Страница 2 из 15
– Ой! – всплеснула руками тётка в бигуди. – С цветами! Молодец!
Выхватила из Кирилловых рук букет и умчалась куда-то в глубь квартиры. Кирилл растерянно переступил порог и оказался в прихожей, в которой с потолка совсем по-деревенски свешивались косички златобоких луковиц, а вещи были разбросаны в беспорядке, и вдобавок пахло пылью и кислыми щами.
– Танькин хахаль пришёл! – тараторила где-то в глубине квартиры женщина, нисколько не беспокоясь о том, что её слова слышны и в прихожей. – Глянь, какой букет мне притащил! Может, богатый?
В последней фразе явно угадывалась надежда.
Кирилл посмотрел на Танечку. Танечка прятала глаза и стремительно пунцовела.
– Давай его сюда, жениха этого! – пробасил мужской голос. – Щас познакомимся!
Интонация была такая, что Кириллу, кажется, уже захотелось развернуться и уйти, но уйти он не успел, потому что тётка в бигуди стремительно ворвалась в прихожую, ухватила Кирилла за руку и увлекла его за собой.
– Мы сегодня немножко не в духе, – сообщила она вполголоса. – Так что вы уж осторожненько …
Танечка бессловесной овечкой плелась за ними следом.
Обладатель выразительного баса обнаружился на кухне, и почти всё пространство той кухни он один и занимал – такой был огромный. Шкафоподобный мужик двухметрового роста с большим «пивным» животом, в драной майке и заношенных спортивных штанах с оттянутыми коленками. Он как раз только что встал из-за стола, на котором присутствовали початая бутылка дешёвой водки, давно не мытый стакан, надкусанная луковица, краюха высохшего хлеба и две курицы – совсем не живые и уже даже ощипанные. Их вполне живой собрат-петух важно прохаживался по полу, но что-то подсказывало, что ходить ему осталось совсем недолго.
Танечка, которая только что впервые увидела своего «папу», испытала немалое потрясение. Всё происходящее мы снимали из своего укрытия из-за зеркального стекла. Я стоял рядом с нашим оператором и видел выражение лица девушки, но на неё, к счастью, никто не обращал внимания. Кириллу, например, совсем не до Танечки сейчас было.
– Ну, чё? – сказал папаша. – Знакомиться будем?
И протянул Кириллу свою ладонь-лопату.
Его жена в это мгновение за спиной муженька ухватила початую бутылку водки с явным намерением спрятать её куда-нибудь подальше, но не успела. Папаша отдёрнул руку, которую уже готов был пожать Кирилл, собрал её в кулак и тот кулак поднёс к носу своей супруги.
– Видала? Поставь на место!
Женщина смотрела на тот кулак как заворожённая. И Кирилл – тоже. Размеры кулака его впечатлили.
Вам знакомо выражение «пудовые кулаки»? Сразу представляется: они такие огромные, размером чуть ли не с человеческую голову, таким ударить по столу, и стол развалится. Представили? Так вот, у мужика были не пудовые, а двухпудовые кулаки. Ими можно было запросто забивать в грунт бетонные сваи. Что-то такое об этих кулаках женщина знала, наверное, потому что как загипнотизированная, не спуская с тех кулаков взгляда, медленно вернула бутылку водки на стол.
– Будем знакомиться, – как ни в чём не бывало произнёс мужик и снова протянул Кириллу ладонь-лопату. – Оглоедов моя фамилия. Отчим я этой дурёхе.
Последовал кивок в направлении совершенно деморализованной Танечки.
– А ты хахаль её очередной, да?
– Папа! – пискнула протестующе Танечка.
– Молчать! – рявкнул Оглоедов.
В шкафчике звякнула посуда. Петух испуганно метнулся в угол и спрятался за переполненным мусорным ведром.
– Разговорились, бляха-муха! – громыхал осерчавший Оглоедов. – Я вас научу политесу!
Кирилл смотрел на него со всевозрастающим волнением. Ничего подобного он увидеть не ожидал.
Проведя воспитательную работу в возглавляемом им коллективе, Оглоедов несколько успокоился, хотя градус его настроения, как было видно, так и не возвратился из зоны отрицательных величин.
– Ну, рассказывай! – сказал он хмуро, обращаясь к Кириллу.
– О ч-чём?
– Ты чё, заикаешься? – неприятно удивился Оглоедов.
– Нет, это я сегодня в первый раз.
– Ты смотри у меня, – туманно погрозил Оглоедов. – Не балуй, в общем. Так ты кто?
– Кирилл.
– Я вижу, что не Прасковья. По жизни ты кто? Приторговываешь? Или, может, в автосервисе?
– Я учусь.
– Студент?
– Студент.
– Ну, надо же! – сказал Оглоедов, впервые за время общения проявляя интерес к собеседнику. – На кого учишься?
– Буду специалистом по индоевропейским языкам.
– Переводчиком, что ли? – не поверил в близкое счастье своего собеседника Оглоедов.
– Нет, теоретические изыскания.
Судя по выражению лица Оглоедова, он так и не понял, что там к чему, но суть, как оказалось, уловил верно.
– Понятно, – протянул он, стремительно, на глазах, мрачнея. – Учёные-мочёные. Конференции-диссертации. Дырявые сапоги у жены и детки, которые никогда не видят шоколадных конфет. Потому что папка у них носит шляпу и очки, и если разобраться, то он самый что ни на есть никчёмный человек, даром что образованный.
– Ну, хватит! – пискнула Танечка.
– Цыц!
Осерчавший Оглоедов плеснул в стакан водки, заполнил его до краев, махнул водочку одним залпом и закусывать не стал. Наблюдаемая картина произвела на Кирилла неизгладимое впечатление.
– В общем, всё понятно, – резюмировал Оглоедов. – Кормить вас придётся до конца дней своих.
Вздохнул и сжал кулаки. Его жена предусмотрительно втянула голову в плечи и на всякий случай перестала дышать.
– Вот ты мне скажи, – вдруг задушевно произнёс Оглоедов, которого уже стала пробирать выпитая водка. – Чего вас всех в эту науку тянет, во все эти индийские языки, которые ты учишь, или как их там называют …
– Индоевропейские.
– Да плевать мне! – махнул своей лапищей Оглоедов, отчего по кухне пробежал лёгкий ветерок. – Вот чего вы все честно трудиться не хотите?
– Как наш папочка! – заискивающе подсказала из-за его спины женщина.
– Вот эту курицу, – Оглоедов взял куриную тушку и ткнул ею Кириллу прямо в лицо, – я честно заработал. Да, я на Рижском рынке … По мясу, в смысле … Рубщиком, в общем … Я университетов не кончал. Но на столе всегда есть что покушать. А если б я по научной части пошёл, к примеру, так семья б с голоду подыхала.
– А вот Танечке мы всё-таки дали образование! – счастливо закатила глаза женщина.
– Дали! – не разделил её счастья мрачный Оглоедов. – На свою голову!
Он так расстроился, что одним махом выпил ещё стакан водки.
– Что же он делает! – запаниковала Светлана, которая стояла рядом со мной в укрытии. – Напьётся и сорвёт съёмку!
– Ладно, прокормим как-нибудь, – сказал со вздохом Оглоедов. – Ты хоть его любишь, пентюха этого? – спросил он, обращаясь к «дочери».
Танечка, совершенно деморализованная, только кивнула в ответ.
– Главное, чтоб жили душа в душу, – всё с тем же мрачным видом произнёс Оглоедов. – А не то я устрою вам райскую жизнь!
С этими словами он на глазах у Кирилла легко оторвал курице голову и не глядя швырнул её в мусорное ведро. Его жена при этом явно уменьшилась в росте. Несчастная женщина, как казалось, с радостью покинула бы место происходящих событий, но в силу каких-то причин не смела этого сделать.
Кирилл выглядел неважно. Он жил совсем другой жизнью, нисколько не похожей на ту, которую он сейчас наблюдал. В той, знакомой ему жизни, были абонементы в филармонию, непременные подарки к Рождеству, белоснежная до неправдоподобия скатерть на обеденном столе, компакт-диски с Гайдном и Дворжаком, и непременные Кафка с Зюскиндом на книжной полке. Здесь же он обнаружил водку в замызганном стакане, пару уворованных на рынке дохлых кур, сшибающий с ног неистребимый луковый дух, аляповатый портрет полуголой девицы на стене и использованный презерватив на мусорной куче в углу.
– В общем, так! – рубанул ладонью воздух Оглоедов, отчего по кухне снова пронёсся ветер. – Решено! Любишь её – живи! С сегодняшнего дня ставлю на довольствие! Задарма тебя, едрёна вошь, кормить, конечно, не будем, ну да это всё фигня, отработаешь. С институтом с этого дня завязываем, будем делом заниматься. Нам учёных шибко много не надо, нам и Таньки учёной хватит. Таньку прокормим, это без базара, а ты ко мне в помощники пойдёшь. Работа – дело плёвое, тут даже человек с высшим образованием справится. Ноги направо, кишки налево, субпродукты в продажу. Гы-гы-гы!