Страница 12 из 21
Насколько же отличается народ в мирную пору и во время войны. Война для народа как бросание монеты о мраморную плитку[57]; хотя я ненавижу войну, мне кажется, что трудно найти лучшее испытание. Я вспоминаю, что думал о Франции долгие годы. Сегодня мне понятно одно: качества, которые умиляют в мирное время, которые высоко ценятся, эти французские качества губительны во время войны. В мирное время они забыли о войне, во время войны они не смогли забыть о мире. Уже смеркалось, когда мы въехали в какой-то городок. Улицы забиты военными, у домов полно людей. Один мужчина махал рукой солдатам и радостно кричал: C’est signé, c’est signé![58] Я подошел к нему. Оживленно, как об очень радостном событии, он рассказал мне о подписании перемирия с Германией и Италией. Военные действия должны прекратиться в 1.35 ночи. Тем временем по улицам продолжают двигаться машины и армия. Сообщение о прекращении огня распространилось мгновенно. Возникло радостное возбуждение. Горожане сидели на окнах или стояли у дверей и, улыбаясь, махали солдатам. А те ехали, напевая и играя на губных гармошках. Прекращение огня будто приободрило их, придало им уверенности. Мне казалось, что они внезапно почувствовали себя так, будто им грехи отпустили. Герои, выполнившие свой долг до конца. В городке праздник. Бистро ярко освещены, двери широко распахнуты, алкоголь рекой и песни. И только в лучах света по-прежнему двигались черные силуэты автомобилей, пушек и вразброд идущих солдат.
Мы выехали из города, чтобы найти ночлег. Но повсюду полно военных. К нам подошли два пьяных солдата. Начали допытываться, кто мы. Здесь военная зона, и гражданским сюда нельзя. Я говорю, что мы поляки. И они начинают читать нам лекцию: вся война из-за Польши. Польша, вместо того чтобы договориться, перешла на сторону капиталистов и Англии, а Англия втянула Францию. Впрочем, здесь все написано. Один вытаскивает мятую листовку. Я хочу взять ее, но он упорно пытается прочитать ее вслух, хотя уже смеркалось. Что-то бормочет о международных трастах, о капиталистах, наконец заключает с бравадой: Fini – nous sommes trop intelligents pour nous casser la gueule…[59] Тадзио в ярости оттаскивает меня: «О чем вы собираетесь говорить с этими остолопами? Все то же, что и в Польше. Германия с одной стороны, Сталин – с другой, и крышка. Только к нам они пришли потому, что для такой писанины народ был слишком глуп, а здесь они „умные“, так и промокашки хватит».
Едем дальше в полной темноте. Фары включать нельзя, и все погрузилось в кромешную тьму. Только придорожные бистро, забитые пьяными солдатами, пышут светом, как доменные печи. Эдакая Сечь из «Огнем и мечом»[60]. Было уже за полночь, когда мы зарылись в сене. В сарае было электричество, и мы открыли бочки с вином. Тадзио посмотрел на часы и сказал: «Пан Б<обковский>, через пятнадцать минут штыки к ноге, оружие в штабеля и праздник моря». Голова у меня трещала от выхлопных газов и от рокота моторов.
Погода собачья. Из разговора с хозяйкой я узнал, что примерно в 3 км отсюда находятся большая ферма и дворец. Владелец – поляк, очень богатый, un millio
Из выступления Петена по радио следовало, что французам вообще нечем было воевать. На полмиллиона солдат меньше, чем в 1917 году, не говоря о разнице в вооружении. Петен перекладывает вину на англичан. Они прислали только десять дивизий. Теперь англичане решили воевать сами. Depuis la victoire, l’esprit de jouissance l’a emporté sur l’esprit de sacrifice. On a revendiqué plus qu’on n’a servi. On a voulu épargner l’effort; on rencontre aujourd’hui le malheur[63]. Наконец немного правды. Но Петен не сказал прямо, что это стало причиной поражения. Нет. «Слишком мало детей, слишком мало оружия, слишком мало союзников – вот причины нашего поражения». Чтобы никого не обидеть. А вообще все нормально. Жан Пруво[64] назначен верховным комиссаром пропаганды. Пропаганды чего?
После кофе я взялся за велосипед, надо было кое-что починить. Затем был подан обед. Отличный. Я ужасно объелся. После обеда дамы пошли прилечь, а я, воспользовавшись прачечной, выстирал все белье: свое и Роберта. Развесил стирку на чердаке дворца. Ужин тоже был прекрасный, после чего мы еще долгое время сидели и разговаривали с дамами. В польском имении на каникулах. Я сказал, что останусь здесь подольше и отдохну.
На завтрак кувшин кофе с молоком. Объедаюсь до тошноты. Все утро я провел в разговорах с хозяином. Он замечательный.
Никто ничего не знает, поэтому мы решили продвигаться дальше на юг. Французы с фабрики рассказали мне еще в Сюлли, что они, скорее всего, отправятся в Каркассон. Не говоря уже о деньгах, которые нам должны, меня тянет на юг. Дважды такая оказия не случается. Я решил продолжить путь, переждать, посмотреть, что дальше, а затем вернуться в Париж. А пока направление на Тулузу.
Женщины заботятся о нас, как матери; обед грандиозный. После еды я гладил. Прибыл французский отряд и разместился во дворце. У них были с собой граммофоны; играли, веселились. У одного из младших офицеров я выпросил отличную дорожную карту. Теперь можно будет ехать по ней. После разговоров с солдатами пришел к выводу, что вся война представляет собой прогулку немцев по Франции. Этот отряд никогда не был в бою. Улепетывали уже при виде (в бинокль) одного бронированного автомобиля.
57
Старинный способ проверки подлинности серебряной монеты.
58
Подписано! Подписано! (фр.)
59
Все кончено – мы слишком умны, чтобы нам били морды… (фр.)
60
«Огнем и мечом» (1884) – исторический роман Генрика Сенкевича (1846–1916).
61
Миллионер (фр.).
62
Глава майоратного имения.
63
«С момента победы дух наслаждения взял верх над духом самопожертвования. Мы чаще требовали, чем служили. Мы хотели сэкономить силы; сегодня нас встречает несчастье» (фр).
64
Жан Пруво (1885–1978) – французский медиабарон. С 6 июня 1940 года министр информации в правительстве Рейно, с 19 июня – верховный комиссар по делам пропаганды в правительстве Петена, 10 июля 1940 года подал в отставку.