Надежда феникса

— До завтра, Сан Саныч.

— До завтра, Надежда! — махнул мне рукой седой мужчина, на груди которого красовалось неизменное ЧОП «Кобра». — Ты бы такси взяла, сегодня особенно тебя задержали.

— Да здесь недалеко. Добегу.

— Как твой поклонник? Больше не объявлялся?

Поклонником Сан Саныч называл мужчину, который регулярно приходил на мои выступления, заказывал ближайший к сцене столик и глазел на меня. Возможно, мы бы его и не заметили, но у него была очень запоминающаяся внешность: длинные, до лопаток, серебристые волосы, будто седые — несмотря на то, что сам мужчина был молодой, а еще пронзительные, ледяные глаза и неизменно черные одежды. Он напоминал гота или ролевика и всегда был один.

— Нет, — улыбнулась и выскользнула за дверь.

Дом, где мы жили, действительно располагался недалеко — в двух кварталах от кафе, в котором я пела. Такси я сейчас ждать буду дольше, чем идти пешком, район у нас тихий, да и май уже, ночи синие-синие, скоро совсем светлые станут. А ведь впереди еще целое лето! При мысли о лете в сердце раскрылась самая что ни на есть настоящая полянка с цветами, и оттуда отчетливо запахло земляникой. Сама не понимаю, как этот запах мог быть таким ярким: да, мы с бабушкой в детстве собирали землянику, и я помнила этот аромат, как сейчас, но…

Помимо аромата за спиной резко стало светло: видимо, включился неработающий фонарь. На всякий случай я обернулась и застыла: вместо улицы передо мной раскрылась картина, как из сказки или красивого фэнтези-фильма. Поляна, залитая солнцем, усыпанная разноцветьем, в частности — кустами земляники, которые и пахли так, что ум заходил за разум.

В моем случае — уже зашел очевидно, потому что посреди города этой поляне точно было неоткуда взяться. Особенно неоткуда было взяться искрящимся краям вокруг этой поляны, будто ее выдернули из какой-то другой реальности и вставили в нашу, и все же она меня манила, притягивала, как магнитом. Ничего же не будет, если я просто туда загляну, да?

Я едва успела сделать пару шагов, как услышала чужие. Обернуться не успела, только бросить взгляд через плечо — ко мне приближался тот самый поклонник! Миг — и он уже рядом со мной, одно движение — и от толчка его ладоней я лечу на полянку. От неожиданности даже руки выставить и смягчить падение не получилось. Голова поздоровалась с травой и цветочками, но они не ответили. И неудивительно, потому что вокруг словно разом выключили свет и стало темно.

В себя я пришла от того, что что-то легко щекотало мне щеку. Как выяснилось, это был краешек невесомой ткани, взлетающий и опадающий под дыханием ветра. Разлепив веки, я обнаружила над собой высоченный, сводчатый потолок, подернутый дымкой жемчужного… балдахина?!

Подскочив на постели и оглядевшись, я выяснила, что галлюцинации продолжаются. В смысле, полянка с земляникой исчезла, взамен нее появились каменные стены исторических декораций, да взять хоть ту же кровать с балдахином. Не говоря уже о том, что вместо моих любимых джинс, футболки и курточки на мне оказалась полупрозрачная сорочка, почти ничего не скрывающая.

В тот миг, когда я это осознала, меня сдуло с кровати. Отнюдь не ветром, скорее, силой моего возрастающего недоумения и энтузиазма, направленного на возвращение все в состояние «как было». 

Что вообще произошло?! Что происходит?!

— А… — Это было единственное, на что меня хватило, когда, крутанувшись по комнате на манер гоняющегося за собственным хвостом корги, я наткнулась на огромное напольное зеркало. По ощущениям весящее тонну, а то и больше, оно стояло здесь так плотно, словно собиралось пустить в пол корни.

Но ладно бы зеркало, я! То есть мое отражение!

Нет, лицо осталось моим, совершенно точно: все, что было при мне в тот вечер, когда я выходила из кафе — осталось при мне. Губы, скулы, нос, черты лица, цвет глаз — пронзительно-голубой, как весеннее небо, а вот волосы… волосы утратили привычный каштановый цвет и стали ярко-красными, не то в рыжину, не то в земляничный оттенок, как будто я переела вышеупомянутых ягод.

Хотя скорее уж мухоморов. Судя по тому, что мне мерещится.

Зажмурившись, крепко ущипнула себя за руку, ойкнула, а когда открыла глаза, ничего не изменилось. Совершенно. Ничегошеньки! Передо мной по-прежнему стояло несовременное зеркало, меня окружала несовременная комната, сквозь пятки втекал холод от многовекового несовременного камня.

Я подняла руку, и отражение повторило за мной. Коснувшись своих ярких прядей, провела ладонью по шелку волос. Длина у них тоже не изменилась, да и вообще, создавалось такое ощущение, что на двадцатом году жизни меня кто-то выкрал в средневековый замок, чтобы переодеть в эротическую ночнушку и покрасить волосы в другой цвет.

Кто-кто… тот «поклонник»! Сумасшедший ролевик!

«Маньяк», — весело подсказал уставший от нововведений разум, готовый отключиться и оставить меня на съедение эмоциям и панике, но не успел. За дверью послышались шаги и я, подчиняясь инстинктам и интуиции, нырнула обратно в постель и закрыла глаза.

Как говорил Павел Воля в своем эпическом ролике про медведя, иногда лучше упасть и притвориться мертвым. В данном случае я оказалась права и Павел Воля тоже, потому что, судя по звуку и тяжести шагов, вошли сразу двое мужчин, а с двумя справиться хрупкой, хотя и очень боевой, девушке не под силу. Поэтому, памятуя о том, что все должно быть естественно, я постаралась выровнять дыхание и провести разведку боем. То есть сном. То есть отключкой, в которой мне полагалось пребывать после того, как меня пихнули на полянку-галлюциногенку, и я треснулась лбом. На котором, к слову, не осталось даже шишки.

Мужчины прошли и остановились у кровати. 

— Почему она не приходит в себя? — раздался резкий, нетерпеливый голос.

— Потому что упала и ударилась головой?

Сдается мне, он его уделал.

— Очень смешно, — повторил первый. — Просканируй ее. Я же не могу представить ее Фениксу в таком виде.

Да, не надо меня в таком виде никому представлять. Стоп… Что?!

Как следует обмозговать историю с Фениксом (это что, никнэйм такой?) мне не удалось, поскольку один из мужчин наклонился над постелью и поднес ладонь к моей голове. От ладони повеяло жаром, а мне захотелось вжаться в подушку, но очень скоро это ощущение прошло. Наоборот, от близости этой руки стало тепло, в меня словно втекали силы.

— Вот-вот проснется, — сообщил мужчина, убрав ладонь. — Судя по ее ауре, девушка уже полностью восстановилась, просто спит. Очевидно, сильно переволновалась. И, судя по внутренним контурам, она сейчас в фазе быстрого сна. Видишь, как дышит?

Так, а можно без этого вот? А то я нервничать начинаю.

Преисполненная подозрений, что меня раскроют, я подумала, не открыть ли мне глаза до того, как это случится, когда мужчина продолжил:

— Если бы ты действовал аккуратнее, мне бы не пришлось ее восстанавливать, и она бы уже была у Феникса.

— Я действовал быстро, — донеслось раздраженное в ответ. — Она была в полушаге от пробуждения силы. Уверен, никто не хотел, чтобы с ней случилось то же, что и с ее сестрой, и нам бы пришлось ждать еще пару лет. Особенно Феникс.

То же, что и сестрой?!

— Что вы знаете про Веру?! — я спросила это раньше, чем села на постели с широко распахнутыми глазами. Наткнувшись на пристальный взгляд «поклонника» и стоявшего рядом с ним мужчины, который едва доставал ему до плеча и сейчас почему-то насмешливо смотрел на меня, положив одну ладонь на другую как тибетский монах. Кажется, про фазу быстрого сна говорил он.

А я, кажется, спалилась.

Сглотнув, подтянула одеяло повыше — не то чтобы я сторонница пуританской морали, но сорочка действительно была очень прозрачная, а позволять всяким-разным рассматривать меня, как явно делал этот недогот-похититель — вот еще! Поэтому я прищурилась и поинтересовалась:

— Так что вы можете мне сказать?

Светлые, словно припорошенные серебристым инеем, брови мужчины взмыли вверх, а тот, что стоял рядом — невысокий, лысый, хлопнул его по плечу, усмехнувшись: