Страница 5 из 25
Эммету очень хотелось сказать брату что-то разумное, разубедить его. Что не обязательно мать остановилась в Сан-Франциско, что вполне могла поехать дальше и, скорей всего, поехала, что если и думала о сыновьях в эти первые девять вечеров, то, по всем признакам, думать с тех пор перестала. В итоге он сказал только, что если она и живет в Сан-Франциско, то найти ее будет практически невозможно.
Билли кивнул с видом человека, уже обдумавшего эту проблему.
– Помнишь, ты мне говорил, как мама любит фейерверки и как повезла нас четвертого июля в Сьюард специально смотреть большой фейерверк?
Эммет не помнил, чтобы рассказывал об этом брату, и, учитывая все, не представлял себе, чтобы у него возникло такое желание. Но отрицать сейчас не мог.
Билли взял последнюю открытку – со строгим зданием и фонтаном. Перевернул ее и провел пальцем по словам матери.
«Это Дворец Почетного легиона в Линкольн-парке в Сан-Франциско, и каждый год четвертого июля здесь устраивают один из самых больших фейерверков в Калифорнии!»
Билли посмотрел на брата.
– Там она и будет, Эммет. На фейерверке у Дворца Почетного легиона. Четвертого июля.
– Билли… – начал Эммет.
Но Билли, услышав скепсис в голосе брата, энергично помотал головой. Он снова обратился к карте и провел пальцем по маршруту матери.
– Из Огаллалы в Шайенн, из Шайенна в Ролинс, из Ролинса в Рок-Спрингс, из Рок-Спрингса в Солт-Лейк-Сити, из Солт-Лейк-Сити в Или, из Или в Рино, из Рино в Сакраменто, а из Сакраменто в Сан-Франциско. И мы так же поедем.
Эммет откинулся на спинку и подумал.
Техас он выбрал не случайно. Куда ему с братом отправиться, он обдумывал тщательно и систематически. Он часами сидел в маленькой библиотеке Салины, листал альманах и тома энциклопедии, покуда вопрос, куда им ехать, не решился окончательно. Но Билли, в свою очередь, так же тщательно, так же систематически обдумывал вопрос и пришел к столь же ясному решению.
– Хорошо, Билли, я так тебе скажу. Положи-ка ты открытки в конверт и дай мне немного подумать над тем, что ты сказал.
На этот раз Билли энергично закивал.
– Это правильная мысль, Эммет. Это правильная мысль.
Собрав открытки в последовательности с востока на запад, он засунул их в конверт, надежно обмотал его красной ниткой и спрятал в вещевой мешок.
– Ты подумай немного над этим, Эммет. Ты поймешь.
Наверху, пока Билли занимался чем-то у себя в комнате, Эммет долго стоял под горячим душем. Закончив, собрал свои вещи с пола – то, в чем ехал в Салину и из Салины, – вынул из кармана рубашки пачку сигарет и бросил всю кучу в мусорное ведро. Подумав, бросил туда и сигареты и прикрыл одеждой.
У себя в комнате он надел рабочую рубашку, чистые джинсы с любимым ремнем и ботинки. Потом открыл верхний ящик бюро и вынул пару носков, скатанных в мячик. Развернул его и встряхнул один носок – из него выпали ключи от машины. Он прошел по коридору и заглянул в комнату брата.
Билли сидел на полу рядом со своим мешком. На коленях у него лежала синяя жестяная коробка из-под табака с портретом Вашингтона, а на ковре – расставлены столбиками серебряные доллары.
– Похоже, пока меня не было, ты еще несколько раздобыл, – сказал Эммет.
– Три, – ответил Билли, аккуратно положив монету на место.
– Сколько еще не хватает?
Билли пальцем показал на свободные места между столбиками.
– Тысяча восемьсот восемьдесят первого, девяносто четвертого, девяносто пятого, девяносто девятого, тысяча девятьсот третьего.
– Тебе уже немного осталось.
Билли кивнул.
– Но девяносто четвертого и девяносто пятого очень трудно найти. Повезло, что нашелся тысяча восемьсот девяносто третьего.
Билли посмотрел на брата.
– Ты думал о Калифорнии?
– Я думал. Но надо еще немного подумать.
– Правильно.
Билли снова занялся своими монетами, а Эммет второй раз за день оглядел его комнату – аккуратно разложенные на полках коллекции, самолеты над кроватью.
– Билли…
Билли поднял голову.
– В Техас мы поедем или в Калифорнию, я думаю, лучше всего нам отправиться налегке. Ведь мы начинаем как бы сначала.
– Эммет, я о том же думал.
– Правда?
– Профессор Абернэти говорит, что неустрашимый путешественник зачастую пускается в путь с тем немногим, что поместилось в его мешок. Поэтому я и купил вещевой мешок в магазине мистера Гандерсона. Чтобы тут же отправиться, как только ты вернешься. В нем уже все необходимое.
– Все?
– Все.
Эммет улыбнулся.
– Я пошел в сарай, проверю машину. Хочешь со мной?
– Сейчас? – удивился Билли. – Постой. Подожди секунду. Не иди без меня.
Тщательно разложенные в хронологическом порядке монеты Билли сгреб и стал торопливо ссыпать в коробку. Потом закрыл крышкой, положил коробку в мешок, а мешок надел на плечи. И первым стал спускаться вниз, к двери.
Когда они шли по двору, Билли обернулся и сообщил, что мистер Обермейер повесил замок на сарай, но Салли взломала его монтировкой, которая лежала у нее в кузове пикапа.
И в самом деле, петля – все еще с замком – свободно висела на винтах. Внутри было тепло и стоял привычный запах скота, хотя самого скота на ферме не держали с тех пор, как Эммет был мальчиком.
Эммет приостановился, чтобы глаза привыкли к сумраку. Перед ним стоял новый трактор «Джон Дир», а за ним видавшая виды жатка. Эммет зашел в глубину сарая и остановился перед громоздким предметом под брезентом.
– Мистер Обермейер снял брезент, но Салли помогла мне снова натянуть.
Эммет взял брезент за угол и потянул обеими руками. Брезент лег кучей к его ногам, и там, на том же месте, где Эммет оставил его пятнадцать месяцев назад, стоял голубой седан – «студебекер лэнд-крузер» сорок восьмого года выпуска.
Эммет провел ладонью по капоту, открыл водительскую дверь и сел. С минуту он сидел неподвижно, положив руки на руль. Когда он купил машину, у нее уже было восемьдесят тысяч миль пробега, вмятины на капоте и дырки от сигарет на чехлах сидений, но шла машина ходко. Он вставил и повернул ключ зажигания и нажал стартер, ожидая послушного бурчания двигателя – но мотор молчал.
Билли, стоявший в стороне, неуверенно подошел.
– Сломалась?
– Нет, Билли. Аккумулятор разрядился. Так бывает, когда машина долго простаивала. Но это легко поправить.
Билли с облегчением сел на тюк сена и снял с плеч мешок.
– Эммет, хочешь еще печенья?
– Нет. Сам ешь.
Билли раскрыл свой мешок, а Эммет вылез из машины, зашел к ней сзади и открыл багажник. Теперь крышка багажника загораживала его от брата. Он стянул войлок с запасного колеса в углу и провел рукой по шине. Наверху, как и обещал отец, лежал конверт с его именем. В конверте записка рукой отца.
«Еще одно послание, но от другого призрака», – подумал Эммет.
«Милый сын,
когда ты будешь читать это, ферма, я думаю, уже отойдет банку. Так что ты можешь рассердиться на меня или разочароваться во мне, и я тебя за это не осужу.
Ты был бы изумлен, узнав, сколько оставил мне отец после себя и сколько оставил отцу дед, а деду – мой прадед. Не только акции и облигации, но и дома, и картины. Мебель, посуду, членство в клубах и обществах. Все эти три человека были преданы пуританской традиции искать одобрения в глазах Господа за то, что оставляют своим детям больше, чем было оставлено им.
В конверте ты найдешь все, что я мог вам оставить – два наследства, одно маленькое, одно большое, оба кощунственного свойства.
Я пишу это не без стыда, сознавая, что в той жизни, какую я вел, я нарушил добродетельную традицию бережливости, установленную моими предками. Но в то же время испытываю гордость от сознания, что ты с этим скудным наследством несомненно достигнешь большего, чем я достиг, унаследовав богатство.
С любовью и уважением,