Страница 2 из 7
Отец тебе рассказывал об этих процессах?
Совсем немного. На политических процессах он не специализировался. Просто защищал знакомых, нуждавшихся в помощи. Но как раз с Бартошевским связана одна история, которую отец мне рассказал, – теперь, спустя годы, она кажется забавной, но тогда могла кончиться плохо.
Расскажи.
Бартошевский был знаком с моей матерью еще со времен подполья – она работала в Бюро информации и пропаганды Главного штаба Армии Крайовой[7]. И вот отец приходит к Бартошевскому в тюрьму (напоминаю, речь идет о сталинских временах), в какую-то комнату для допросов, где перед процессом узникам разрешали встречаться с адвокатами. Бартошевский, увидев наконец знакомое и доброжелательное лицо, радостно и громогласно, по своему обыкновению, восклицает: «Как там пани Ханночка?» Отец буквально утратил дар речи. На протяжении всего сталинского периода он оберегал мать от заполнения всяких анкет, в которых пришлось бы сообщить, что она была в АК, и тут вдруг – в прослушиваемом помещении! – Бартошевский выдает такое… К счастью, все обошлось.
После выхода из тюрьмы Бартошевский бывал в доме твоих родителей?
Я не помню его визитов. Бартошевский был знаком с родителями, но я бы не сказал, что они дружили.
Ты знал своих дедушек и бабушек?
Только одну бабушку – мамину маму. Она жила совсем рядом, метрах в ста пятидесяти – двухстах от нас, на другой стороне Маршалковской. Снимала комнату у очень симпатичных людей. Мама каждый день носила ей обед. Я там время от времени бывал. Обычно бабушка давала мне два злотых на мороженое. Мне она запомнилась пожилой, немного чудаковатой дамой. В ее комнате всегда лежали кипы газет, между которыми приходилось пробираться, словно в лабиринте. После Варшавского восстания обе мои бабушки оказались в лагере Равенсбрюк. Папина мама там погибла. Бабушка Шуманьская выжила.
Это персонаж с интересной историей.
Она происходила из хорошей, так называемой полуторашляхетской семьи[8], о чем я не стал бы упоминать, если бы не занятное стечение обстоятельств: один из ее, а следовательно, и моих предков – Анджей Выджга – был кастеляном в Визне в первой половине XV века. Визна расположена в двенадцати километрах от Едвабне…
В монографии «Начало заселения Визны и визненских земель в контексте исторических событий в этом регионе Польши» я прочитал, что этот Виджга именовался также «Вигандом из Ренкавчина и Острова». Прелесть, правда? Сенкевич чистой воды!
Упоминание имени Сенкевича тут вполне уместно, поскольку бо́льшая часть действия романа «Потоп» происходит на Подляшье. Жендзян, например, из Вонсоша! Именно там 5 июля 1941 года польские соседи убили всех евреев еще до того, как пришли немцы, а потом некоторые из этих людей участвовали в уничтожении евреев в Радзилове 7 июля и в Едвабне 10 июля.
При работе над романом Сенкевич пользовался мемуарами еще одного из моих предков, Яна Стефана Выджги, он несколько раз упоминается в «Потопе»: во времена Яна Казимира Ян Стефан Выджга был варминским епископом и секретарем коронным[9], а немного позже, при Яне Собеском – примасом Польши. Все это позволило мне в разговоре с Тадеушем Слободзянеком пошутить, что, мол, в Едвабне «мои крестьяне поубивали моих евреев» (позже он процитировал эти слова в интервью газете «Газета Выборча», почему я об этом и упоминаю). Что, конечно, исторически неточно – в том числе потому, что погром в Едвабне был осуществлен в основном руками деклассированной провинциальной шляхты – например, Рамотовских или чудовищного семейства Лауданьских.
Давай поговорим о твоих дедушках и бабушках. Как складывались отношения родителей с бабушкой Шуманьской?
Судя по маминым рассказам, с отцом у нее были более близкие отношения, чем с матерью. Хотя он, кажется, тоже был человеком непростым.
Что ты имеешь в виду, говоря «непростой»?
Человек настроения, склонный к меланхолии, кроме того, как это когда-то называли, пасквилянт. Еще студентом, при русских, дед принимал участие в патриотических демонстрациях, получил так называемый «волчий билет», после чего не мог рассчитывать на высшее образование в Царстве Польском[10] и заканчивал юридический факультет в Одессе. Позже он продолжал бодаться с царизмом, даже некоторое время сидел в X павильоне[11], да и потом отличался несколько, так сказать, «задиристым» нравом.
Но и моя мать, бывало, делала ему назло. Перед самой войной она обручилась со Станиславом Вертхаймом (замуж мама вышла в декабре 1939 года, то есть уже во время оккупации), и они часто ходили танцевать. В одном из дансингов, кажется, в «Адрии», мама заметила родителя в обществе некой молодой дамы. Вместо того чтобы тактично удалиться, мамочка немедленно подошла, сделала глубокий книксен и, поцеловав отцу руку, приветствовала словами: «Добрый вечер, папочка»…
Вацлав Шуманьский был известным варшавским адвокатом.
Это правда. Во время Брестского процесса[12] он, например, защищал Юзефа Путека из Польской народной партии «Освобождение»[13]. Это был, пожалуй, самый громкий политический процесс межвоенного периода. А в 1930 году санационный[14] суд арестовал всех левоцентристских парламентариев.
Мой дедушка был членом партии «Освобождение», правда, до поры до времени. Потому что когда он, в свою очередь, защищал еврея, обвинявшегося в том, что тот застрелил крестьянина во время погрома в Пшитыке (в суде дед сказал, в частности, что, хотя в царской России имело место 250 процессов по поводу погромов, ни разу на скамье подсудимых не оказывались рядом жертвы и погромщики), к нему пришел Станислав Кот[15] (будущий посол в СССР при правительстве Сикорского[16]) и сказал: «Что ж ты, Вацек, еврея защищаешь в ущерб польскому крестьянину?» С тех пор мой дедушка стал беспартийным.
Но самым серьезным его шагом – выступлением человека, не боящегося власти, – было открытое письмо санационному министру правосудия Витольду Грабовскому в 1937 году. Согласно статье в Польском биографическом словаре, Вацлав Шуманьский «обвинил власти в развале судебной системы» (история повторяется…). Грабовский, следует отметить, во время Брестского процесса выступал в качестве обвинителя, так что, можно сказать, у них с дедом имелись старые счеты.
Мать рассказывала, что когда домработница отправляла на почте заказное письмо вместе с сотней копий всяким министрам и депутатам, это вызвало большое негодование очереди, поскольку она добрый час простояла у окошка, диктуя фамилии адресатов. Моего дедушку потом приговорили к шести месяцам заключения и 1500 злотых штрафа за оскорбление господина министра. Должно быть, он в своем письме здорово уязвил Грабовского, поскольку процесс проходил за закрытыми дверями, а суд, отклонив апелляцию, подчеркнул особую агрессивность обвиняемого, разославшего письмо такому количеству людей, чтобы все узнали, что́ он думает о Грабовском.
То есть, как ты уже говорил, пасквилянт…
Но пасквилянт благородный, ведь речь шла не об обычном сутяжничестве, а о праведном бунте. Дед принимал активное участие в разных публичных мероприятиях, и рост антисемитских настроений перед войной явно приводил его в бешенство. Я нашел очень резкое открытое письмо, написанное дедом в знак протеста против введения «гетто скамеек»[17] в Варшавском политехническом институте ректором Юзефом Завадзким (кстати, как мне сказала Эльжбета Яницкая[18], этот Завадзкий – отец Тадеуша Завадзкого, сражавшегося под псевдонимом Зоська в «Серых шеренгах»[19]). Оно было опубликовано вместе с несколькими другими текстами в рубрике «Голоса просвещенных поляков» в октябрьском номере издания «Голоса еврейской гмины» за 1937 год.
7
Подпольная военная организация, действовавшая в 1942–1945 гг. в пределах довоенной территории польского государства, а также в Литве и Венгрии. АК была основной организацией польского сопротивления, боровшегося против немецкой оккупации. АК подчинялась польскому правительству в изгнании и Верховному главнокомандующему Польских вооруженных сил, находившемуся в Великобритании. После войны многие члены AK были репрессированы.
8
Семьи, близкие к аристократическим кругам, но не вошедшие в них.
9
Должностное лицо в Речи Посполитой.
10
Царство Польское – территория Польши, находившаяся в составе Российской империи по решению Венского конгресса с 1815 по 1915 г.
11
X павильон Варшавской цитадели, где располагалась центральная следственная тюрьма для политзаключенных.
12
Судебный процесс против руководства центристских и левых партий Польской республики (26 октября 1931 г. – 13 января 1932 г.), ставший одним из крупнейших политических процессов в довоенной Польше. Назван по месту содержания обвиняемых (Брестская крепость).
13
Польская крестьянская партия (1915–1931), перешедшая в оппозицию по отношению к Юзефу Пилсудскому.
14
Санация (от лат. sanatio – оздоровление) – обиходное наименование политического движения, возникшего в связи с провозглашением Юзефом Пилсудским лозунга «моральной санации» общественной жизни в Польше, выдвинутого в ходе подготовки и во время майского переворота 1926 г. Санация установила авторитарное правление, боролась с коммунизмом, провозглашала тезисы о кризисе демократии, необходимости крепкой власти и ликвидации оппозиционных партий.
15
Станислав Кот (1885–1975) – польский историк, политик и дипломат. В 1941–1942 гг. – посол Польши в СССР.
16
Владислав Сикорский (1881–1943) – польский воена-чальник и политик, премьер-министр правительства Польши в изгнании. 30 июля 1941 г. Сикорский подписал с И. М. Майским, советским послом в Англии, договор с СССР о возобновлении дипломатических отношений и пакт о создании польской армии на Востоке.
17
Форма официальной сегрегации студентов (студенты-евреи были обязаны сидеть на специальных скамьях), введенная в 1935 г. в Львовском политехническом институте и воспринятая затем ректорами других высших учебных заведений Польши. Это официальная политика насильственного разделения часто сопровождалась актами насилия.
18
Эльжбета Яницкая (р. 1970) – польский литературовед и фотограф, автор книги «Festung Warschau» (мой перевод фрагмента см.: Вестник Европы. 2015. № 42), посвященной месту памяти о польско-еврейских отношениях в национальной памяти и в варшавской топографии.
19
Кодовое название подпольной организации бойскаутов «Союза польских харцеров», действовавшей в 1939–1945 гг., в период немецкой оккупации Польши. Принимали участие в деятельности Польского подпольного государства, в частности в Варшавском восстании. Формально организация была независимой, но тесно сотрудничала с польским правительством в изгнании и с Армией Крайовой.