Савадж. Вампирша стояла, пошатываясь, прижимая пальцы к вискам и глядя на нас огромными потрясенными глазами.
— Кккогда ты понял? — хрипло спросила она.
— Когда ты написала, что тело Ивгены Женьер забрал дом Мортем, — не сбавляя шага, ответил ей Навьен. – Зная тебя, уверен, ты бы устроила любому, кроме собственных хозяев, настоящий бюрократический ад.
Савадж промолчала и рухнула на пол.
А мы уходили, все так же быстро, но прежде чем выйти на лестницу, Навьен остановился, обернулся и сказал ей:
— Мортемы проникают в сознание, используя слабости. Найди то, что они использовали, уничтожь, и они не смогут больше влиять.
Вампирша, обессилено сидевшая на полу, подняла голову, посмотрела на него, затем на меня, улыбнулась и произнесла:
— Поздравляю, княгиня. Вы носите достойного наследника дома Даркан. Он силен.
Я не сразу поняла, о чем она.
Думать особо не получалось, я все еще как-то не осознала, что разобранный по кускам еще недавно Навьен, сейчас быстро уносит меня с места событий, и он живой.
А потом до меня вдруг дошло — оживлять вампиров могут князья.
Только князья.
Исключительно князья!
Я…
Я сжалась, судорожно пытаясь понять… да хоть что-то уже понять.
— Как ты? — спросил Навьен, взбежав по ступеням наверх и выходя на подземную парковку. — Ты побледнела. Я пережал живот?
И он тут же обнял гораздо бережнее.
Я промолчала. В ужасе глядя на вампира. В ужасе, осознавая, что только что оживила его. С ужасом понимая, что… что Навьен сейчас отвезет меня к Даркану, потому что он, как и доктор Савадж, сделал определенные выводы. Ведь… оживлять могут только князья. А я оживила. И я не князь. Вот только… и во мне нет князя тоже.
— Держись, — приказал Навьен. — Ты потеряла много крови, зараза мелкая.
— От заразы слышу, — напряженно ответила я.
И я не знала… не знала, как ему сказать.
И да, я, кажется, теряла сознание — кровопотеря все-таки не самая полезная процедура в жизни.
Но еще до того, как Навьен уложил меня на переднее сиденье в джипе Тэранса, я прошептала:
— Только не к князю.
Мой полуобнаженный едва восставший вампир, замер на миг, пристегивая меня ремнями безопасности, посмотрел мне в глаза и с едва слышным отчаянием произнес:
— Каиль, ты не понимаешь, ты…
— Только не к князю. Пожалуйста, — прошептала, теряя сознание.
Все что услышала напоследок – его стон смертельно раненного животного.
Потом хлопнула дверца автомобиля.
9
Я открыла глаза и посмотрела на солнце. Не на то, которое настоящее и сияет на небосклоне, хотя и оно тоже имелось, пытаясь прорваться лучами сквозь взлетающие и опадающие легкие белые занавеси в гостиничный номер, а на другое. Напряженно сидящее в кресле рядом с моей кроватью, жующее пончик, и поставившее передо мной целую коробку с пончиками. Разными. С разной глазурью. Свежеиспеченными. У которых один только запах, уже был вкусным.
— Как ты? — напряженно глядя на меня, тихо спросил Навьен.
Улыбнулась, любуясь им, разглядывая каждую черточку его сурового лица, в складку между бровями, на его твердые сжатые сейчас губы… Как я? Да какая разница, Навьен? Я тебя люблю. Я безумно тебя люблю. И я так рада, что ты рядом, что ты жив, что ты не лежишь больше разорванным в морге.
Правда, боюсь, я тебя сейчас не обрадую вовсе.
— Я не беременна, — тихо сказала ему.
И проследила за тем, как недоеденный пончик тысячника падает на пол двумя кусками — вампир стиснул пальцы, даже не заметив этого, и пончик просто сломался. Правда, этого Навьен не заметил тоже — он смотрел на меня.
Он просто смотрел на меня.
Он смотрел на меня так, что… даже мне стало не по себе.
— Еще… раз, — сдавленно выговорил Навьен, словно выталкивая из себя каждое слово с неимоверным трудом, — ты… и князь… ты…
Меня передернуло от одного только «ты и князь». Просто передернуло.
И Навьен заткнулся, пристально глядя на меня.
И вот оно отличие моего мужчины, от тысячи других – другой спросил бы, был ли секс, а этот, очень тихо спросил лишь:
— Как ты?
По щекам хлынули слезы.
И теперь все пончики полетели на пол, а Навьен, схватив меня, сгреб с постели, усадил к себе на колени и укачивал как ребенка, пока я плакала, не в силах остановиться. Просто укачивал, больше ничего не спрашивая, гладя по волосам и спине, и только его мышцы каменели с каждым моим всхлипом.
И решение тоже принял он.
Все дальнейшие решения.
10
Мы съехали из гостиницы сразу же, уносясь в приближающиеся сумерки на угнанном автомобиле. Одном.
Втором.
Третьем.
Четвертом.
Потом был самолет.
Полет куда-то, в попытке догнать убегающую ночь, заброшенный частный аэропорт в лесу. Снова машина, горная дорога, сырой прогнивший домик в горах, спрятанный среди деревьев и… и являющийся исключительно макетом — настоящий дом был внизу. Вырубленный в горной породе. Отгороженный секретным входом и несколькими бронированными плитами стали. Темный, холодный, с единственным окошком, сокрытом от всех троп, и открывающим вид на пропасть. И встретивший меня чувством тихого счастья, потому что первым, что сделал Навьен, подведя меня к этому окну, были его теплые объятия. Его сильные, такие нежные руки, его уверенность и надежность, он.
— Хочешь вина? — спросил вампир. И не дожидаясь моего ответа, продолжил: — Здесь есть бутылки, которым лет по пятьсот, кажется, завалялась даже парочка несколько постарше.
— Ммм, — протянула я, — а тысячелетнее есть?
— Имеется, — усмехнулся Навьен, обняв чуть сильнее, — но, что-то мне подсказывает, что его пить ты откажешься.
Я вздохнула, подбирая какую-нибудь колкость в ответ, но вдруг сказала:
— Не откажусь…
— От вина? — не понял Навьен.
«От тебя»…
— Ладно, пошли бухать, — сказала, решив, что признания явно не по моей части.
И вообще, пропадать так с вином. Тем более если вино коллекционное и древнее, то с таким вообще отлично пропадать можно, шикарно и весело.
Ну, по крайней мере, я так думала.
11
— Одна тысяча пятьсот семидесятый год, савиньон бланк, летнего разлива! — торжественно сообщил Навьен, и… сделал глоток.
Скривился, сплюнул, не глядя, швырнул бутылку куда-то в темноту. Я пьяно хихикала, уткнувшись в подушку, потому что… да гадость это ваше коллекционное вино. Мы первые бутылки распечатывая, разливали по бокалам, и пытались все это эстетически пробовать, оценивая вкус, оттенки вкуса, нюансы аромата и прочее… Но теперь я точно знала, во что превращается вино при ненадлежащем хранении — в уксус. И плевать сколько лет выдержки было у этого уксуса, и насколько этот уксус коллекционный, пить его все равно было невозможно.