Страница 29 из 34
Перед ней прополз Вистер, рыдая, будто испачкавший пеленки младенец, и таща за собой нагель, словно гигантскую погремушку.
Сколько еще осталось в живых?
Сатер огляделась. На передней палубе сгрудилось около десятка человек в окружении шести излучающих ужас зияющих дыр. Фок-мачта сломалась где-то внизу и накренилась набок, покачиваясь при каждом порыве ветра вместе с безвольно болтающимися парусами наверху. Если ветер усилится… Проклятье, ну почему обязательно должен был погибнуть Абли Друтер? Мачта могла просто рухнуть за борт или свалиться на переднюю палубу, разломав бо`льшую ее часть. Ни то ни другое не сулило ничего хорошего, а ведь ей, как капитану, следовало подумать о подобных проблемах… Боги, да что она, с ума сошла? Проклятый лич жрал ее команду!
– Вистер! Вставай, будь ты проклят! – Она сняла с пояса кольцо с ключами. – Ящик с оружием, в моей каюте! Возьми Хека Урса… Хек! Хватит бинтовать Густа, он и так выживет! Ступай вместе с Вистером. Тащите сюда абордажные сабли…
– Прошу прощения, капитан, но у нас нет абордажных сабель.
Сатер хмуро уставилась на Вистера:
– Нет? Ладно, тащите дубинки, колья и пики для отражения абордажа…
– Их у нас тоже нет.
– Тогда что, во имя Худа, в моем оружейном ящике?
– Неужто не знаете? Вы не смотрели?
Сатер шагнула к Вистеру, и меч в ее руке дрогнул.
– Если бы я знала, гриб ты безмозглый, я бы не спрашивала!
– Ладно. Бывший капитан Урбот держал там личный запас рома.
Сатер на мгновение прижала ладонь ко рту.
– Что ж, – обреченно вздохнула она, – тащите ром.
– Вот это дело! – внезапно оживился Вистер. – Пошли, Хек, клятый дезертир! Не будем терять времени!
Оба с грохотом спрыгнули на главную палубу и тут же поспешно вскарабкались обратно. Лицо Вистера побелело, будто барашки волн. Хек шевелил губами, но не мог произнести ни звука. Рыча от злости, Сатер протолкнулась мимо них к краю палубы и посмотрела вниз.
По палубе, огибая край люка, ползло нечто похожее на груду отбросов со скотобойни – с десятками крошечных глаз, коротких скользких хвостов, рук, частей лиц, растрепанных прядей волос, маленьких, щелкающих зубами пастей. Столь по-идиотски выглядящего чудовища Сатер никогда еще не видела.
Снова зарычав, капитан спрыгнула на главную палубу, подошла к твари и со всего размаху пинком столкнула ее в люк трюма. Раздался хор жалобных писков, и абсурдная груда плоти рухнула в чернильную тьму. Снизу послышались глухой шлепок и очередной писк, а может, слабый крик – она точно не поняла, да и какая разница?
Развернувшись кругом, Сатер яростно уставилась на Вистера и Хека Урса:
– Ну, чего вы ждете?
В трюме, возле гальюна, лич спорил сам с собой. Души, когда-то заключенные во вбитых в их тела железных гвоздях, теперь наслаждались пребыванием в источающей миазмы мешанине плоти и костей, каковой, собственно говоря, и являлся лич. Мир состоял из мяса и крови, и для существования в нем требовалось обзавестись тем и другим. Слишком редки были случаи, когда эфир оказывался столь насыщен магией, что подобное колдовство становилось возможным. До чего же им повезло!
Чтобы стать мясом и кровью, нужно пожирать мясо и кровь. Такова была истина этого мира.
Однако фрагменты их личностей продолжали существовать, и каждая настаивала на своем праве на собственное мнение, стремясь одержать верх над остальными. Их голоса раздавались из множества ртов лича, стоявшего посреди растерзанных полусъеденных матросов, в большинстве своем мертвых. И только один молчал, несмотря на происходящий во мраке спор тех, кто когда-то был жив.
– Это торговый корабль! Что ж, трюм достаточно велик, и, если мы съедим всех матросов, наших объединенных духа и тела вполне должно хватить, чтобы управлять этим скромным судном!
– Неупокоенный-предприниматель? Подобная шутка достойна лишь злобного божества, – возразил другой дух скрипучим, будто хруст гравия под ногами, голосом. – К этому ли мы шли в течение бесчисленных поколений сомнительного прогресса? Мастер Балтро, само твое присутствие оскорбляет…
– А твое нет? – проскрежетал голос, похожий на женский, звучавший так, будто кто-то взял нежный девичий голосок и проехался по нему плотницким рубанком. – Секаранд давным-давно с тобой разделался, но ты опять здесь, цепляешься к нам, добрым людям, будто язва морального разложения…
– Все лучше, чем бородавка! – заорал чародей, убитый Секарандом в Скорбном Миноре много лет назад. – Я чую твою вонь, ведьма Дерьюга! Жертва разъяренных саламандр – иначе твое назойливое присутствие никак не объяснить…
– А ты, Вивисет? Секаранд отправил тебя в столь надежную могилу, что даже памяти о тебе не осталось! Так почему…
– Погодите, погодите! – крикнул мастер Балтро. – Хочу спросить вас всех: кто-то еще чует поблизости собственную плоть?
Из многочисленных ртов лича вырвался негромкий хор утвердительных возгласов.
– Я так и знал! – воскликнул мастер Балтро. – Нужно найти…
– Как человек благородного происхождения, – отозвался кто-то еще, – заявляю, что в первую очередь нужно найти мою личность.
– Кто ты такой, во имя Худовой пыли?
– Я господин Хум-младший из Скорбного Минора! Родственник самого короля! И я тоже чую близость некоей крайне важной моей части – прямо на этом корабле!
– Крайне важной? Что ж, по крайней мере, это точно не мозг. Скорее уж свиное рыло.
– Кто это сказал? – требовательно вопросил господин Хум-младший. – Да с тебя кожу живьем сдерут…
– Слишком поздно, надменный хлыщ. С меня ее уже содрали, и прежде чем кто-то спросит – нет, я не из Скорбного Минора. Собственно, я никого из вас не знаю. Не уверен даже, знаю ли я самого себя.
– Гвозди… – начал бывший чародей Вивисет, но его прервал голос незнакомца:
– Я ни из каких не гвоздей, будь они прокляты, но, клянусь, я чувствовал, как явились вы все, включая того, кто отказывается говорить, что, может, и к лучшему. Полагаю, я был на борту задолго до любого из вас, хотя не могу сказать, насколько давно тут нахожусь. Но я точно предпочитал мир и покой, которые царили тут до вашего появления.
– Да что ты о себе возомнил, гордец…
– Оставь его, Дерьюга, – велел Вивисет. – Только подумай, какая у нас появилась возможность! Мы мертвы, но вернулись, и еще мы чертовски злы…
– Но почему? – уныло поинтересовался мастер Балтро.
– Почему мы злы? Ну и дурак же ты! Как смеют другие быть живы, когда мы мертвы? Это нечестно! Величайшая несправедливость! Мы должны убить всех на борту. Абсолютно всех. Сожрать их!
Души яростно завопили в знак согласия. Губы шевелились с разной степенью успеха, пытаясь выразить охватившую всех жажду крови и ненависть ко всем живущим. Все рты, усеивавшие жуткое бесформенное тело лича, ухмылялись, рычали, жадно облизывались и посылали поцелуи смерти, будто обещания любви.
В это мгновение из люка с грохотом, отдавшимся вдоль всего киля, свалилось нечто огромное. Послышались новые голоса, на этот раз более тонкие, болезненные, умоляющие. А затем в наступившей относительной тишине раздалось лязганье и щелканье челюстей.
– Это… та тварь! – в ужасе прошептал Вивисет. – Которая за нами охотится!
– Я чую селезенку! – взвизгнул господин Хум-младший. – Мою собственную селезенку!
Наконец дал о себе знать тот, кто до этого молчал – на самом деле всего лишь из-за замешательства и непонимания всех этих странных языков. Звериный рев жорлига заставил души спрятаться в складках холодной плоти и столь же холодных потоках крови внутри состоящего из множества частей тела лича, онемев от страха.
Бессвязные мысли жорлига метались подобно яростной буре. «Жрать! Терзать! Бежать! Плодиться! Жрать-терзать-бежать-плодиться!»
Одиннадцать рук лича вознеслись ввысь, ободранные кровавые пальцы согнулись подобно когтям, мышцы напряглись, будто тетивы взведенных арбалетов. Готовая к схватке тварь развернулась кругом, навстречу чудовищу, ползущему к ней по деревянному настилу.