Страница 57 из 75
— Я так не думаю. Ему явно нравится, как ты выглядишь, и какая ты есть. Дорогая, он сейчас счастливее, чем я когда-либо видела его.
Правда? Эбби поняла, что Блэки вывернулся из ее рук и принялся с любопытством изучать ее. Крошечный и беззащитный… но такой смелый. Его уши были направлены вперед, а тело жаждало новых впечатлений.
Когда я превратилась в такую трусиху, что боюсь выйти из собственного вольера?
Ксавье открыл дверь на звук смеха и вынужден был улыбнуться. Саймон упомянул, что Эбби пригласила Рону, и что Рона была в восторге. Теперь он знал, почему его саба сегодня нервничала.
Но маленький профессор ничего не сказала ему об этом. Это было разочарованием. Все, что затрагивало ее эмоции, должно было быть разделено с Домом, но она вела себя так осторожно, что это его беспокоило.
Но, с другой стороны, никто из них двоих прежде не оказывался в подобной неловкой ситуации. Рабыни, которых он приводил домой, всегда знали, что есть определенный срок, и после они уйдут, как только он найдет им подходящего хозяина.
Они с Эбби не устанавливали временных рамок. Никто из них не хотел ничего серьезного. Не в данный момент. Она училась доставлять ему удовольствие, а он узнавал ее уязвимые места и то, в чем мог бы помочь ей стать сильнее. В настоящее время этого было достаточно.
Дверь во внутренний дворик была открыта, и женщины со щенками проводили время на открытом воздухе под лучами солнца. Проходя мимо гостиной к своему кабинету, он увидел стаканы с холодным чаем на журнальном столике и тарелку с эклерами. Веревка, которую щенки использовали для перетягивания, лежала на полу рядом с сандалиями Эбби. Это не было беспорядком, но служило признаком того, что здесь кто-то живет.
Он посмотрел по сторонам, осознав, что дом кажется живым.
Кэтрин любила стиль старого запада и обставила дом грубой темной мебелью, массивными столами, западными картинами и поделками. Стиль не вполне соответствовал элегантным линиям здания, но это их не волновало. Когда она умерла, он не мог видеть то, что она любила, и декоратор переделал все в светлый, современный стиль.
Он не понимал, насколько холодно в его доме, пока в нем не появились предметы, принадлежащие Эбби. Нужно было спасти растения, которые, как она обнаружила, поливает недостаточно часто, потому что стала реже появляться дома. Гигантская шеффлера в керамическом горшке с ручной росписью украсила один из пустующих углов. Папоротники в кованых подставках смягчили общий вид фойе. Петрушка, шнитт-лук и тимьян были расставлены в маленьких терракотовых горшочках на кухонном подоконнике.
Теперь каждый раз после посещения своего дуплекса, она возвращалась, привнося в его дом красоту и уют. На столе в столовой стояла глазурованная глиняная миска, наполненная фруктами. Темно-красная фарфоровая подставка хранила зонтики у входной двери.
Очевидно, ее отец-археолог брал семью с собой на раскопки, и после окончания университета она использовала его деньги по страховке, чтобы каждое лето ездить за границу и привозить домой все, что ее восхищало. Гобеленовые подушки из Бельгии, столь же удобные, сколь и яркие, были разложены по углам дивана и кресел. По спинке стула свешивался итальянский кашемировый плед.
Ксавье вошел в кабинет и улыбнулся округлым линиям ближневосточного кожаного пуфика, который она привезла, надеясь, что на нем он будет держать свою поврежденную лодыжку.
Она была настоящим путешественником. Не будет ли она против компании в этом году?
***
Эбби попыталась закутаться в одеяло, но руки Ксавье прошлись по ее телу. Твердо, уверенно и неудержимо. Твердый член прижался к ее животу. Он не спал.
— Не хочу вставать. — До рассвета было еще далеко. Все выходные она лихорадочно работала, чтобы закончить анализ своих наблюдений. Ей еще предстояло провести поиск литературы, а до сдачи статьи оставалось всего десять дней. А теперь ее время будет заполнено учебными вопросами: экзаменами, эссе, проектами и сдачей оценок студентов.
Он погладил ее по груди и тихо хмыкнул.
— Но ты все равно это сделаешь.
Ее соски напряглись, превратившись в твердые пики, и теплая волна медленно скользнула вниз. Она посмотрела в его темные глаза, увидев твердую линию его челюсти, и ее тело мгновенно перешло от сонного состояния к влажному и возбужденному. Как он это проделал с ней?
Ксавье поцеловал ее плечо, чувствительно прикусив его.
Резкая боль окончательно пробудила ее от неги, заставив почувствовать возбуждение. По крайней мере, пока он не поставил ее на руки и колени и не вошел в нее сзади.
Любимая поза Милорда. Потому что он не хотел видеть ее лицо. Или вспоминать, что она не его любимая Кэтрин. За чувством обиды ее обдало волной несчастья, и ее пальцы сжались в кулаки. Она зарылась лицом в подушку… чтобы он не смотрел на нее.
Ксавье перестал двигаться.
— Что случилось, Эбби?
Ничего, кроме того, что я не твоя мертвая жена.
— Ничего, — она держала бедра приподнятыми и доступными для него, хотя ее интерес угас в тот момент, как только он перевернул ее. — Продолжай.
— Ничего? — его голос приобрел ледяные нотки.
Ее тело напряглось. Он был зол.
Словно в подтверждение своих слов он резко покинул ее тело и перевернул на спину. Его губы были плотно сжаты, а лицо стало холодным.
— Я не люблю ложь, зверушка.
Она вздрогнула. Ее руки сделали бесполезный жест, чтобы закрыть уши и не слышать его крика. Только… она никогда не слышала, чтобы он кричал.
Он закинул на нее ногу, переворачивая ее на спину — ужасающе эффективный способ прижать ее к себе.
— Посмотри на меня, Эбби, — хотя жесткость исчезла из его выражения лица, но явное недовольство все еще было очевидным. Его длинные черные волосы растрепались, когда он склонился над ней.
Когда она встретилась с его глазами, ее сердцебиение отозвалось эхом в груди. Железный Дровосек должен был быть благодарен за пустоту внутри своего тела, ведь сердце причиняло только боль.
— В ванильных отношениях важна честность. Но в БДСМ это ключевой аспект. Даже с таким большим опытом, как у меня, я не умею читать мысли, — проступил явственный акцент, от чего его голос звучал как у незнакомца. Ксавье коснулся пальцем ее подбородка. — Что ты чувствуешь?
— Ничего, — ее эмоции словно схлынули, в попытке спрятаться в безопасном месте глубоко внутри нее.
Еще один вздох.
— Какие ощущения в области живота?
Неужели он никогда не сдается?
— Скованность
— Грудь?
— То же самое, но сильнее.
Он поднял ее руку, чтобы показать ей кулак, в который она сцепила пальцы, а затем провел по ее сжатым губам.
— Еще раз, что ты чувствуешь?
— Я злюсь, — все внутри нее вздрогнуло в ожидании его ответа.
— Ну, вот. Это было так сложно? — он посмотрел на нее и сам же ответил на свой вопрос: — Очевидно, что да. Как ты преодолеваешь себя, если не можешь сказать, что расстроена? Произнеси свой ответ еще раз, со всей серьезностью и добавь, на кого ты злишься.
Она уставилась на него в изумлении.
— Что?
— Ты слышала меня. Сейчас же, — в его голосе не было ни намека на гнев. Скорее, он ничего не выражал: ни сочувствия, ни отчуждения. Эмоции в данный момент исходили только от нее.
В животе холодило неприятное чувство. Учитывая, что он сидел на ней, она не могла сбежать.
— Я злюсь, — ей удалось вложить в голос немного силы… достаточно, чтобы напугать мышь. Что с ней не так?
Он поднял брови, ожидая продолжения.
— На тебя, — прозвучало почти шепотом.
Никаких криков в ответ.
— Еще раз.
— Я злюсь на тебя.
— Ты произносишь это так, будто сообщаешь мне новости фондового рынка месячной давности. Еще раз.
Оскорбленная, она нахмурилась.
— Я злюсь на тебя.
Улыбка мелькнула на его губах.
— Очень хорошо, зверушка. Повтори, и на этот раз скажи мне почему.