Страница 5 из 21
– Мама умерла, сынок… – сказал он, и слёзы блеснули в глазах его.
– Нет, этого не может быть! – завопил я, вырвался из его объятий и подбежал к матери. Я прикоснулся к её руке, и холод пробежал по моему телу. Я испугался и отпрянул в сторону; с криком выбежал в коридор, пронёсся мимо трюмо с зеркалом, на которое кто-то наспех накинул полотенце, во дворе столкнулся с санитарами, что несли носилки, мельком взглянул на курящего милиционера и метнулся к лесопосадке. Долго бежал я среди сосен и елей, пока в бессилии не опустился наземь, прислонившись к стволу дерева. Я зарыдал, закрыв лицо руками, и… незаметно заснул. Очнулся в сумерках… Моего отсутствия, кажется, никто не заметил. Я искоса взглянул на незнакомого пожилого господина, который обнял меня и назвал своим внуком…
На третий день прошли похороны. Я видел гроб с телом матери, который несли папины знакомые; слёзы ручьями текли из глаз моих. Мне кто-то сделал замечание:
– Ты мужчина, а мужчины не плачут!
Эти слова глубоко врезались в мою память.
После поминок я заперся в своей комнате и, не смыкая глаз, пролежал на кровати до позднего вечера, когда отец постучал в дверь мою. Я открыл ему и снова лёг, отвернувшись к стене. Он сел подле меня и долго молчал, словно собираясь с мыслями.
– Андрей, – вздохнул отец, – ты ничего не ел сегодня.
– Не хочу.
– Мы с тобой вдвоём остались… Я знаю, что тебе плохо. Мне тоже… Я любил её! Она хотела, чтобы мы с тобой жили. Она верила в тебя, в твоё будущее. И теперь она глядит на тебя с неба и грустит при виде твоей печали…
– Неужели, папа, ты поверил в Бога? – вспылил я, приподнявшись на кровати. – Где Он? Я не чувствую Его присутствия!
Смерть матери стала первым душевным надломом в моей жизни. Я был зол на весь мир, и свою боль выплеснул на отца. Общее горе нас отнюдь не сблизило. Отец пропадал на работе, а я старался всё забыть. С тех пор стена непонимания выросла между нами; со временем мы отдалились друг от друга ещё больше…
Каникулы кончились, и я заставил себя пойти в школу… Помню, как увлёкся футболом и после уроков гонял с ребятами мяч по полю. Вскоре потерял интерес к учёбе, всё чаще приходил в класс неподготовленным и прогуливал занятия. Однажды я вернулся с улицы поздно вечером и наткнулся на суровый полный решимости взгляд отца (перед этим у него был разговор с директором школы). Тогда он влепил мне оплеуху и снял ремень… Это был первый и последний раз, когда он поднял на меня руку. С тех пор я перестал прогуливать уроки. Но зубрить неинтересные учебники насильно не заставишь…
Школьные годы чудесные летели словно птицы, и подступала пора, через которую проходит каждый в своей жизни. Пора взросления! В раннем детстве я испытал боль утраты, что заставила меня взглянуть на мир другими глазами. Духовное взросление в моей жизни началось гораздо раньше физического. Я вспоминаю о войне и несчастной судьбе детей фронтовиков. Под тяжестью бремени, что падала на их хрупкие плечи, они рано взрослели. Но мой переходный возраст пришёлся на первые годы нового столетия, когда сюжеты о войне показывали в выпусках новостей и мимо слуха проходили сообщения о терактах, а дети приобщались к взрослой жизни подчас с самых юных лет. Они сгорали от нетерпения вкусить запретные плоды совершеннолетия. В школах курить начинали едва ли не с первого класса. Бывали случаи, в возрасте одиннадцати лет (а то и раньше) рожали детей. Даже в Средние века девушек выдавали замуж с двенадцати лет!
Во времена провозглашаемой свободы, когда всё разрешено, невозможно детей оградить от того, что им знать ещё рано; они всё впитывают словно губка: фильмы, где актёры не стесняются откровенных сцен, музыку, воспевающую обнажённую любовь, слова и поведение взрослых, которые далеки от совершенства. Организм взрослеет, и этот процесс не остановить, но его искусственное ускорение приводит к необратимым пагубным последствиям. Статистика по подростковой преступности в те годы зашкаливала!
Когда тёплое искреннее сердце ребёнка покрывается льдом равнодушия, а на лице его появляется маска лицемерия, это значит, что человек вступил в пору совершеннолетия и сформировался как личность…
В тринадцать лет я почувствовал себя столь свободно, что в отсутствие отца, который был в командировке, привёл в дом девушку. Её звали Света. Она была моей одноклассницей, и я часто ненароком поглядывал на её грудь второго размера. Однажды она, сияя игривой улыбкой на лице, попросила меня помочь ей с алгеброй, и я согласился в предвкушении исполнения своего тайного желания. По пути мы зашли в кинотеатр, где шёл фильм о проблемах взросления молодёжи в США – «Американский пирог». Света громко смеялась, а я украдкой бросал на неё взгляды и думал о своём, не замечая происходящего на экране.
Но дома в последний миг испугался. Она улыбнулась и расстегнула свою кофточку. Страстью распалилось сердце моё; я осыпал поцелуями её пленительное тело и делал всё точь-в-точь как в фильмах, что подсматривал тайком от отца поздно ночью…
Наутро она одарила меня похвалой, но мне отчего-то стало неловко. Я понял, что мне нужна совсем другая девушка…
Глава вторая. Первая любовь
Вскоре отец получил назначение на должность заместителя губернатора области, мы переехали в Оренбург и поначалу жили в служебной квартире, но со временем купили собственный дом. Морозным февральским утром отец отвёз меня в гимназию, в которой мне отныне предстояло учиться.
– Удачи, Андрей, – холодно сказал он на прощание, и автомобиль скрылся из виду. Я шёл по коридору, и прозвенел звонок. Тогда я поспешил на урок.
Учительница представила меня…
Я окинул взглядом класс и встретился глазами с девушкой дивной красоты, добродушная улыбка играла на губах её, казалось, будто сияние исходит от лица её, из лучистых изумрудных глаз, от золотистых волос с завитками. Она светилась словно солнышко, которое одаривает всё живое своим теплом и нежностью. На мгновение я забыл, где я и что со мной.
– Присаживайся, Андрей, – повторила учительница, но я не слышал её; лишь смех, раздавшийся в классе, заставил меня прийти в себя.
Любовь ворвалась в мою жизнь, чтобы остаться со мной навсегда. Я сел за парту, украдкой поглядывая на девушку с золотистыми локонами.
– Машка, да он никак влюбился в тебя, а ещё говорят, что не бывает любви с первого взгляда, – донёсся задиристый голос с задней парты. Краска бросилась в лицо моё. Девушка, пленившая сердце моё, обернулась и посмотрела на меня с любопытством.
– Тихо, – прикрикнула учительница. – Вижу, Григорий, тебе не терпится выступить у доски. Прошу, похвастайся своими знаниями, расскажи нам о Новой экономической политике большевиков…
Пока Гриша Алексеев у доски с усилием извлекал из недр памяти всё, что успел на перемене прочитать в учебнике о НЭПе, я был погружён в свои мысли; боль, страх, приятная истома, – всё смешалось в сердце моём; хотелось то ли плакать, то ли кричать от переполнявшего душу чувства. Девушки в классе переглядывались с улыбками на губах. Сорок пять минут урока пролетели незаметно, прозвенел звонок, несколько ребят повскакали со своих мест и бросились к дверям, будто играя взапуски.
– Спасибо, удружил! – усмехнулся Гриша Алексеев.
Я очнулся от своего забытья и непонимающе уставился на него:
– Что?
– Куришь? – спросил он.
Я отрицательно качнул головой.
– Какой ты скучный! – скривил гримасу Гриша и скрылся за дверью. Только теперь я понял, что урок закончился. Всякий раз, встречаясь взглядом с Машей, я стыдливо опускал глаза. Детская застенчивость вцепилась в мою душу мёртвой хваткой, от прежней уверенности не осталось и следа…