Страница 9 из 12
«Я больше никогда туда не вернусь, – вдруг совершенно отчетливо поняла полугномша. – День, когда я снова попаду в пещеры и тоннели, станет последним днем моей жизни, потому что я просто больше не могу там жить. Я вырвалась из заточения, и никто никакими силами не заставит меня вернуться обратно».
– Что? – пифия уже активно чиркала кресалом о кремень.
Рикнака осоловело сморгнула. Все хорошо. Она в Академии, и ее действительно теперь никто не в силах вернуть силком.
– Я говорю, он не бронзовый, – повторила она. – Это редкий сплав. Похож на бронзу. Но только похож, особой ценности он не имеет.
– Да? Ну и пусть его. О, вот так хорошо, хоть что-то видно.
– А что нам видно?
– В смысле?
– В смысле – что мы вообще здесь делаем и что нам должно быть видно? Для чего возня с канделябром?
– А… Не знаю. Но, кажется, Летка пропала.
– С чего ты взяла?
– С того, что ее здесь нет.
– А твоя Летка что, безвылазно здесь сидит? На привязи? Может, она в туалет вышла, душу облегчить на сон грядущий.
– Она не стала бы тушить свечи!
– Тогда пошла прогуляться. Вечерний променад – так у вас это, кажется, называется?
– Гуляет она со мной!
– Ну не знаю… А только сдается мне, что ты завелась на ровном месте. А подруга твоя сейчас вернется, и получим мы три пуда неприятностей!
– Не полу-у-учим, – задумчиво протянула полуэльфка. – И хорошо, если она просто гуляет… Смотри! Это что?
– Где, что?
– Ну вот же, на столе.
– Записка, кажется.
– Что тебе все кажется! Конечно, это записка. Дай сюда! – пифия проворно выхватила какой-то оборванный клочок из коротких пальчиков полугномши и мигом прочла написанное. А затем вопросила: – Она что, совсем сбрендила?
– Почему? Что там написано?
– Да в том и дело, что ничего там не написано толком: «Не волнуйся, уехала по делу. Вернусь, когда вернусь»! Нормально?
– Она издевается? – на всякий случай уточнила Рикнака.
– Или издевается, или спятила. Я склоняюсь ко второму… Взгляни-ка сюда, пыли нет. Она уехала совсем недавно.
– В смысле?
– Ну в прямом, – раздражаясь, пояснила пифия. – Если бы записка пролежала на столе несколько дней, то вокруг собралась бы пыль, а под ней – нет. Понимаешь?
– Погоди, – искренне удивилась полугномша. – Так ты умная что ли?
– Я не знаю, умная я или нет. Но это же очень просто и понятно! Для этого не надо быть умной! Достаточно иметь глаза и…
– Мозги?
– Наверное, мозги. Да. Но, погоди, при чем тут вообще это?! Я толкую тебе о том, что Летка уехала недавно!
– Значит, ты все-таки умная. А я думала, очередная смазливая дура, как и все эльфийки.
Пифия даже не сообразила, из-за чего обидеться сначала: из-за того, что ее открыто обозвали смазливой, или из-за всех остальных оскорбленных дурами эльфиек. Она оценивающе посмотрела на Рикнаку, прикинула и так и этак… И решила не обижаться совсем. Во-первых, смазливая и красивая – это практически одно и то же. Так что, пожалуй, сойдет за комплимент. Во-вторых, полугномша, хоть и с удивлением, но признала ее умной… А за эльфиек заступаться она и подавно не будет. К полукровкам они относились не многим лучше, чем к остальным расам. Своего папашу-эльфа она в глаза ни разу не видела. Мать умерла рано, не оставив о себе даже тени воспоминаний. Пифию вырастила тетка, сестра матери, твердо уверенная в том, что проку от ушастой племянницы ей не будет никакого – лишний рот, обуза. Лайн не любила о ней вспоминать. Тем более что никаких нежных родственных чувств к тетке не испытывала вовсе.
«Но тетка меня вырастила, – в который раз твердо напомнила себе полуэльфка. – Вырастила, а не бросила замерзать в сугробе. Когда умерла мать, была зима. И я бы точно умерла от холода или от голода. У тетки была тяжелая жизнь: четверо детей, запущенное хозяйство и никудышный муж-пьяница. А она меня не бросила. И я за это должна быть ей благодарна». Уже дважды юная пифия убедилась в том, как важно выбрать правильного мужа. Любимого – это очень важно. Но вдвойне важнее – правильного. Такого, на которого можно положиться. Можно повернуться спиной, точно зная, что он в подставленную спину не ударит, а, наоборот, прикроет и защитит. И вот так, вдвоем, прикрывая друг другу спины, намного проще идти по жизни. Проще и радостнее.
Мать ошиблась и потому умерла, не в силах растить ребенка и вести хозяйство в одиночку. Эльфы крайне трепетно относятся лишь к чистокровному потомству. А сколько перепорченных ими красавиц остались ни с чем? Устоять перед эльфами действительно сложно – они прекрасны, умны и обходительны. Только вот, добившись своего, бесследно исчезают в предрассветном тумане.
Тетка ошиблась и потому превратилась в толстую вздорную бабу, вынужденную тащить на себе и детей, и мужа. Нет, уж лучше вообще никогда не выходить замуж, чем вот так.
– Почему мы отсюда не уходим? – подала голос полугномша, так и не дождавшись реакции на свой выпад в сторону полуэльфки и ее сородичей.
Пифия поняла, что задумалась надолго.
– Не знаю.
– Мы уже выяснили, что твоей подруги здесь нет и пока что не будет. Может, теперь уже пойдем? Мне не по себе, чувствую себя воришкой.
– Да тебя-то я как раз и не звала, – пробормотала Лайн, уже окончательно взяв себя в руки и не спеша обшаривая комнату придирчивым взглядом. – Лета оставила записку именно здесь, значит понимала, что я приду сюда ее искать. Можешь считать это приглашением, если хочешь.
– Может, она мужу своему ее оставила, – скорее утвердительно, чем вопросительно буркнула Рикнака.
– Этот вряд ли. Они в последнее время не ладили.
– О! Так может, она от него и того?
– Чего – того?
– Сбежала.
Пифия от души рассмеялась.
– Да чтоб Летка? От Яна? Да ни в жизнь! Нет, ну до белого каления она довести его, конечно, сможет и даже с удовольствием. Но чтоб сбегать… Поверь мне, она уже набегалась. И от него в том числе.
– Тогда что ты хочешь здесь найти?
– Я не знаю. Зацепку, ключ, подсказку. Что-нибудь. Я хочу знать, куда и по какой причине уехала моя подруга, не пожелав ввести меня в курс дела или хотя бы попрощаться! – говоря это, полуэльфка шныряла по всем углам и тыкала в особенно темные закутки канделябром.
А потом что-то произошло. Пифия вдруг замерла, будто споткнувшись, и очумело уставилась в пространство перед собой. Глаза ее были широко раскрыты. Зрачки сузились, превратившись в маленькие точки. Пальцы, судорожно сжимавшие канделябр, побелели. Рикнака не спешила оказывать первую помощь только по одной причине – за год она таких внеплановых трансов у неопытных прорицателей насмотрелась достаточно. И точно знала, что лучше их в этот момент не отвлекать. Глядишь, и вправду напророчат что-нибудь дельное.
Время шло, картина оставалась прежней. Вдруг пифия вздрогнула, выронила загрохотавший канделябр, пробормотала сквозь зубы что-то неразборчивое и, схватившись за голову обеими руками, привалилась спиной к стене. А вот теперь можно было действовать. Рикнака проворно схватила с пола канделябр, поставила его на стол и удовлетворенно убедилась в том, что ковер ни капли не пострадал. Она почему-то очень расстраивалась, когда портились хорошие вещи. Ковер был очень даже ничего. Добротный такой ковер, лет десять еще может послужить. Тем временем оставленная на произвол судьбы пифия стекла по стеночке прямо на пол и теперь гневно мычала, не в силах, видимо, выразить свое негодование словами. Полугномша молча взяла ее под мышки и поставила на ноги.
– А ну-ка пойдем в нашу комнату, и там ты все мне расскажешь, – непререкаемым тоном сказала она.
Лайн только обалдело кивнула – как и обычно, после таких видений, сил у нее ни на что не осталось. Рикнака деловито задула все свечи, выволокла в коридор полуобморочную пифию и заперла дверь амулетом. А потом потащила полуэльфку практически на себе, ибо когда та пыталась иди самостоятельно, то билась попеременно то об одну стену, то о другую – так сильно несчастную шатало.