Гиперандрогения

ххх

Собакин гнал по полной.

Конечно, Агнесса Павловна была не одна. Конечно, в доме у неё был любовник. И, конечно, всё это весьма банально – любовник ликвидировал всем надоевшего богатенького пороза, чтобы развлекаться с его жёнушкой легально. На его же деньги.

Зазвонил телефон, Собакин схватил трубку одной рукой, другой удерживая руль. Скорость он, конечно, подсбросил, не хватало ещё влететь куда-нибудь с разгона, как в одной книжке…

Звонил Глазов.

– Что там у тебя? – послышался хриплый железный голос. – Что… узнал? – Он изо всех сил хотел сказать слово «нарыл», но удержался, решив, что это слишком пошло.

– Слушай внимательно, Глазов, времени нет. У этого Жирова было полно врагов, собственно, как минимум трое. А то и четверо. Я у него в компьютере нашёл неприглядное видео… Там он то ли принуждает какую-то девчонку к соитию, то ли что…

– Фу!

– Согласен. Фу! Мерзкий тип, хоть о покойных так и не говорят. Там ещё и водитель фигурировал.

– Даже так?

– Я его застукал, когда он хотел удалить этот ролик с компьютера…

– А мы как раз уже едем. Постановления на обыск сами себя не сделают. Ты давай мне ещё результаты… А за удалённые файлы не переживай, здесь же не четыре года прошло, как в прошлый раз… Ну, помнишь тот случай?

– Ай! – отозвался оперативник и скривился. – Нашёл что вспомнить. И давай там, протоколируй… Я как раз еду за ещё одним результатом: хочу перехватить вдову убиенного с её любовничком. Может, у них постелька ещё парит.

– Фу! – повторил Глазов с ещё более сильным отвращением и повесил трубку.

Собакин мчался по уже известному адресу, обгоняя грузовики и седаны. Тучи рассеивались, но всё ещё отражались в ветровом стекле автомобиля. Собакин слышал, как довольно жёстко ударяют его колёса по колдобинам; он не успевал притормаживать, выбивая «стопами» азбуку Морзе, и снова набирал скорость. Где-то слева скрежетал подшипник, надо бы заехать на СТО…

Скоро поток машин снизился – сказывалось послеполуденное время. Был такой отрезок дня, когда уже не утро, но ещё и не вечер, и загруженность резко падала. Поэтому он стал ехать ещё быстрее, надеясь, что не слишком-то превышает допустимый скоростной режим.

Опять показался знакомый жилищный комплекс. В этот раз охранник не стал останавливать оперативника – скорее всего, видел, какое у него лицо. Просто выглянул из своей будочки и даже не успел поднять шлагбаум – человек в куртке и джинсах резко преодолел преграду. И побежал к дому.

– Домофон! Живо! – крикнул Собакин на ходу, и охранник всё же поковылял открывать подъезд.

Собакин быстро взлетел по ступеням, перепрыгивая, почти как в забытом детстве, сразу по несколько ступеней. Конечно, тогда он перепрыгивал через потрескавшиеся, обмоченные и замызганные ступени, а сейчас всё блестело.

Он позвонил коротко; дальше начал долбиться уже кулаком.

– Открывайте, полиция!

«Бам-бам-бам».

Собакин прислушался, напрягая слух изо всех сил: в квартире никто не ходил. Должно быть, замерли, как он. Прижались, может быть, друг к другу в спальне и задержали даже дыхание, прислушиваясь к своим стучащим сердцам.

– Открывайте, Агнесса Павловна, нам надо серьёзно поговорить!

Неизвестно, сколько он ещё так долбился, как открылась противоположная дверь – соседская, и Собакин сразу оглянулся, увидев перед собой пенсионерку. Но это была элитная пенсионерка – на это указывала малюсенькая собачка, вертевшаяся у её ног на длинном поводке. Увидев оперативника, она пару раз громко гавкнула.

Пенсионерка, одетая в длинное дорогое пальто с чёрным меховым воротником и в такую же шапку, презрительно оглядела сотрудника; губы её искривились, крючкообразный нос наморщился. Она была одета скорее по-зимнему, нежели по-осеннему, но ведь всем известно, что старикам холоднее, чем молодёжи…

– Не хулиганьте, молодой человек, – выговорила она. – Я сейчас полицию вызову!

– Я и есть из полиции! – отозвался молодой человек и, опять повернувшись к двери, начал колотить в неё кулаком.

– Можете хоть выломать её, это Вам мало поможет, – усмехнулась она и потянула собачку по лестнице вниз, проигнорировав лифт. Хотя какие-то европейские учёные же доказали, что пенсионерам надо больше ходить пешком и стоять, а не сидеть в общественном транспорте.

– Почему это? – удивился Собакин, хотя в следующую секунду сам понял. И уже сбегал вниз, когда соседка ему проговаривала:

– Так уехала она куда-то… С чемоданами. И такой приятный молодой чело…

Он выскочил, с размаха вдарившись в подъездную дверь, а затем быстро побежал к машине, звонко топая подошвами своих туфлей, краем глаза видя, как негодует охранник! Прочь, все прочь и всё потом! Сейчас ему предстоит задержание.

ххх

Хорошо, что хоть аэропорт был один в их городе… Конечно, была вероятность, что Агнесса Павловна и Антонио побегут покупать билеты на поезд, но вряд ли: их бы могли взять на следующей станции, а вот если они сели в самолёт, то остановить их побег будет весьма проблематично… Буквально через полчаса после взлёта они будут далеко.

Серая громада аэропорта располагалась на отшибе и выглядела очень мрачно, напоминая собой гигантский склеп… Вход в него представлялся огромным раскрытым ртом, а серые ступени – выпавшим языком до самой парковки, вдоль и поперёк заставленной машинами… Единственное, что выбивалось из этой громады – стеклянные входные двери с датчиком движения и разноцветными наклейками на стекле. Они казались ярким пятном, и Собакин свернул с дороги прямо в сторону входа, но парковочных мест не было, поэтому он бросил автомобиль прямо на дороге, кому-то загородив выезд, а кому-то и въезд.

Даже не заглушив автомобиль, он выскочил и, протиснувшись между двумя припаркованными фургонами, не сильно заботясь о том, чтобы не прочертить их двери замком своей новенькой куртки, бросился по ступеням.

Ворвавшись в здание, он невольно усмехнулся – народа здесь была тьма тьмущая. Да, преимущественно это была молодёжь, стоявшая в кассы или уже на посадку. Разноцветные куртки, пёстрые шапки, красные кроссовки, коричневые ботинки – всё смешалось здесь. Капюшоны, зонты… Кто-то обнимался, кто-то жал руки, иные просто зевали, монотонно жуя жвачку. Многие были с шарфами, или в солнцезащитных очках, или в медицинских масках – ведь грипп так и свирепствовал, так и свирепствовал!

Он начал вглядываться в толпу, пытаясь вычленить, выдернуть блондинистую женщину с большими чемоданом. Но они все как будто были похожи! Выделялась лишь женщина в синей рубахе с чёрной рацией – охранница, лениво наблюдавшая за тем, как проводят багаж через металлодетектор.

Он рассудил, что любовнички вряд ли бы успели пройти на посадку, даже если бы урвали парочку билетов на ближайший рейс… Он совсем упустил из виду, что есть ещё и зал ожидания, и там было меньше народу…

Кто-то был в наушниках, кто-то ругался, что забыл какую-то дорогую вещицу дома, какое-то семейство во главе с пузатым мужчиной вообще обсуждали потерю чьёго-то паспорта. Где-то играла музыка. Братья Гримм, что-то про «лететь высоко»…

Он вглядывался, наверняка многим напоминая тех личностей, что стоят с табличками и встречают важных гостей, но отличался лишь тем, что наоборот провожал… И в этой толпе ожидающих, казалось бы, настолько монотонной, однородной и неотличимой он всё же увидел человека, немного рушившего общую композицию: парень, смугловатый (или загорелый), смотрящий прямо на него. Одетый в большой серый пуховик.

Удовлетворительная ухмылка растянулась на лице у Собакина. И он пошёл к этому парню. Тот сразу же занервничал и начал озираться по сторонам.

– Ба! – воскликнул Собакин и развёл руки в стороны, неспешно подходя к ожидающему. – Какая встреча!

– М-мы знакомы? – спросил встревоженно парнишка, не переставая зыркать по сторонам, вероятно, ожидая помощи.

– Ну, а как же не быть нам знакомыми? – усмехнулся опер. – Это ж я сегодня в полдень у Вас дома был.