Его желание

Хватаю портфель, ключи от квартиры и машины, на выходе вспоминаю о телефоне и возвращаюсь за ним. Заноза стоит в проеме гостиной, придерживая руками края покрывала. и с немым удивлением следит за моими нервозными манипуляциями.

— Пока, — все же подхожу к ней, целую в лоб и пулей вылетаю из собственной квартиры.

По дороге на проблемный объект связываюсь со Стасом, в нескольких словах обрисовывая ситуацию.

— Мне подъехать? — уточняет тот.

— Я пока сам попытаюсь разобраться.

— Ладно, я на связи. Через час буду в офисе, подниму все договоры.

— Жду сводную информацию. — сбрасываю вызов и почти полтора часа пути стараюсь вклиниться в рабочий процесс, вот только сонная Заноза так и стоит перед глазами в своем самодельном сари из простыни.

Удается хотя бы на время выкинуть ее из мыслей лишь тогда, когда я приезжаю на место и выясняю, что все гораздо хуже, чем я надеялся. Итогом чей-то халатности становится моя недельная головная боль, одинокие ночи в местной гостинице и редкие разговоры с Занозой по телефону.

Глава 30

*Ксения*

Медленное пробуждение не по будильнику дарит неповторимое удовольствие, а растекающаяся по телу томная усталость как напоминание о пылкой ночи накрывает меня с головой волной упоения. Сознание еще в дремоте, и я потягиваюсь, наслаждаясь тихим шелестом смятых простыней и нежным шепотом, будоражащим и чарующим одновременно. Приоткрываю глаза и моментально тону в завораживающих омутах черных глаз. Чуткого обоняния касается одурманивающий мужской аромат, утягивая меня вновь в запретную пропасть. Проваливаюсь в нее без раздумий.

— Гы-ы, — ударяет в ухо, и слюнявый детский ротик накрывает мою щеку, резко вырывая из омута самозабвения.

Моментально распахнув глаза, я с размаху окунаюсь в действительность: уютная комната в съемной квартире, за окном брезжит рассвет, и спавший в эту ночь со мной в одной кровати мужчина намного моложе того, который уже неделю посещает мои откровенные сновидения. Глубокий вдох и медленный выдох прогоняют остатки ночного морока, и, улыбаясь, я усаживаюсь в кровати, подхватывая на руки сынишку. Малыш довольно гулит, пытаясь затолкать в ротик кулачек. Дарит мне щедрую ответную улыбку, активно демонстрируя пару молочных зубов.

Смотрю в его глазки, такие большие и невинные, чертовски сильно похожие на те, другие, что засели в одинокой душе, видимо, уже навсегда.

Морщусь, вздыхаю и утыкаюсь носом в ароматную вихрастую темную макушку. С каждым днем я нахожу в своих мужчинах все больше схожих черт, и это пугает и радует одновременно. Максимка даже хмурит брови так же, как Глеб.

Черт! Я опять уплываю в меланхолию. Как, оказывается, быстро можно стать зависимой от того, кого должна как минимум игнорировать, а как максимум — не любить и держать на расстоянии. Но…

Вот это «НО» мена пугает, будоражит и уже неделю не дает спокойно спать. Почти семь дней лишь селфи-фото по утрам, на которых он неизменно в темной футболке, строительной каске и с усталой улыбкой, а на заднем плане — очередное недостроенное здание. Я в ответ отправляю фото с рабочей атмосферой офиса.

Вечерами недолгие очень поздние разговоры о мелочах, случившихся за день и непременное пожелание спокойной ночи, после чего я еще полчаса ворочаюсь в постели, размышляя над вопросом, когда я успела так вляпаться. Ведь еще полмесяца назад я ненавидела его всеми фибрами души. Видеть его не желала, и уж тем более — впускать в свою жизнь.

А теперь? Что изменилось за такой короткий срок? Или…?

«Да-да, Ксюшенька! Это так! И пора уже признаться в этом, в первую очередь, самой себе». Я словно ощущаю фантомное присутствие маленького ехидного эльфика, усевшегося на мое левое плечо и шепчущего на ухо то, что я так старательно зарыла почти два года назад в дальний угол своего подсознания.

«Признайся, дорогуша, ты любишь его. Да-да, не спорь! Любишь, но боишься быть обманутой, не доверяешь, от этого и гонишь от себя, выставляя даже не ежовые колючки, а щипы дикобраза».

«Много ты понимаешь! — вступает в спор ангелок, забравшийся на правое плечо. — Без этого наглого Казанова нам спокойнее и безопаснее для душевного равновесия».

«Зато безумно скучно, и та самая душа, о которой ты так старательно печешься, покрывается плесенью и черствеет».

Недовольное сопение сынишки прерывает идиотские дебаты моего свихнувшегося подсознания. Максимка, упираясь ладошками в мою грудь, выворачивается из крепких объятий, всем своим видом показывая, что мои нежности затянулись, а он — «настоящий мужик», и пора бы уже мужика кормить завтраком. Встряхиваюсь, окончательно прогоняя весь бред, что творится сейчас в моей голове, и вновь откладываю на потом все признания и доводы разума.

— Ну, пошли. — Спускаю активного малыша на пол, благо, в новой квартире он теплый, да и всю неделю на улице стоит небывалая жара, а ребенок только недавно начал активно ползать и пытаться ходить вдоль любой подходящей опоры.

Макс, шлепая ладошками и шустро перебирая ножками, торопливо убегает от меня, а я, шествуя за ним следом по пути на кухню, заглядываю в комнату к сестре. Та еще спит, и, тихо прикрыв дверь, я спешу за уползающим от меня малышом. На сегодня у меня законный отгул, одобренный шефом, и поэтому Ришка имеет полное право отлынивать от своих обязанностей няни. Зато я имею массу свободного времени, чтобы насладиться общением с сыном.

— И что же предпочитает на завтрак мой маленький рыцарь? — наклоняюсь и подхватываю его на руки, а малыш тут же тянет ручонки к открытой полке за пачкой с детским печеньем. — Э-э-э-э нет дорогой, — качаю головой, — вначале каша. — Беру другую яркую упаковку, на что получаю в ответ сведенные к переносице бровки и недовольный взгляд.

— Да, мой хороший, каша полезна и вкусна, — уговариваю его, усаживая в высокий стульчик для кормления.

Пока закипает чайник и варится мой кофе, мы составляем план на день. Погода за окном который день радует чистым небом и на удивление летними температурами. Поэтому, как только расправляемся с завтраком и выбором нарядов для прогулок, оставляем все еще спящей Ришке записку, чтобы не теряла нас, и идем гулять в ближайший парк — большой зеленый и с невероятным количеством различных детских площадок. В этом оазисе тишины и покоя посреди шумного мегаполиса можно пропасть на весь день. А когда, наигравшись и сытно отобедав, Макс засыпает богатырским беспробудным сном в своей коляске, я опускаю на ней удобный полог, пряча малыша от солнышка, и ухожу подальше от шумных площадок. Медленно прогуливаясь по тенистым аллеям, вновь погружаюсь в размышления о превратностях судьбы.

— Привет! — раздается над самым ухом знакомый голос, и крепкие ладони ложатся мне на талию, припечатывая меня спиной к мощному торсу.

— Глеб? — вздрагиваю, торможу, и от удивления слова еле-еле проходят сквозь пересохшее горло. — Ты… вы… как здесь оказались? Ты же еще утром был на стройке, — заикаюсь, путаюсь и сиплю, бледнея от паники, мимоходом бросая взгляд на коляску.

— Угу, — шепчет он в мою макушку, разгоняя по телу толпу бешеных мурашек и волнуя бабочек в животе. — Удалось доделать все дела быстрее, — объясняет столь неожиданное возвращение, но о появлении в парке умалчивает.

Глеб стоит так близко, не отпуская меня из плена своих рук. Его аромат окутывает меня, проникая в каждую клеточку, путая сознание и мешая здраво мыслить.

Еле разжимаю скрученные пальцы, вцепившиеся мертвой хваткой в ручки коляски. Ноги почти не держат меня, и я медленно разворачиваюсь в крепком кольце объятий Глеба, становлюсь к нему лицом. Задираю голову вверх, переключая все его внимание на себя.

— Привет, — с трудом растягиваю губы в подобии радостной улыбки, а сердце бешено колотится.

— Привет, — все так же тихо и протяжно отвечает Глеб, глядя на меня манящей темнотой своих глаз. — Скучала? — лукаво улыбается и перекладывает ладони на мое лицо.