Страница 2 из 16
— Но ведь у меня не летят, а я пишу не меньше твоего.
— Значит, ты не стараешься, — убежденно говорил Савва. — Нам Вера Федоровна велит с нажимом писать.
— Вот приедет Анфиса Антоновна, я ей все про тебя расскажу!
Со дня на день они ждали толстейшую и добрейшую сестру отца Анфису Антоновну, но тетя что-то задерживалась.
— Анфиса Антоновна добрая, — защищался Савва, — не то, что ты. В прошлом году она за меня уроки делала. Я ее научил.
Света жаловалась на Савву маме с папой в письмах. Но Савва все места, где его ругали, просматривал бегло, зато описания того, что мама с папой видят в тайге или горах, помногу раз прочитывал вслух всем своим друзьям.
В музыкальной школе дела в общем и целом тоже шли неплохо. В скрипичном классе появился талантливый мальчик Вова Гусаров, успехи которого заставляли подтягиваться и всех остальных. Теперь Савва брал скрипку без напоминаний и иногда подолгу играл гаммы и упражнения, которые он вообще-то не жаловал. О том же самом рассказывала Свете и мать Славы Топорова, друга и одноклассника Саввы.
— Моего Славку прямо не узнать! — недоверчиво восхищалась она. — Сам играет!
Не все сразу уладилось с уроками по «обязательному фортепиано» — второму инструменту скрипачей и виолончелистов.
— Нет расписания, — разводил руками Савва.
Света сама пошла в школу и все выяснила. Расписание было, но его повесили слишком высоко.
Просторный класс с большим окном и широким пыльным подоконником, на котором лежал забытый кем-то карандаш, после яркого солнца улицы казался прохладным и темным.
Серые глаза новой, совсем молоденькой учительницы Милы Лутовны смотрели серьезно, а кудряшки на голове торчали в разные стороны.
Мила Лутовна быстро познакомилась с Саввой и перешла к делу.
— Так, Марков, что ты играл на экзамене в прошлом году? — спросила она, рассматривая ученика.
Савва, смущаясь оттого, что на него так серьезно смотрят, потыкал в скважину для ключика пальцем и сказал:
— Гаммы, этюд и «Три вальса».
— Понятно, — протянула Мила Лутовна.
Савва посмотрел на нее и пояснил:
— «Три вальса» — это не три вальса, а пьеса такая. Я ее все время играю. Папа говорит, что у нас от этого Буратино сдох, то есть умер.
— Кто сдох? — не поняла учительница.
— Буратино. Оттого, что я «Три вальса» уже два года играю. Я знаю, что он умер, а надо говорить «сдох», потому что он кот, а не человек. Так вот, он сдох, а котята остались.
— Не говори глупостей, — поморщилась Мила Лутовна. — Сыграй мне, пожалуйста, свою пьесу. Я хочу послушать, как ты играешь.
Савва с готовностью, но не торопясь, сполз со стула, чтоб доставать ногой до педали, и, наморщив прозрачную кожу на выпуклом лбу, задумался.
— Забыл, — сказал он. — Помню, как в конце играть, а как в начале — забыл, — и, пользуясь минутной заминкой учительницы, вставил. — Я вам принесу одного, а то у нас их три. Носятся как угорелые, а мы все время на них наступаем. Не нарочно, конечно. Да еще скоро Анфиса Антоновна приедет, смешная такая, толстая…
— Сейчас урок. Про котят потом. Сыграй, пожалуйста, «Три вальса» по нотам.
Савва покусал ноготь, повертел головой, соображая, что делать, дотянулся до папки, порылся в ней и достал ноты.
«Какой нервный», — подумала Мила Лутовна, глядя, как ученик пытается схватить в папке ноты, в то время как Савва старался прикрыть от ее взглядов нарисованную на обложке рожицу с растрепанными волосами и длинным носом.
От желания сыграть получше Савва так напрягся, что на его тонкой шее вздулись жилы, а растопыренные пальцы будто свело судорогой. Глядя исподлобья на ноты, он почесал указательным пальцем под носом и так треснул по клавишам, что учительница вздрогнула и отодвинулась.
Довольный таким удачным началом, Савва размахивал руками, нажимал ногой сразу на обе педали и крутился возле инструмента до тех пор, пока стул не отъехал, поэтому конец пьесы ему пришлось играть почти стоя.
Мила Лутовна с ужасом следила за учеником и, когда он, закончив пьесу, попытался сыграть все сначала, испуганно положила руку на клавиши.
— Нет, нет, — сказала она, — хватит! Во-первых, так не играют вообще, а во-вторых, эта пьеса играется совсем не так…
Многочисленные недостатки Саввы вдохновили Милу Лутовну, и она тут же с молодым жаром взялась за перевоспитание. Однако по неопытности начала слишком издалека, с великих итальянцев, поэтому времени не хватило и конец урока пришлось скомкать. В класс заглянул следующий ученик.
— Савва — Шопен! — дурашливо пропел он.
— Какая бестактность! — сердито сказала Мила Лутовна, оставила экскурс в историю, но, находясь под впечатлением собственного рассказа, по инерции спросила:
— Как по-твоему, Савва, что думал композитор, когда создавал «Три вальса»? Какие чувства он испытывал? О чем хотел нам рассказать?
Мила Лутовна понимала, что и сама вряд ли в состоянии сразу ответить на эти вопросы, но не могла остановиться:
— Страдания или радость заключены в этой пьесе? Или, если идти еще дальше… — Мила Лутовна потерла глаза и посмотрела в щелки между пальцами на Савву, соображая, что же еще дальше… Но в голову ничего не пришло, кроме вопроса, которым она и закончила:
— Для чего, в конце концов, нужно это произведение?
Савва во все глаза смотрел на новую учительницу и думал о котятах.
Не дождавшись ответа, Мила Лутовна посмотрела на часы:
— Подумай над тем, о чем я тебе сейчас рассказывала. Эту пьесу нужно прочувствовать. Нужно проникнуться духом того времени, когда она была написана. Необходимо понять замысел композитора. Если ты учтешь все эти компоненты, ты сможешь вдохнуть в нее жизнь.
Савва кивал головой, запихивая «Три вальса» на старое место в папку.
«Рыжего подарю», — решил он, выходя из класса…
Поздно вечером, сидя за столом на кухне, Савва рассказывал Свете про урок и новую учительницу.
— Я бы лучше сыграл, — закончил он, — да стул отъехал.
— Ты все лето не занимался, вот учительнице и не понравилось, — сказала сестра, но Савва думал уже о другом.
— Учительница кошку просит, — сказал он. — Вам, говорит, хорошо! У вас три котенка, а у меня ни одного. Я ей отнесу рыжего, ладно?
— Отнеси, — сказала Света. — Тебе что-нибудь новенькое задали, или опять весь год будешь «Три вальса» играть?
— Буду вообще-то, — пробурчал Савва, роясь в тарелке с ранетками.
Он помолчал, видимо, обдумывая, как бы попонятней сказать, и потом, глядя в одну точку, добавил:
— Проникаться нужно духом. Компонентов нет, а вдыхать надо. Она мне все рассказала…
Опера в трех актах
Билеты на оперу распространяли в музыкальной школе. Света поручила Савве взять два, но в последний момент выяснилось, что у нее дежурство в больнице.
С другой стороны подвела погода. Зима не наступила, а свалилась на город. В начале декабря ударили такие морозы, какие нечасто бывают даже в январе.
Одним словом, Света не хотела отпускать Савву в театр, несмотря даже на то, что с ним согласился пойти надежный Коля Максимов.
Похожая на маму круглым лицом и большими темными глазами, Света ежилась, глядя на улицу, и вредничала:
— Не пойдешь. Холодно, и слишком поздно кончается.
— Пойду, — отвечал Савва.
— Не пойдешь. Я буду волноваться.
— Не ты главная, а Анфиса Антоновна, — бурчал Савва, одеваясь. — Сейчас она придет из магазина и скажет.
Вскоре действительно пришла Анфиса Антоновна и сразу же победила Свету. Анфиса Антоновна считала, что самостоятельность для мальчика — главное.
— Пусть едут, ничего с ними не случится, — сказала она. — Во-первых, они вдвоем, а во-вторых, они уже взрослые мужчины. Тем более, что я их провожу до остановки и потом встречу.
Иней с потолка автобуса валился на головы, когда подбрасывало на выбоинах. Народу было мало. Савва и Коля ковыряли пальцами оконные стекла, дышали на темные пятна и поминутно спрашивали, когда будет остановка «Оперный театр». Кондукторша, завернутая в большой тулуп, правда, с большими паузами, но терпеливо отвечала: «Через восемь остановок», «Через семь остановок», «Через пять остановок», пока они сами не увидели ярко освещенный подъезд театра.