Страница 2 из 9
Но сон не приходил.
Это стало нормой. Лежать в ночной темноте, до боли вслушиваясь в происходящее за окном. В каждый шорох. В каждый стук. Прислушиваться к ощущениям – не кажется ли, что кровать под обманчиво расслабленным телом чуть дрогнула. Что по стене пробежала вибрация, а чашки и ложки в ящике на кухне задребезжали. Переворачиваться на бок и снова возвращаться назад, на спину. Потому что оба уха слышат лучше, чем одно, не закрытое подушкой. И лишь когда обессиленный организм сам, от усталости, перейдет в автоматический режим, ненадолго провалиться в беспамятство. Но даже в нем ждать и слушать. Слушать и ждать. Нового прорыва земной коры. Нового удара.
Когда это случилось впервые, паника накрыла город Н. плотнее, чем вырвавшаяся из-под земли тефра – смесь газов, пыли и пепла. Беспросветная, иррациональная, животная – паника в тот вечер нанесла гораздо больший урон, чем незначительные повреждения линии электропередач и водоснабжения. В тот самый-самый первый раз самой разрушительной оказалась паника. И во второй. И в третий. Лишь после того, как пробуждения Кракена стали частыми, а на панику не осталось сил, удалось выстроить четкую, отлаженную систему действий населения. Только вот население к тому моменту сократилось на треть. Кто-то навсегда ушел после первых прорывов. Кто-то спешно выехал в спокойные регионы.
А остальные ждали чуда. Каждый новый день. Каждое мгновение. Верили в то, что «это в последний раз». В пресловутое, такое всеми избитое «все будет хорошо». Еще было «мы непременно справимся» и «самое страшное мы уже пережили». Верили тихо, чтобы не сглазить. И громко, в каждом разговоре с каждым соседом. Верили так по-разному и в то же время так одинаково. И ждали, ждали.
Будильник прозвенел как всегда неожиданно. Как будто только и дожидался момента, когда глаза едва закроются. Марина с трудом отлепила себя от плоскости кровати и поплелась в ванную. Надя еще спала. Блаженным детским сном, в котором единороги и радуги, чудеса и волшебство. Марина была бы рада даже обычному сну. Без единорогов. Вообще без сновидений. Для нее чудом с недавних пор стал полноценный, глубокий сон. Но сна не было. Как и чудес.
Лишь когда завтрак стоял на столе, Марина разбудила дочку. Та поднялась быстро. И собралась еще быстрее – ожидание похода на мамину работу было лучшим мотивом для пробуждения и сборов. Спустя полчаса два космических человечка – в комбинезонах, респираторах и защитных очках – уже шагали к автобусной остановке сквозь серость полузимнего утра.
«До Нового года осталось пять недель».
Надпись на одном из рекламных экранов пробивалась фиолетовым неоном даже сквозь туман. Автобус пришлось ждать пятнадцать минут.
– Проходим, скорее! На том конце города дрожь началась. Не задерживаемся! – Водитель кричал сквозь респиратор, подгоняя нерасторопных пассажиров.
Народ засуетился. Начал напирать. Послышались нервные вскрики и ругань. Марина беспомощно огляделась – они с Надей стояли практически в хвосте очереди, а автобусное нутро стремительно заполнялось. Надя прижалась к матери и замерла. Очередь продвигалась медленно. Водитель ругался все громче, несмотря на респиратор.
– А ну! Дорогу! Мать с ребенком! – раздалось громогласное где-то над головой.
И в следующий миг Надя взмыла над толпой. Марина с трудом развернулась. Высокий мужчина посадил Надю на плечо и тараном двинулся вперед, раздвигая людскую массу своим телом. Со всех сторон послышались недовольные выкрики. Но великан не обращал на это никакого внимания. Марина ринулась следом, пока толпа за спиной нежданного спасителя не схлопнулась.
– Вот так! – Мужчина водрузил Надю на верхнюю ступеньку. Помог Марине взобраться следом и отошел.
Заскочившие следом тут же оттеснили Марину вглубь салона, не дав толком рассмотреть, кто это был. Все, что она запомнила, – спина, обтянутая черной курткой, без каких-либо опознавательных знаков. Автобус тронулся с места, а Марина оставила всякую надежду высмотреть неизвестного супермена в толпе.
«Поблагодарить бы…» – мысль вспыхнула и тут же погасла. В полном обмундировании понять, кто скрывался за респиратором и черным пуховиком, было невозможно.
– Мам, а нас дрожь не догонит? – Надя сняла респиратор и очки. Последние в автобусе сразу же запотевали.
Ребенок с интересом разглядывал угрюмых жителей, всех, как один, напуганных словами водителя. Дрожь – предвестник очередного прорыва. И даже несмотря на оповещение, что разослала служба безопасности накануне, каждый ждал чуда.
– Маску надень! – тут же шикнула Марина. И чуть мягче добавила: – Не догонит. Дрожь далеко. Мы успеем доехать до завода!
Марина постаралась придать голосу как можно больше уверенности. Даже несмотря на полное ее отсутствие в душе. Наде об этом было знать не обязательно.
До завода, где Марина работала начальником центра мониторинга качества, доехать действительно успели. Равно как успели раздеться, провести две планерки и забежать к директору.
– Сад закрыли? – Пожилой усатый мужчина с седыми волосами и бесконечной усталостью в глазах кивнул Марине и подмигнул Наде.
Та разулыбалась, довольная, что ей разрешили пройти в кабинет директора.
– Да, Петр Иванович. В смысле нет. Некуда было…
– Не оправдывайся. Главное, в цеха не бери, сама знаешь!
Марина замялась. Знать-то она прекрасно знала всю технику безопасности. Вот только куда деть пятилетнего ребенка посреди огромного завода, когда в любой момент может сработать сигнал к эвакуации? Директор нахмурился и тяжело вздохнул. Затем поднял трубку и нажал на несколько клавиш.
– Василич, зайди ко мне! Дело есть.
Марина просияла. Николай Васильевич, он же Василич, – один из завхозов предприятия. В темные, как их еще называли, вулканические времена ему поручили обустраивать подвалы для размещения сотрудников. С недавних пор, после того как под зданием геологи с технарями протянули какие-то сверхновые сети, там стало безопасно. Марина, как ни старалась, так и не смогла вникнуть в суть работы этого механизма. То ли это были подземные громоотводы, не дающие сейсмическим волнам прорываться в этой части города. То ли заколдованные Дедом Морозом гномы, отпугивающие Кракена. Всем на самом деле было абсолютно все равно. Главное – на территории завода прорывов не случалось. А от тефры и выбросов надежно укрывал подвал. И сейчас ей разрешили оставить Надю там. О большем Марина и мечтать не могла.
– Василич! У тебя внуки есть? – без прелюдий перешел к делу директор, когда завхоз показался на пороге.
– Ну… Да, а что?
– Обращаться, значит, умеешь. Я тебе выписал секретаря. На… – Он кинул на Марину цепкий взгляд. Еще раз тяжело вздохнул и закончил: – В общем, выписал. Займи делом.
Василич недоуменно огляделся по сторонам, наткнулся взглядом на Надю и широко улыбнулся.
– Ну, таких секретарей у меня еще не бывало. Тебя как зовут, красавица?
– Надежда Игоревна! – гордо проговорила девчушка.
– Значит так, Надежда Игоревна! Работать будешь? – нарочито строго спросил Василич.
– Буду! – кивнула та.
– Обещаешь?
– Обещаю!
– И суп из столовой есть будешь?
Надя задумалась и нерешительно кивнула. В сознании ребенка суп никак не вязался с серьезной должностью, на которую ее назначил сам директор.
– А котлеты?
Еще один робкий кивок. Надя с опаской поглядывала на мать, но не отступала.
– Ну тогда пойдем работать, товарищ секретарь!
Василич протянул девочке руку, и та не раздумывая схватилась за нее.
– Надя, веди себя хорошо! – бросила напоследок Марина. Едва за ними захлопнулась дверь, она кинулась к директору: – Петр Иванович! Спасибо вам! Я…
– Пустое, – отмахнулся тот. – Иди работай! За ребенка не переживай. Василич дело знает!
Марина выскочила из кабинета, боясь расклеиться перед начальством. Директор был человеком старой закалки, сантиментов не любил и не приветствовал. Пробегая по коридору, она мельком бросила взгляд в открытую дверь в кабинете Василича. Тот что-то увлеченно рассказывал Наде, а та с восторгом в глазах слушала. От сердца отлегло, и Марина полностью погрузилась в работу.