Песнь феникса

Ян Роутэг еще немного полюбовался солнечными бликами, пробивающимися сквозь сочную весеннюю листву, и отвернулся от окна.

Именно поэтому он не может уехать прямо сейчас. На целую неделю. Или даже на две – вообще уж мечта несбыточная. Прерывать практические занятия Верховный не позволит. А значит, за Летой закрепят другого наставника. Тут-то все и выплывет. Может и не все. Может и не выплывет. Но так рисковать он просто не имеет права. Потому что, если все-таки выплывет, то не видать ему тогда своей жены как собственных ушей.

Но, черт возьми, как же так вышло, что он вынужден томиться здесь аки царевна в заточении? Когда именно его жизнь перевернулась и отправилась коту под хвост? Его дорогая, бесценная, созданная буквально из ничего собственными руками, любимая свободная жизнь! Когда она перестала быть его собственной?

Оставшись сиротой еще в бытность свою лопоухим мальчишкой, он очень быстро понял: никто не придет на помощь. Никому нет дела до чужого грязного, оборванного сорванца, когда почитай в каждой избе своих таких же тощих хватает. Хорошо, что он с детства был сообразительным мальчиком и так быстро это понял. Хорошо, что при деревенской церквушке обучали всех желающих, коих было не так уж много. Хорошо, что уже к десяти годам – неслыханное дело! – он умел и читать, и писать, и считать. Хорошо, что ему хватало сил подрабатывать то там, то тут каждый день, неизменно получая за свою работу такую упоительно-вкусную краюху хлеба. Хорошо, что однажды в их деревню заехал странствующий маг, отбиравший одаренных детей для обучения в Академии. Собрал всех в корчме и принялся пристально вглядываться в лицо каждого ребенка. Детей было много – несмотря на поздний час привели всех. Как же! Высокая честь и большая удача – обнаружить в своей семье нераскрытого чародея. Ян Роутэг был абсолютно уверен в своей «неволшебности». Ведь если бы он был колдуном, пусть и маленьким, с ним никогда бы не случилось всего того, что уже случилось. И он ни за что не пошел бы в тот вечер в корчму… если бы не ходил в нее каждый вечер мыть полы. Именно там, раскрасневшегося и пыхтящего, выжимающего грязную тряпку над ведром с еще более грязной водой, его и заметил пришлый маг. С этого момента изменилась вся его жизнь. Он учился. Много, усердно и постоянно. Потом он работал. Так же много, усердно и постоянно. Пока наконец не заработал себе славу одного из лучших профессиональных охотников на нежить. Брал он дорого. И всегда знал, что выполнит заказ. И заказчики это знали. И платили щедро, не скупясь. Он все-таки получил то, чего так долго добивался. У него была любимая работа, приносящая хороший доход (теперь страшно было подумать, что когда-то он мыл мерзкий заплеванный пол за миску остывшей похлебки!) и его обожаемая свободная жизнь. Свободная по-настоящему. Ведь куда бы его не заносило, работа находилась всюду. Он мог путешествовать по всей стране, лишь изредка задерживаясь в каком-нибудь приглянувшемся городе или деревне на недельку-другую. И не было над ним хозяина. И ответственности он ни за кого не нес. Раньше. Теперь несет. Невольно улыбнувшись, он вспомнил, как увидел ее впервые на разбойничьей поляне. Как он тогда сказал? «Благодари заказчика, мне за них заплатили»? Как-то так, вроде. Соврал, конечно. Он никогда не брал заказы на людей. Всегда только нежить и другие твари. А на поляну его вывел Серый. Случайно ли он почуял что-то неладное или уже тогда знал, кем для его хозяина станет бестолковая напуганная девчонка? Так или иначе, у Серого интуиция зачастую была лучше, чем у него самого. Очень быстро Лета стала для него очень важна. Слишком важна. Важна настолько, что он решился бросить все и устроиться в Академию. Лишь бы видеть ее каждый день. Лишь бы быть рядом. Он так хотел дать ей все. Показать мир во всем его ошеломляющем великолепии. Но выходило так, что теперь не мог дать ничего, кроме комнаты в Академии. Преподавательские комнаты были в несколько раз просторнее тех, что полагались адептам, да и обставлены не в пример лучше. Но все же это была всего лишь комната. Почему-то он забыл о том, что зарплата преподавателя разительно отличается от заработка наемника и на содержание молодой жены ее вряд ли хватит. А теперь он и уйти не может. Может только сидеть на месте и пытаться разрешить неразрешимые задачи. Сейчас неразрешимые. Он был в этом уверен. Слишком мало информации. А библиотека уже перерыта от и до. Так или иначе ему придется выехать. Невозможно, чтобы того, что происходит сейчас с Летой не происходило ни с кем раньше. Он должен попытаться найти хоть какие-то крупицы знаний, возможно, утерянных, хоть что-то, что могло бы дать ключ к контролю над ее силой. Он не хочет и не может потерять Лету. А значит, должен сделать все от него зависящее, чтобы этого не произошло.

Ладно. Ничего. Он перетерпит еще несколько недель. Поуговаривает себя еще до каникул. А потом под благовидным предлогом попросит-таки Верховного ни на шаг не выпускать Лету из Академии. И уедет. На целую неделю. Или даже на две. Заказчику известно, что профессиональный охотник на нежить Ян Роутэг может прибыть только в начале лета. И он готов ждать. И, что намного важнее, платить он тоже готов. Полновесными золотыми. Так или иначе, а предложение было слишком хорошим, от него невозможно было просто отмахнуться.

А по окончании заказа можно и поиском информации озаботиться. Есть у господина наставника несколько существ на примете, которые, если и сами ничего не знают, могут указать, где искать. Главное, он знает, с чего начать. А если «вынужденный» отпуск затянется недели на три-четыре, никто не расстроится. В Академии, под присмотром у Верховного, с Летой точно ничего не случится.

Решено. Скоро, очень скоро, дорога привычно ляжет под копыта лошади, верный волк будет носиться взад-вперед, что-то вынюхивая, небо будет пронзительно голубым, облака – ослепительно белыми, солнце очень теплым, свежий ветер – упоительно дурманящим, а жизнь – невыносимо прекрасной. Очень скоро он, хоть ненадолго, с головой окунется в свою жизнь. По которой он так долго скучал.

Второй год моего пребывания в Академии плавно подходил к концу. Надо сказать, что, вопреки ожиданиям, прошел он без особенных происшествий. В первый же день после каникул нас разделили на неравные кучки, так как всех скопом обучали только на первом курсе. Я, ко всеобщему удивлению, угодила в группу боевых магов. Видимо, просто больше некуда меня было всунуть, а индивидуальное обучение оказалось бы слишком затратным для моей скромной персоны. Вот наставники и применили так называемый «метод исключения». Не исключения меня из Академии, конечно. А исключения из списка тех областей магии, в которых я точно ни в зуб ногой. Получилось вполне логично. Третий глаз у меня не то, что закрыт, а вряд ли вообще наличествует. Так что к пифиям дорога мне была заказана сразу. Травников-зельеваров тоже от моего постоянного присутствия Боги миловали. Теорию я неизменно сдавала на отлично, различала травки и назубок знала рецепты с полсотни зелий… но из раза в раз у меня получались не более, чем травяные настои. Сами по себе более-менее для здоровья пользительные, но никак не чудодейственные. Потому что наговоры, заговоры и прочие «вливания» силы в зелье в процессе его изготовления в моем случае не срабатывали. Возможно, дело было в том, что моя своенравная сила просто отказывалась участвовать в том, что с ее точки зрения (как бы дико это ни звучало) являлось пустой тратой времени. Целительство было мне недоступно, так как являло собой более развитый вариант регенерации. А регенерация может быть лишь врожденной. Например, Ян мог бы в перспективе стать неплохим целителем, но не захотел обучаться сразу в двух группах и выбрал боевое направление. Отправлять меня к стихийникам также было нельзя. Все они имели сильнейшую связь с одним (или несколькими) из четырех элементов. Буквально чувствовали их, понимали и, как следствие, могли договариваться – управлять. Заклинания «родной» стихии выходили у них абсолютно просто и естественно. Так, будто они уже раньше знали их, а сейчас просто вспомнили. Я так не могла. Иногда мне поддавалась огненная магия. Еще реже – воздушная. Чары земли и воды вообще стали непреодолимой преградой. Вот так и получилось, что незначительная склонность к огненной стихии (а, как известно, две трети магии огня используются для атакующих заклинаний), обширные знания (теорию я сдавала на отлично всегда и по всем предметам), а также недюжинная физическая подготовка (благодаря несравненной госпоже Рикен, разумеется) послужили увесистыми аргументами для зачисленияменя к магам-воинам. С той только поправкой, что практические занятия у меня по-прежнему были строго индивидуальными. Ян пыхтел и плевался с месяц. Но альтернативой могло стать мое полное исключение, поэтому смириться ему пришлось. По крайней мере, внешне недовольства он больше не проявлял. Я старалась помалкивать, сохраняя относительное спокойствие, хотя отлично его понимала. Представить саму себя гоняющей в ночи упырей по кладбищам удавалось смутно. Еще хуже я могла представить себя участвующей в сражении двух армий, а боевых магов зачастую добровольно-принудительно вербовали в специальные отряды, долженствующие крепко напугать вражеское войско, если вдруг таковое обнаружится. Перспективы, конечно, не из приятных. Но, по большому счету, сейчас волноваться было совершенно не о чем. Впереди меня ожидало еще пять лет обучения. А до окончания Академии никому я не нужна. Ни упырям в качестве закуски, ни полководцам на поле брани.