Страница 10 из 17
Глава 7
Отголоски прошлого
После отъезда мужа у Лебедяны всё валилось из рук. Заслышав шум, она тут же выбегала из дома, посмотреть, не приехал ли Ратислав. Она никогда не называла его тем, другим, именем, что связывало его с прежней жизнью. Больше всего молодая женщина хотела, чтобы он вернулся и всё вновь было, как прежде. Теперь она поняла, зачем Акилина наказывала ей продолжать давать мужу дурманящий разум настой. Это помогало сохранить привычный быт и уберечь Ратислава от опасности.
От мыслей о том, что муж уехал к своим родным, Лебедяне становилось не по себе. Перед отъездом он так и не рассказал ей о своём прошлом. Она не знала, был ли её Ладо женат, имел ли детей. Ещё беспокоили слова о том, что Ратислав не может сказать правду о себе, так как это опасно. Женщина вспоминала предсказание знахарки, что будет её муж знатным человеком. Но уже не желала этого, понимая, что никогда не станет ему ровней.
Мысль о том, что Ратислав сейчас встречается со своими родителями и, возможно, первой женой, не давали Лебедяне покоя. В их селении никто из мужчин не имел двух жён. И она не представляла для себя такой жизни.
«Что будет с нашими детьми? Как их примут родители Ратислава? Как они отнесутся ко мне?» ― думала она.
О том, что родителей мужа уже нет в Яви, женщина не знала.
Дни проходили в томительном ожидании, и, когда за окнами раздалось ржание уставшего коня, Лебедяна выбежала во двор, не чуя своих ног. Она увидела, как муж спрыгнул на землю, привязал коня, налил тому воды и направился в дом. Уже подходя к порогу, он заметил, что его встречает жена.
Её глаза были полны мольбы и надежды, Лебедяна смотрела на Ратислава, ища ответы на свои вопросы, пытаясь почувствовать, с какими вестями он вернулся и что он нашёл в родной семье.
Ратислав остановился. Полные любви глаза женщины льстили его самолюбию, ущемлённому Цветаной, но где-то внутри болело и чувство вины. Молодая женщина горячо обняла его, прильнула всем телом и начала гладить голову, плечи, будто не веря, что муж на самом деле вернулся.
В её поведении была такая разительная разница с тем, как встретила его Цветана, что княжич даже задумался, а на самом ли деле первая жена ждала его. Но быстро отбросив эти мысли, как оскорбляющие честь княжны, он всё же обнял Лебедяну. Она пахла привычным ему домом, напоминала о счастливых днях, проведённых вместе.
Мужчина прошёл в дом, и сыновья бросились к нему. Он обнимал детей и понимал, что здесь ему рады гораздо больше, да и сам он в этом доме чувствовал себя комфортнее. Никто не ждал от него подвигов, и все любили просто за то, что он есть.
Кое-как уложив детей, которые не хотели отходить от отца, Лебедяна подарила мужу столько нежности, что он не смог от неё отказаться. Молодая женщина ничего не спрашивала, она просто возвращала себе внимание мужа и была этим счастлива.
Я шла по селению, направляясь в дом матушки. Каждый раз, приходя сюда, я окуналась в воспоминания детства: видела образ отца, своё отрочество, игры и ссоры с братом. Хотя мой брат давно возмужал и стал полноправным хозяином дома, он оставался для меня младшим.
На пороге дома меня встретила жена Грислава. За прошедшие солнца она изменилась: рождение детей округлило фигуру, заботы по дому огрубили руки, и только сердце осталось таким же благодарным тем людям, что приютили её в трудный момент.
Сын, с которым она сбежала к нам из другого селения, был уже совсем взрослым отроком. Вовсю помогал Гриславу и не знал иного отца, кроме моего брата. А в глазах Весняны я видела уважение и любовь к мужу. Мой брат отвечал ей взаимностью.
Порой мне хотел напомнить ему об обидах, что он питал ко мне несколько солнц подряд, когда считал, что из-за моего бегства к колдунье и последовавшей из-за этого гибели нашего отца он пропустил свадебный месяц, и его лю́бая девица была просватана за другого. А ведь я говорила ему тогда, что в Яви есть другие девы, что подходят ему в жёны. И сейчас та, первая, уже давно ушла в Навь, не справившись с очередными родами. А его Весняна была жива и здорова.
Но брат был далёк от подобных рассуждений, и я анализировала его жизнь молча, получая подтверждения словам бабушки, сказанным давным-давно. Весняна встретила меня приветливо, сказала, что матушка моя ушла в лес навестить колдунью, а Грислав работает во дворе.
Я порадовалась, что отношения матушки и бабушки с каждым солнцем становились всё ближе. Они будто навёрстывали то время, что были разлучены и не общались. Я знала, что матушке было очень сложно справиться со своим стыдом за то, как она относилась к ведунье первую часть своей жизни. Как она осуждала свою родную мать, не зная о кровной связи. Но это всё было позади, и старшие женщины моей семьи хорошо ладили. Силы начали оставлять бабушку, и мы с матушкой по очереди ходили к ней, чтобы помочь. Но жить в наших домах ведунья отказывалась.
Я поговорила с Весняной, и уже собиралась уходить, когда заметила, что её дочка грустна и тиха. Я подошла к ней и присела рядом. К девочкам у меня было особое отношение. Ведь их судьбы часто были сложнее жизни сыновей.
Погладив её по голове, я заглянула в глаза.
– Что с тобой? ― спросила я.
– Больно, ― ответила девочка, сжимаясь всем телом.
Я посмотрела на Весняну.
– Жалуется второй день, ― ответила она.
– А что за мной не послала? ― покачала головой я.
– Думала, что дочка съела что-то не то, ― ответила её мама, ― у неё и раньше такое бывало, само проходило.
Но я видела, что дело не в еде. Уложив девочку на лавку, я несколько раз провела руками над ней, охватывая её тело с головы до ног. Так я соединялась с человеком перед началом исцеления, начинала видеть проблемы, слышать послания тела.
Голова и живот девочки ощущались мной как ровный поток солнечного света, здесь всё было гармонично. От этих частей шло тепло, и на кончиках моих пальцев чувствовалось лёгкое покалывание. А вот в районе груди племянницы было не так хорошо. Там появлялось ощущение холодного потока воздуха, рукам становилось зябко, и под ними был будто плотный шар.
Я спросила у девочки, где именно болит. Она показала на то место, которое отдавало холодом.
Сосредоточившись на ощущениях, идущих от центра груди, я задала себе вопрос: откуда идёт хворь?
Некоторое время перед глазами была пустота. Я видела лишь полные страха глаза девочки, когда её сердечко в очередной раз сжималось, причиняя ей боль. А потом я увидела картины давнего прошлого и даже сразу не поняла, что передо мной за люди и как они связаны с хворью ребёнка.
Мне предстала картина разрушенного селения, полыхающие дома, крики людей, воины на лошадях, обрушивающие удары тяжёлых мечей на головы местных жителей. И среди этой суеты стояла молодая женщина, совсем ещё юная, прижимая к своей груди маленького сына.
Она смотрела на пламя огня, объявшего её родной дом и дом мужа. Видела, как матушка погибает от рук захватчиков, знала, что защитить её некому, так как все взрослые мужчины ушли в войско князя и пали рядом с ним. Младший брат мужа, ещё моложе её, пытался защитить её и племенника, но упал, погубленный ударом иноземного воина. Падая, он укрыл собой молодую женщину и её сына.
Я с тревогой взглянула на Весняну. В её глазах была тревога за дочь, а за ней пустота. Вглядываясь в душу женщины, я поняла, что та часть её, что пережила этот кошмар, заморожена. Ей сердце заледенело и осталось в той трагедии, настигшей её родное селение и близких людей.
Она жила дальше, смогла добраться до наших земель. Ведь завоеватели посчитали её погибшей под телом родича и больше не обращали внимания. Но душевная рана не зажила. Она была лишь скрыта, загнала в дальний угол воспоминаний, иначе боль потери сжимала её грудь и не давала дышать. Точно также себя сейчас чувствовала её дочь: её грудь сжимала боль и мешала сделать вдох.