Хранительница

– Не знаю. Здесь время по-другому идет. Я сначала пытался считать, а потом плюнул. Да и зачем? Вот спроси, сколько здесь живут?

– Сколько?»

Он улыбнулся:

– Двести Рита. Двести лет – он поднял указательный палец вверх – И это в среднем.

Я от удивления рот открыла. —Как такое возможно?

Игнат довольно кивнул головой:

– Возможно. Так что, это там дома ты женщина бальзаковского возраста. Здесь ты совсем молоденькая девка на выданье – со смехом закончил он.

– Скоро сваты попрут. Выбирай себе на здоровье.

Ну не фига ж себе. Двести лет. Нет, ну так то, если порассуждать, то дома и экология, и загазованность, и химическое оружие, и катастрофы опять же.

– Игнат, а обратно можно как-то?

– Можно, наверное. Тут одну с попутным ветром принесло много лет назад, визжала всю дорогу до столицы, как поросёнок резаный. Сопровождающие чуть не оглохли. Что уж она там, в столице устроила, не знаю. Но говорят, турнули пинком под зад отсюда – со смехом закончил он.

– Представь, что она дома рассказывала? Что была в другом мире – смеялась я.

–В психушку загремела наверно – подхватил Игнат.

Ох, как много о чём мне есть подумать. И опять какая- то далёкая мысль, будто хочешь вспомнить что-то, да не можешь.

Мы с Линой в это время закончили нарезать вяленые фрукты.

– Теперь смешиваем с мёдом и катаем шарики, потом раскладываем на доски – Лина кивнула головой.

Мы с Люсеттой пошли в холодник ставить сладости.

– Люсетта, можно я вас как Игнат, Люсей звать буду? Мне ваши имена трудно запоминаются.

– Зови Рита. Гринат приучил уже – смеясь, сказала она.

– Теперь только на Люсю и отзываюсь. А бывает проникновенно так скажет, Люсьена мол ты моя – приложила ладони к груди —Сердце так и заходится.

– Рассказал уже как воспитывала?»

Я кивнула.

– Ты, давай не торопись с выводами, успеешь ещё назад домой вернуться. Не просто же так тебя сюда отправили.

– Подумать нужно – медленно ответила я – Сначала детей пристрою. Ответственность взяла за них. Я их спасла, мне их в хорошие руки сдать нужно.

Вечер закончился в неспешных разговорах. Я прикладывала к лицу холод, чтобы унять опухоль. Да куда там, глаз совсем закрылся, могла видеть мир только одним. Красавица в общем.

***

На следующий день, проведя его, как говорится, в трудах праведных, позвала животных и детей, взяла грязные вещи, и мы пошли к озеру. Игнат, увидев нашу процессию, крикнул в след:

– Ты не балуй там, давай. Без приключений обойдись.

– Полностью с вами согласна. Самой уже надоело встревать в разные истории. Отдохнём немножко, да и подумать мне нужно.

Он кивнул головой.

Накупавшись вдоволь, мы с детьми улеглись на траву. Животные убежали в лес.

– Рита, с нами что теперь будет? – Марк как старший из детей задавал правильные вопросы, беспокоясь о своей судьбе.

– Игнат Петрович должен был выяснить, где ваш родственник живет, Марк. Не волнуйся пока что. Ты сам как настроен? Останетесь у родни? Или мысль бежать в столицу еще не оставила тебя?

– Сестру не оставлю одну. Один я у неё остался. Не могу бросить. Мамка говорила: «Чтобы ни случилось, вы брат и сестра, помогайте друг другу, когда меня не станет». Никто и не думал, что её не станет так скоро.

Он опять загрустил.

– Ничего, Марк, все будет хорошо. Мне ведь в столицу нужно идти, даже если нам не пути, я вас не брошу. С вами пойду.

Дети с надеждой смотрели на меня. Я кивнула:

– Вместе пойдем. Вас пристрою, потом свои проблемы решать буду. Домой всё же вернусь, наверное – почему-то, на глазах навернулись слёзы.

Я повернула к ним голову:

– Не забудете меня? – смотрела на них с грустной улыбкой, словно запоминая их лица.

У Лины сойдёт с щёк детская округлость, черты лица чуть заострятся. Детские, ещё доверчивые голубые глазки, с высоко поднятыми соболиными бровями, обещают свести с ума не одного парнишку. Красивая девчонка вырастет, видно мать красавица была.

Я перевела взгляд. У Марка возле губ пролегла еле заметная упрямая складочка, когда он сжимает рот, ямочка на подбородке становится еще видней. Молодец пацан, вырастет, настоящим мужчиной будет. У меня он вызывал невольное уважение, мужественно переносит тяготы и рассуждает совершенно не по-детски. А самое главное, не боится брать на себя ответственность.

Дети смотрели серьезно, хмуря брови. У Лины скривился рот и из глаз потекли слёзы. Тут уж и я не удержалась. Мы обнялись с ней и ревели в три ручья, вскоре и Марк присоединился к нам. Будущим красавицам и настоящим мужчинам тоже нужно поплакать.

Постепенно наши всхлипы начали стихать. Я утерлась рукавом:

– Ё-моё. И так опухшая, теперь вообще красота писаная.

Лина обняла меня, прижимаясь щекой:

– Ты красивая. И добрая.

Я хмыкнула. Устами ребёнка глаголет истина. Раз так, то умываться и постирать ещё нужно, иначе я потом грязь и зубами не отгрызу. Подхватила Лину на руки и с криком «Держись!» со всего маху прыгнула в воду. Она тоненько пищала. Марк побежал за нами. Мы брызгались, играли в догонялки. Уставшие дети выбрались на берег обсохнуть. Расплетая волосы, я подняла глаза к небу, тихо шепча молитву:

– Господи, не оставь детей без твоей помощи. Пусть у них всё будет хорошо. Пусть у них будет новая мама, которая полюбит их от всей души. Полюбит ни за что-то, а просто такими, какие они есть.

И как-то сердце сжалось. А если… Как много этих «если».

А за себя не буду просить. Я взрослый человек, разберусь как-нибудь. Хранительницу, наверное, здесь просить нужно, а не бога? Запуталась, честное слово. Подняла лицо наверх:

– Я уж к кому привыкла обращаться, к тому и обращаюсь. Не обессудьте уж. А вы там сами разберитесь по инстанциям, так сказать. Главное, чтобы детям помогли.

Я вздохнула и тряхнула головой. И услышала еле доносимый смех сверху. Прислушалась. Послышалось? Конечно, послышалось. Дети задремали на траве, обнявшись. Вот и хорошо, пусть отдохнут. Взяла свой спортивный костюм и наклонилась, окуная его в воду.

***

Сосредоточившись на стирке, яростно терла костюм. Вот не могла раньше озаботится этим вопросом? Копоть прочно въелась в ткань, землю с травой тоже не просто удалить. Оставив костюм в воде размокать, разогнулась, окидывая взглядом окрестности. Хорошо-то как. Я даже замурлыкала песенку. Сначала тихо, потом голос набрал свою силу и полилась песня. От удовольствия я зажмурила глаза, наслаждаясь теплым летним деньком. Очнулась только тогда, когда справа сзади раздалось ласковое: «Красааааавицааааа»

Я резко замолчала. И медленно повернулась.

– Ох, ёпт! – молодой симпатичный паренёк, отшатнувшись, опрокинулся назад и в таком положении, помогая руками и ногами, отползал от меня, как паук.

Я даже обиделась. Ну не красавица я, зачем же так реагировать то? Я понимаю, что мой вид сзади и спереди весьмааа отличается.

Парень посмотрел куда-то в сторону. Я обернулась и обомлела, открыв рот. Господи! Это где ж такую красоту выращивают?

Передо мной стоял отряд крепких высоких мускулистых мужчин. У некоторых в руках было оружие- мечи разных размеров. Я прямо застонала мысленно, ну кто меня просил лезть вчера за мёдом. Не могла потерпеть годик-другой. Тааакие мужчины, а у меня вся рожа опухшая. Я прищурила оставшийся целым глаз, разглядывая их.

Они не остались в долгу. Кто-то ухмылялся, кто-то хмурился. Чуть впереди отряда стоял высокий чернявый мужчина, волосы до плеч. Он внимательным цепким взглядом осматривал открывшуюся его взору картину. Между бровями пролегла глубокая складка, губы поджаты, а на подбородке ямка. Я хмыкнула, это здесь мода такая на ямочки?

Кривой неровный шрам слева пересекал бровь, разделяя её пополам, спускался по виску и скуле, заканчивая свой путь в уголке нижней губы. Когда он поджимал губы, шрам слегка натягивался и казалось, что он усмехается.