Страница 5 из 16
После этого случая на некоторое время стало потише, пока Савва с Колей не показали фокус. Тут веселье, споры и шум вспыхнули с новой силой.
— Смотрите, это очень просто, — говорил Савва, бросая на пол монетку и вставая на колени.
Убрав руки за спину и сделав спокойное, как у слепого, лицо, он наклонялся, и монетка исчезала у него во рту. Коля ассистировал, то есть, широко улыбаясь, стоял рядом и держал фокусника за шиворот. В конце номера Коля каждый раз говорил «Алле!» и кланялся.
Нина смотрела на чародеев квадратными глазами и визжала от восторга. Ясно, что все остальные ринулись проделывать то же самое. А Щегол, который был старше всей этой мелюзги на целых два года, даже побледнел от зависти.
— Ерунда! Я тоже так могу! — крикнул он и, расталкивая всех, бухнулся на колени.
Он вытянул губы трубочкой, но взять монету не смог. Нина тут же наградила его презрительным смехом.
— Смотрите, не может! — закричала она.
Генка покраснел и стал хватать монетку зубами.
— Нос мешает, — сказал кто-то.
— Нет, теперь рассердился и пол грызет, — поправила Нинка.
Все захохотали. А Коля Максимов даже повалился от смеха и увлек за собой Савву, которого все еще держал за шиворот.
Красный как рак, Генка вскочил, выбежал из комнаты и хлопнул входной дверью.
Но за ним никто не побежал, так как на полу возникла куча мала. Сначала боролись за место на сцене, а потом просто так. Каждый старался оказаться наверху…
— Дорогие гости, — раздался голос Светы, — спасибо, что пришли. Время уже позднее, пора по домам.
Однако прошло еще немало времени, прежде чем дорогие гости успокоились и закончили разгоревшиеся именины. Многие еще не хотели уходить и просились остаться. Только отцу Рустика повезло. Рустик не дрыгался, не бегал и не прятался, он спал…
Когда все ушли, Савва сложил подарки у себя на кровати и стал их рассматривать.
— Раз — хороший, два — хороший, — говорил он, — три… Света, а это кто мне подарил?
— Наверное, Рустик, — отозвалась Света, восстанавливая в комнате порядок.
— Зачем мне «Мойдодыр»? Я его давно прочитал. Не мог, что ли, другую подарить?
— Дареному коню в зубы не смотрят, — сказала Света. — Рустик еще маленький, поэтому у него только такие книжки.
— У мойдодыров зубов не бывает, — с трудом раскрывая глаза, сказал Савва. — Вот Коля — молодец!
— Неужели тебе не стыдно? Перед ребятами кривлялся: «Спасибо, спасибо», а теперь? Вот я им все про тебя расскажу.
— Не надо! — испугался Савва. — Это я просто так. Вот, если бы он «Алибабу» подарил, лучше было бы, правда?
— Противно слушать, — недовольно сказала сестра. Но Савва уже говорил о другом.
— Смотри, какой фонарик отличный! — восхитился он. — Вот так Генка! — И он прижал радужное круглое стекло к глазу.
— Как раз твой Генка мне и не нравится, — упрямо сказала сестра. — Он жестокий и нахальный.
— Нет, он ничего не боится и сильный, — ответил Савва.
В этот момент позвонили.
— Кто бы это мог быть? — удивилась Света.
На пороге комнаты появился Генка. Насупившись, он прошел мимо Светы к кровати и, сузив глаза, вдруг выпалил:
— Ваша Нинка воображала, понял?
Савва держал фонарик в руках и не знал, что сказать.
— И вообще, все вы дураки! — добавил Генка, видя, что Савва растерян.
— Сам пол лизал, а мы дураки? — наконец нашелся Савва.
— Отдай! — вдруг крикнул Генка и вырвал из рук Саввы фонарик.
Именинник покрылся красными пятнами, открыл рот, но Генка повернулся и выскочил из комнаты.
— Вот какой! — обескураженно сказал Савва. — Фонарик отнял…
— И ты не лучше! — сердито сказала сестра. — Сам грязные деньги в рот берешь и других учишь.
И вышла из комнаты.
Воробей
Май пролетел как на крыльях. На этот раз мама с папой уезжали в экспедицию ночью. Савва изо всех сил старался не уснуть. Он слушал разговоры, пил чай, сидел на рюкзаках, потом прилег на диван.
— Анфиса Антоновна, — сказал он, — я полежу, а ты, смотри, не спи. Как услышишь, что они уходят — разбуди меня.
Анфиса Антоновна согласно кивнула головой и укрыла Савву одеялом. Когда мама с папой на прощание целовали Савву, ему снился белый щенок с черным пятном на лбу.
«Ты настоящая лайка?» — спрашивал Савва.
«Да, — невпопад отвечал щенок, — осенью приеду, и будем дружить…»
В последний день учебы всем классом ходили в лес. Сидели на пригорке, где посуше, жгли костер, ловили и рассматривали всяких букашек. Потом из кустов выглянула самая маленькая девочка в классе — Нэля — и крикнула:
— Мальчишки, за мной! Там лягушки!
Все помчались за ней, и наступило лето…
Однажды Генка Щегольков принес откуда-то раненого воробья. Сначала он побежал домой, чтоб посадить его в клетку, но потом расхотел и решил вернуться на улицу.
Голова воробья торчала из загорелого кулака Генки, как из ямки. Пух вокруг клюва был в крови. Следом за Генкой, цепляясь за перила, спускались Савва и Коля.
— Отдай нам, а? — просили они. — Ну отдай!
— Зачем он вам? — Щегол убирал руку, не давая рассмотреть птичку.
— Мы его вылечим, кормить будем…
Ребята знали, что на улице воробья не спасти. Во дворе Генка может отдать его кошке, забросить в сломанную водосточную трубу или еще что-нибудь придумать.
В другое время они не стали бы просить, а просто подрались бы. Но сейчас жалко воробья, и в ход идут все средства, начиная с заглядывания в глаза и кончая разнообразными заманчивыми предложениями.
Наконец в самый критический момент Савва пообещал отдать за воробья марки, которые подарила Света.
— Марки, — навострился Генка, — тащи!
Савва помчался вверх по лестнице и через минуту вернулся с альбомом.
— Бери, — выдохнул он.
Воробей оказался у Коли. Щегол выскочил из подъезда и крикнул на улице:
— Обманули дураков на четыре кулаков!
— Сам дурак, — пробурчал вслед ему Коля, рассматривая птичку.
Голова воробья валилась набок, глаза то и дело затягивались желтой пленкой, будто воробей хотел спать. Клюв все время был приоткрыт.
— Пойдем, у нас дома лекарства есть. Мы сейчас его вылечим, — увлекая Колю вверх по лестнице, сказал Савва.
— Лекарства для людей, — прыгая через две ступеньки, сомневался Коля.
— Ну да! Птицам еще лучше поможет, — горячился Савва.
— А кот?
— Васьки уж три дня дома нет. В домоуправлении гостит, у слесарей, — открывая дверь, успокоил его Савва.
Он подбежал к аптечке, схватил первый попавшийся флакон, вытряхнул из него таблетку и раздавил ее в комнате на столе тяжелой стеклянной пепельницей.
Ребята осторожно поправили у воробья клюв, посыпали вокруг белым порошком и положили птичку на стол. Воробей закрыл глаза и больше их не открывал.
— Ну вот, сразу легче стало, — удовлетворенно сказал Савва, и они стали ждать.
Птичка давно уже вытянула лапки, а мальчики сидели и мечтали о том, как воробей поправится, привыкнет к ним и станет совсем ручным. Савва обещал научить птицу разговаривать, а Коля сказал, что, если воробей сломает, например, ногу, то нужно будет к ноге привязать спичку, чтоб она не гнулась.
Воробей лежал, друзья фантазировали. Тут кому-то пришло в голову, пока суд да дело, наловить ему мух.
Мальчики вышли на улицу и остановились возле подъезда… С утра было жаркое солнце, а теперь стало душно и темно, и все вокруг будто насторожилось. Иногда по двору, закручиваясь, пролетал ветер, поднимая в воздух густую пыль. Деревья у детской площадки, смешиваясь верхушками, скрипели.
Вдруг низкие тяжелые тучи ослепительными костлявыми пальцами схватила молния, и все дрогнуло от грохота. Там и сям западали отдельные крупные капли, а потом хлынул ливень, да такой, что дежурный слесарь дядя Степа, спавший на трубах, не успев даже вскочить на ноги, промок, как утопленник.
Спросонья он хотел наброситься на ребят, выглядывавших из подъезда, но, сообразив, что это стихия, ругаясь, убежал в мастерскую.