Вдвойне робкий

— Беги, Молдер! — отчаянно крикнула Скалли. Руки жгло. Пищеварительная клейковина была еще теплой, — Возьми его! Возьми!!!

Молдер вымахнул прямо в окно.

Он преследовал беглеца минут десять, загнал в тупик, на какую-то помойку. И только когда тот, поняв, что настырный коп победил, подал голос — «Не стреляй, начальник!» — и вышел под луч фонаря, Молдер понял, что произошло страшное недоразумение и он преследовал какого-то из многочисленных кливлендских бездомных; черт его знает, с чего ему вздумалось убегать. В растерянности Молдер озирался, не зная, что делать: кроме этого дурака он не видел на улице ни единой живой души. И тут его как ударило: мистер Энканто голоден и от добычи не уйдет. Ни за что не бросит свой ужин.

Тогда он побежал, что было сил, обратно.

Он не успел; на этот раз все произошло без него.

Эллен явно была еще жива и пострадала относительно несильно; главное было — дать ей воздух. Видимо, обошлось без поцелуя; липкий, как вар, желудочный сок мистера Энканто залепил ей лишь лицо снаружи, намертво зашпаклевав и рот, и нос; и когда Скалли отодрала едкий тягучий пластырь, Эллен со всхлипом, с хрипом втянула в себя воздух и застонала в голос. Скалли выдернула телефонную трубку:

— Федеральный агент Дэйна Скалли. Скорую помощь немедленно, шесть-пять-восемь, Южная Хадсон-авеню, двадцать три. Требуется спецмашина для борьбы с химическими ожогами. Срочно!

Потом она поспешила в ванную: именно там обычно располагаются домашние аптечки. Скалли надеялась найти хотя бы элементарную мазь от ожогов, чтобы оказать несчастной женщине первую помощь, пока едут врачи.

Мистер Энканто прятался в шкафчике для полотенец и халатов.

Когда Скалли наклонилась, разглядывая на нижней полочке под раковиной многочисленные пузырьки, тюбики и флакончики, он выпрыгнул оттуда и, первым же ударом вогнав Скалли головой в край раковины, фактически одержал победу. Оглушенная Скалли повалилась на пол, сразу потеряв всякое представление о том, где верх, где низ. Кое-как она еще пыталась сопротивляться, один раз даже ощутимо достала мистера Энканто по лодыжке, но это уже никак не могло помочь; мистер Энканто прижал ее к полу и навалился сверху, словно хотел изнасиловать. Он оказался неожиданно силен. Скалли, помертвев, успела увидеть, как он широко, словно при позыве рвоты, раскрыл рот, и там, где-то в утробе, замерцало, пузырясь и выдавливаясь наружу, все ближе и ближе, нечто густое, белесое, стеклянистое… сейчас у Скалли не было сил даже зажмуриться.

И вдруг мистер Энканто закрыл рот и несколько раз натужно сглотнул.

Несколько мгновений он, тяжело дыша, еще лежал на Скалли, и большие выпуклые глаза обшаривали ее лицо так, словно бы только сейчас, когда короткая свирепая борьба завершилась его полной победой, он увидел Скалли впервые. Потом мистер Энканто деловито поднялся на четвереньки, отодвинулся в угол и неловко сел на пол, прижавшись к ванне спиной.

Он выглядел теперь как-то очень по-человечески. На редкость по-человечески.

Впрочем, он же и был человеком.

Скалли, все еще задыхаясь, завозилась и тоже села. Ее била дрожь. Так они и сидели несколько мгновений, глядя друг на друга. Потом мистер Энканто, видимо, все же уловил во взгляде Скалли некий невысказанный вопрос и чуть улыбнулся.

— Надоело, — сказал он тихо и мягко. — Устал… — помолчал и добавил: — Это так стыдно.

Какое светлое у него сейчас лицо, успела подумать Скалли. Будто у святого. Потом раздался выстрел, и мистер Энканто, болезненно ахнув и дернувшись, схватился за плечо. Скалли в панике обернулась.

Стреляла Эллен Камински. Придя в себя и обнаружив на полу пистолет, так опрометчиво отброшенный Скалли впопыхах, она нашла в себе силы постоять наконец за себя. Ударил второй выстрел, и зеркало в ванной с оглушительным звоном лопнуло, кинув во все стороны фонтан острых осколков. Пистолет плясал в руке Эллен.

— Прекратите! — крикнула Скалли, пытаясь встать.

Третья пуля то ли случайно, то ли нет, прошила ей прическу, свирепо дернув за волосы и опалив кожу. В разодранном пополам халате, страшная, багровая, с проеденным кислотой лицом и разинутым в каком-то упоении ртом, со стекающими по шее белесыми потеками пищеварительной массы, без ресниц и бровей, Эллен наказывала своего мужчину за то, что он оказался не таким, каким она его себе вообразила. И уже никто не в силах был ей помешать.

Четвертая пуля завизжала в ванной и, отрикошетив вверх, увязла в навесном потолке. Пятая раздробила мистеру Энканто голень. Шестая утонула где-то в полотенцах и халатах. И когда магазин опустел, Эллен, широко расставив толстые, разбухшие сизые ноги, нависнув над истекающим кровью мистером Энканто и уставив в него ствол почти в упор, еще с минуту продолжала щелкать и щелкать курком.

Это был ее оргазм.

Тюрьма округа Кайахога.

Мистер Энканто не умер от ран, но уже через три дня он стал хуже мертвеца, и было ясно, что ему не дожить ни до суда, ни даже до окончания следствия. Он походил на прокаженного; волосы выпали, глаза спрятались в буграх новообразований, кожа и мясо мертвели и отваливались на глазах, кое-где обнажая кости, а серые губы свисали рыхлыми трясущимися фестонами и превратились в подобия каких-то неприятно причудливых вялых грибов — то ли сморчков, то ли строчков, Скалли не сильна была в практической микологии. Дышал он словно сквозь воду. Словно внутри у него при каждом вздохе клокотал и булькал кальян. Щелками ослепших глаз он смотрел в сторону Молдера, стоявшего поодаль с длинной распечаткой в руке, и слушал, как тот громко, внятно и монотонно читает свой страшный перечень, а Скалли сидела совсем близко от мистера, Энканто, с содроганием ощущала запах разложения и еще какой-то мерзкой химии, которым веяло от этого живого трупа, и не могла понять, что у нее на сердце.

— Дженнифер Флэккет, Кэтти Миллер, Хилари Тернер… — читал Молдер.

От запаха мертвечины мутило, но Скалли придвинулась еще ближе.

Это было ее искупление.

— По крайней мере, — сказал Молдер, — успокойте членов семей этих несчастных женщин. Скажите, кто из них ваши?

Складчатые напластования губ мистера Энканто, разросшиеся раковыми опухолями, дрогнули. Наверное, так мистер Энканто теперь улыбался.

— Откуда мне знать…. — прошипел он, как проколотая шина. — Их было много за четыре с лишним года… Много. Слишком много для одного мужчины… Считайте, все мои. Пусть члены семей знают, кого проклинать.

Молдер хотел еще что-то сказать, уже набрал было воздуху — и не сказал. Жалко поглядел на Скалли и тут же отвел взгляд. Постоял еще мгновение и вышел из камеры.

— Я слышу, вы дышите, — сказал мистер Энканто после паузы. — Значит, вы не ушли. Почему вы еще здесь?

— Не знаю, — сказала Скалли.

Он помолчал. Потом губы его снова дрогнули. И он что-то размеренно, напевно произнес на неизвестном Скалли языке. Кажется, это был итальянский.

— Что это? — спросила Скалли.

— Стихи, — прошелестел мистер Энканто. Запнулся, а потом повторил по-английски: — И смерти черные крыла не — заслонят мне очи. Какой она тогда была — я не забуду, отче… — он глубоко вздохнул. Звук был, словно где-то в глубине его разлагающегося тела буйно заклокотал кипящий автоклав. — Я вас не забуду, агент Скалли. Никогда.

— Я тоже никогда не забуду вас, мистер Энканто, — тихо ответила Скалли.