Страница 33 из 36
— И потому у тебя олений вид и засос на шее? Дорогуша, ты не в мелодраме, зачем такие сложности?
Иногда мне хотелось её ударить по идеальному лицу, но драка ничего бы не решила. Бойцом она была прекрасным, что в детстве, когда исправно ломала мне кости, что сейчас. На тонких пальцах красовались персти, заменяющие кастет. Карина снимала их только чтоб заменить. Её удар был бы неприятен.
— Не твое дело, — я почувствовала себя школьницей, которую она застала целующейся за школой со старшеклассником.
— Разумеется, ведь это не мне смотреть на твои сердечные страдания всю дорогу, а потом оправдываться, что это не я разбила твое сердечко, потащив бедную тебя за шкирку домой.
Возразить было нечего. Карина затащила меня в небольшой ресторанчик. Мы сели в самом углу. Мое напряжение возрастало, пальцы стали снова мелко подрагивать. В заведении было светло, обстановка сильно отличалась от мест, в которых бывают обычные охотники. Ценники больше походили на арендную плату. Среди бархатные коричневых диванов и вышколеных официантов сестра была своей. Она была частью этого мира, легко плывя в мутных водах.
Я могла надеть дорогую одежду, нацепить маску высокомерия, никто не заметил бы фальши, если бы не знал куда смотреть. Карина заказала кофе с пирожными, которые я обожала в детстве.
— Ты будешь следующей.
Карина даже не моргнула, согласно кивнув. Мы все знали, что после смерти матери титул перейдет ей. Завещание могли еще не оглашать, но все было решено. Она единственная, кто подходил на эту роль. Единственная из нас, кто готов был положить свою жизнь, будущее на алтарь и уничтожить себя. Участь незавидная, и я сочувствовала ей. По правилам ей нужно будет родить ребенка. Неважно от кого, но младенец был необходим. Вика ограждала своих детей от охоты, и не позволила бы им в будущем занять место главы семьи.
Ребенка еще не существовало, но я скорбела по его судьбе. Ему предстояло незавидное будущее наследника. Нас не останется, он станет прямым продолжением рода. У него не будет выбора.
— Прости.
Рядом не было никого, зал был пустым, и я потянувшись, взяла сестру за руку. Она сжала её в ответ, криво улыбнувшись. Карина была бунтарем, в юности делала все, что доказать матери, что семейный титул для неё ничего не значит. Она сбегала каждый месяц, удержать её было невозможно, и находилась она только когда попадалась полиции. Теперь её было не узнать. Карина не играла, не притворялась, она смирилась с судьбой. Позволила тьме вылезти наружу, с каждым днем становясь все большей копией матери.
— Все случилось внезапно. Инсульт, — она впервые говорила о том, что случилось, я и слушала, боясь спугнуть, — оформление всех документов займет несколько недель. Пока мы остались без главы семьи… Стоило врачу записать время смерти, как родня принялась названивать. Бояться, что их лишат ежегодного финансирования.
К нам подошел глава службы безопасности нашей семьи. Егор казался еще больше, чем в прошлую нашу встречу. В прошлом миловидное лицо рассекало множество шрамов. В черном костюме, коротко стриженный, он вызывал невольное чувство страха даже у нас.
Он что-то тихо сказал, и Карина улыбнувшись, махнула рукой. Сестра позвала за собой, и я уже решила, что мы вылетаем, но на выходе я остановилась. Захотелось развернутся, бросится обратно. Не уезжать. Тело окаменело. Карина прошла вперед, к самолету. Егор смотрел на меня, готовый в любой момент тащить силком.
Голоса отдалились, я смотрела на сухой асфальт, палящее солнце отражалось от частного самолета. Это место не было моим домом, но тут я могла быть самой собой. Не было условностей, правил и долга. Можно было просто быть. Выглядеть так, как хотелось, быть с теми, с кем хотелось. Я сделала шаг, но от голоса за спиной сердце сжалось.
— Серьезно? Вот так?
Вопреки всему хотелось засмеяться от абсурдности ситуации. Словно в самой дешевой мелодраме я обернулась, и ветер растрепал волосы. Какая банальность! Никогда не думала, что в своей жизни попаду в подобную ситуацию, но вот она я, собирающаяся на самолет, и Дин Винчестер. То, что взгляд его не предвещал ничего хорошего для моей шкурки, лучше опустить.
Неужели успел прочитать письмо? Сделав глубокий вдох, пошла к нему, чувствуя как ноги тяжелеют. Вывод напрашивался сам собой. Мелодрамы врут, и когда один пытается сбежать, оставив только записку, второй будет в ярости. Никаких нежностей и признания в любви.
— Неловко как, — пожала плечами я, пряча взгляд.
Сейчас я как никогда ощущала себя маленькой по сравнению с охотником. И могла точно сказать, Егор был не самым пугающим мужчиной, которого я сегодня успела встретить.
— Что это за хрень?
Второй раз за день, ответить мне было нечего. Все это была та еще хрень. По всем фронтам.
— Ты зол на меня, — констатировала я очевидный факт, — значит, прочел записку?
— Ты о том клочке бумаги под дверью? Очень мило, что ты решила попрощаться. Опаздывала, наверное.
— Дин, — я оглянулась. Карина не обращала внимания на нас, что-то обсуждая по телефону, зато Егор смотрел в упор, — может поговорим внутри?
Я не дожидалась ответа, пройдя в зал ожидания, стремительно наполняющемуся людьми. Найти безлюдное местечко за двумя пальмами было сложнее, чем казалось. Сев, принялась быстро собирать мысли в кучу. Дин сел рядом, и разговор начинать не спешил, ведь в конце-концов я сюда его притащила. Да, и объясняться нужно было мне. Сняв с пальца фамильное кольцо, впервые за много лет, прокрутила его перед собой.
— Дело не только в том, откуда я и почему сюда приехала, — я представила, что говорю с кем-то другим, обезличенным, — Я рассказывала, что моя семья охотится много поколений. Это так, но все куда сложнее. Мы уже давно, очень давно стали больше дипломатами. Мир огромен, и в нем у нас есть свое место. Так получилось, что оно намного выше, чем у других. Намного. Мои предки служили при царских домах, были охотниками для самых высокопоставленных лиц. И те нам благоволили.
— Значит, денег завались, — подытожил охотник, смотря на меня, едва ли моргая, — понятно.
— Ты имеешь право злится, — начала издалека, присаживаясь на стул.
— За все время ты даже не упомянула, что родилась в золотых пеленках.
— Не припомню, чтобы у меня просили показать паспорт, — хотелось обидеться, но не выходило, — и, справедливости ради, мы не были настолько близки…
— Мы были близки, черт возьми!
Я вздрогнула, подняв глаза на мужчину. Его глаза расширились от гнева, губы тоньше нитки. В его глазах был огонь, ярость и отголоски обиды. Меньше всего я хотела задеть его, наивно полагая, что мое решение отразится только на мне. Мучится от своей глупости я была готова, но тянуть за собой другого… Нет.
— Поэтому и молчала, — признание сорвалось само собой, и на душе стало легче, словно с шеи слетел шипастый ошейник.
— Что?
Повернувшись к нему полностью, сложила руки на коленях. Люди редко показывают другому свои слабости, нас же всегда учили, что никто никогда не должен видеть твоих слабостей. Даже, если это твой муж, твои дети. Нужно быть скалой, непробиваемой, чтобы окружающие думали, что мы на эмоции не способным. Мать учила, что все вокруг враги, и любой, кого ты подпустишь к себе, вонзит в тебя нож. И повезет, если это будет метафорический нож.
Жить так я не хотела и добровольно подставила себя под удар, приготовившись тут же поплатится за легкомыслие.
— Скажи, если бы я рассказала тебе раньше, то осталось бы твое отношение ко мне прежним? Знай ты, что моя семья у всех ассоциируется с кланом. Что моя мать графиня, с репутацией маньяка? У нас закрытая семья, про нас ходит куча слухов, каждый страшнее прошлого, — в горле пересохло, но я продолжала, боясь, что больше не будет шанса объяснить, — У вас есть доступ к файлам Американских хранителей и вы бы не заглянули в них? Мы создавали себе репутацию на чужих костях, мои предки заставили других бояться, и что бы вы прочли? Что бы обо мне подумали? Дали бы мне шанс? Дома мы погрязли в своих образах, но здесь… Я хотела, чтобы смотря на меня не видели семью за моей спиной.