Страница 17 из 21
Полгода как прошло большое совещание, на котором «русские калифорнийцы» решили, что Константин не верит в победу над САСШ и заранее готовится сражаться в горах. Фельдъегерем было отправлено в столицу решение Военного Совета, где государя успокаивали, клятвенно обещая – не удастся «пиндосам» сбросить русских в Тихий океан, не дойдут до Калифорнии сволочи-янки. Но горные батальоны создавать начали, тем более комплектовать их предполагалось из консомольцев.
– Что так долго от крыльца до кабинета шёл, господин полковник, – наместник был явно в хорошем настроении, – на юношество любовался?
– То так, ваше высокопревосходительство. Спорят, ругаются. Те кто постарше мелочь приструнить пытаются, а те обзываются, дескать у них все три значка консомольских к выходу на взрослую службу на форме будет красоваться, а у старших по одному или по два.
– Хм, интересно. И что старшие?
– Обижаются, подзатыльники отвешивают, оттого и гам стоит. Как будто не губернское правление, а стадион мячепинательный.
– Футбольный, Ефим Фомич, футбольный! Английским ты давно овладел, а тянет всё по нашенски переделать, а, признайся, атаман?
– Тянет, Сергей Вениаминович, – Кустов расслабился, не нотации читать вызвал наместник, хотя есть за что, неважно идёт заселение границы с Британской империей, клятой территории Вашингтон, по наименованию схожей со столицей САСШ.
Инициатива Образцова переименовать Орегон и Вашингтон, сделать новые губернии более благозвучными для «русского уха» императору не понравилась. Константин язвительно поинтересовался – а как Русская Калифорния, не режет слух? Так и нечего мудрить, оставить Калифорнию, Орегон и Вашингтон заокеанскими губерниями Российской империи с приставкой – Русские. Губерния Русская Калифорния, губерния Русский Орегон, губерния Русский Вашингтон. Только Аляска, четвёртая заморская губерния так и осталась Аляской.
Кустов, как атаман всего американского казачества, вдобавок «числился» губернатором Русского Вашингтона, помимо обустройства границы отыскивая переселенцев для расселения на практически безлюдной территории, граничащей с британскими владениями губернии. Дело шло ни шатко ни валко, малороссы и белороссы, вывозимые в Русскую Америку через Атлантический океан охотно селились в Калифорнии и Орегоне, а вот севернее мало кто желал ехать. Сибиряков же было – капля! И тут такой подарок от его величества – молодые и грамотные специалисты, в суровой Сибири взросшие и там же образование получившие. Но их, как назло, наместник решил оставить в Константинополе-Тихоокеанском. А как прикажете укреплять и оборонять Новосибирск, бывший Сиэтл? Где брать людей? Полки и батальоны Калифорнийского корпуса словно растворялись в североамериканских владениях Российской империи. Простор и воля! Масштабы с сибирскими сопоставимые! Благо, выслужившие срок флотские отставники облюбовали Новосибирск-Сиэтл для обустройства и дальнейшего проживания. Тем русским переселенцам, кто в Калифорнии очутился в зрелые годы, привыкнуть к жаре оказалось непросто, а пограничный Новосибирск – самое то! Британцы, разумеется, зорко наблюдали за жизнью русской колонии, в форт, что в городке Виктория, доставили самые современные и дальнобойные орудия, способные перекрыть пролив Хуан-де-Фука, единственный выход из гавани Новосибирска-Сиэтла в океан. Однако численное превосходство «диких казаков» и три небольших парохода, приписанных к главному порту Русского Вашингтона, на которых десант легко перебрасывался в любую точку внутри залива, не оставляли просвещённым мореплавателям никаких шансов. Да и союзники сейчас Британия и Россия, это так, Генерального Штаба офицеры возможную стычку «прорабатывали» на будущее, мало ли…
Два «заслуженных» фрегата, доставившие экспедицию великого князя на североамериканский континент 15 лет назад, передислоцированные в Новосибирск, первое время использовались как плавучие батареи. Но, с появлением в наместничестве пароходов, пушки с заслуженных «старичков» сняли, установили на берегу, а кое-какие вообще отправили в Константинополь-Тихоокеанский на переплавку. Сами же корабли неспешно разобрали на дрова и прочие нужные в хозяйстве колонии вещи. Так что спасибо огромное сибирским золотопромышленникам, вложившимся по договорённости с самим императором (давние партнёры его величества по золотодобыче оказались) в развитие губернии, – пароходы «Енисейск», «Ачинск» и «Красноярск» не единожды выручали Ефима Кустова, волею царской ставшего полковником и губернатором.
Наместник несколько раз просил его величество оставить Ефима в Калифорнии. Кто ещё мог, так как Кустов уладить противоречия, совместить интересы верхушки старообрядческой общины и всей Русской Америки? Но Константин как будто специально «законопатил» полковника подальше, дав возможность давнему соратнику проявить себя вдали от начальства. Губернатор – это серьёзно, прямая дорога к генеральскому званию.
Ефим старался как мог, первоочередной задачей видел рост постоянного населения губернии, держал в порту Константинополя двух «агитаторов» – еврея Иосифа Малкина и попа-расстригу отца Никодима. Два почтенных мужа, встречая партии переселенцев, выступали зазывалами, расписывая прелести проживания на границе с Британией, где не жарко и не холодно и даже снежок зимой выпадает, не то что в калифорнийской «преисподней». Отца Никодима даже как-то поколотили «патриоты Калифорнии», подвыпившие разведчики из второго Калифорнийского полка, считавшегося личным резервом наместника. Но побили, по правде говоря, не сильно. Золотой червонец местной чеканки, выданный на поправку здоровья, только раззадорил экс-священнослужителя, едва ли не молочные реки и берега кисельные сулящего всем, кто в Русский Вашингтон стопы свои направит.
Пришлось даже Образцову вмешаться – приказал граф Никодиму не хулить Орегон и Калифорнию перед «свежими» жителями Русской Америки, не сбивать новичков с панталыку…
Линия телеграфа от Новосибирска до Константинополя функционировала исправно, в 1861 году два города связала вполне приличная шоссейная дорога, отстроенная артелями трудолюбивых корейцев. А вот «чугунку» государь строить категорически не желал, пожурил даже Беловодьевскую общину, вложившуюся капиталами в строительство трансконтинентального рельсового пути от Атланты до Варшавы-Тихоокеанской (Сан-Диего). Только с началом войны Севера и Юга на строительство западного участка магистрали были брошены сапёрные батальоны Калифорнийского корпуса.
Как по большому секрету (под клятву, не шутка!) поведал Кустову наместник, Константин по детски ошибся, почему-то посчитав, что ширина колеи на спешно строящейся южанами дороге составляет не пять футов, что в переводе на столь любимые его величеством французские меры составляет 1524 миллиметра, а четыре фута и восемь с половиной дюймов (1435 миллиметров). А ведь разная ширина колеи у Севера и Юга – РАЗНАЯ! Железнодорожные чиновники, робея грозного властелина, развеять заблуждение царя-батюшки не спешили и Константин совершенно случайно, из письма Образцова, узнал о своей ошибке, которая из незначительной, могла превратиться в стратегическую. Ведь коль у Российской империи и Конфедерации единая колея, можно паровозы для обслуживания литерных поездов, перевозящих ценные грузы через континент, не закупать задорого в Англии, а свои поставлять, да и по российским владениям продолжить «чугунку» от Варшавы-Тихоокеанской хоть до Новосибирска-Сиэтла!
Кавалерийский корпус генерала Турчанинова, в который вошли практически все сотни и эскадроны Русской Америки (остальные, хоть и конные, были не более чем ездящей пехотой), крепил оборону у Большого Солёного озера как раз для воспрепятствования янки пытавшихся тянуть свою трансконтинентальную дорогу к Тихому океану. Но северяне то работают с более узкой колеёй, у них и паровозы и вагонный парк – всё заточено под 1435 миллиметров! А Россия и Конфедерация живут по единым железнодорожным стандартам, что символично!
Распоряжение Константина о передаче КША десяти паровозов (повезли в трюмах в полуразобранном состоянии) в счёт военных поставок, для эксплуатации их на Тихоокеанско-Атлантической железной дороге явилось первой ласточкой. Через океан спешно перебросили десяток опытных инженеров и мостостроителей, ещё от Петербурга до Москвы прокладывавших рельсы, до Севастополя и далее по шпалам свежеположенным, дошедших. И 17 июля 1862 года жители Варшавы (которую большинство «русских американцев» и мексиканцев по привычке называли Сан-Диего) радостно приветствовали первый поезд.