Страница 101 из 127
Весь последний год цикла Теночтитлан утопал в крови. Я утрирую, но купцы называли мне праздники, сопровождаемые человеческими жертвами — и их реально больше сотни! А в последнюю ночь, столица умирала. Почти буквально. В городе гасили все огни. Все! В воду выбрасывали очажные камни, жилища тщательно подметали, выбрасывали даже посуду, мебель и чуть ли не идолов. И всё с ритуалами. На беременных женщин и детей надевали маски, прятали их в сараях и в страхе ждали нашествия духов тьмы Цицимиме.
Ночью жрецы в масках богов выходили из города. С ума сойти, это всё действо даже не в самом Теночтитлане проходило! На озере Тескоко имеется большой полуостров, который отделяет собственно Тескоко от южных озер Шочимилько и Чалько. Там есть ряд поселений, и два крупных города: знаменитый Кулуакан, наследник тольтекской культуры и Истапалапан, давно ставший астекским городом. Вот недалеко от последнего стоит небольшая гора — Колючий Холм.
Место это священное. Торговцы мне наговорили о нем разное. Одни сказали, что Кецалькоатль похоронил там своего отца Мишкоатля. Другие — что здесь родился великий Уицилопочтли и убил 400 своих братьев и сестер. В общем, священное место — дальше некуда. Туда-то вся процессия и направляется. Идут по южной дамбе, потом по полуострову, пока не прибывают на вершину Колючего Холма. Я выпытывал у почтеков, какое это расстояние, и выходило, что не меньше десятка километров от Теночтитлана!
И вот там, на алтаре приносят самую главную жертву. Всего одного человека. Жрец огненного бога Шиутекутли вынимал из груди мертвеца сердце, а потом там, в груди же, разжигал новый огонь. Именно от него зажгут свои костры, очаги все жители Теночтитлана. И будет запущен новый Круг Лет. На 52 года астеки и весь мир окажутся в безопасности…
Ну, это они так думают. Потому очень скоро сюда придут бородатые дядьки, и наш мир пойдет по швам. Никакой священный огонь его не спасет. И астеки не защитят.
Поэтому надо эту систему рушить! Как можно скорее лишить астеков их «мандата», развалить их империю и на развалинах построить новое общество без жестокого притеснения. Чтобы никто не переходил на сторону испанцев, когда те здесь появятся.
«И ведь это вполне реально! — лихорадило меня. — Просто занять Колючий Холм, продержаться на нем до утра — и сорвать ритуал! Всё! Вся их идеология после этого рухнет!».
Еще несколько дней я изучал вопрос, уточнял детали, продумывал план, а потом потребовал срочно собрать всех тлатоани-союзников. Пока правители собирались, я чертил планы, карты (для себя), лепил из глины макеты (уже для «презентации»).
И всё зря.
Едва союзники поняли, к чему я клоню, они застыли в ужасе. Леденящий ужас прокатился по залу, даже у меня мурашки по спине побежали. Сбившись с настроя, я скомкано закончил речь и посмотрел на тлатоани без особой надежды.
— Нет… — прошептал Машишкатль. — Это невозможно.
— Да как нет! — возмутился я. — Несколько месяцев назад ты предлагал идти на Теночтитлан! С шипом агавы на ягуара!
— Это же… совсем другое…
— Вот именно другое! — хлопнул я ладонью по столу. — С астеками воевать можно десятилетиями! И не факт, что победим! Да и нет у нас этих десятилетий… А тут — реальная возможность! Достаточно небольшого войска. Есть время его отлично подготовить. Главное всё грамотно и тайно организовать.
— Но… Если Пятое Солнце погибнет? Если Цицимиме захватят мир, ворвутся в наши дома?! — в ужасе восклицал Машишкатль, а ему дружно поддакивали и вечный соперник Шиконтекатль, и остальные правители Тлашкалы и Атлишко. Ичтакауэка с Тольтекатлем не кивали, но смотрели на меня исподлобья.
— Да не погибнет Солнце! Эх, не того вы боитесь! Солнце взойдет, независимо от проведения ритуала. Великому Солнцу плевать на кровь человеческую! Я же вам об этом уже который год говорю!
— Это тебе не нужна кровь, Даритель. Но иные боги испокон веков жертвами подпитывались. Кровь — сила! Кровь — жизнь! — наперебой заголосили правители.
Все боялись. Никто не хотел давать ни единого воина.
— Ну, хорошо! Тогда я это одной священной тысячей сделаю! — я вскочил, сжимая и разжимая кулак. — Сам справлюсь!
— Мой Бог, — тихо, но непреклонно возразил Ичтакауэка. — Это мои подданные. Я не дам им согласия на это… Больше скажу: они сами не пойдут. Это же поход против богов.
— Нет же! Это поход против астеков и их обмана…
Всё было впустую. Самое ужасное, что Ичтакауэка прав: раз боятся вожди, то простые люди испугаются еще сильнее.
Впал ли я после этого в депрессию? Впал, конечно. Из Дома Заботы мне стали частенько приносить кувшинчик с жидкостью для обработки ран… А что? Душевные раны тоже требуют обработки…
Проклятье! Никогда еще я так ясно не видел перед собой цель! Никогда она не казалось настолько достижимой! И я просто уперся в страх людей. Они слишком долго живут бок о бок с астеками, слишком пропитались их культурой.
— Чем пропитались?
Я поднял помутневший взгляд. Черный Хвост сидел напротив (я же не алкаш подзаборный — в одиночку пить!), вежливо держа в руке чашку с самогонкой и старательно не вдыхая отвратительные (для него) спиртовые пары.
Похоже, последние мысли я вслух говорил.
— Ну, верой астеков прониклись… их представлениями о мире… А забей! Забудь, то есть…
— Но почему забудь? — мой генерал все-таки поставил тару. — Я вот пошел бы с тобой, мой Бог. И не потому, что всегда иду за тобой. Просто мне астекские боги никто и звать их никак (он иначе сформулировал, но пропитый разум выдал такой… художественный перевод). И не мне одному. Здесь ведь есть наши.
— Да сколько нас! — закатил я глаза. — Не с полусотней же нам Колючий Холм захватывать?
— Здесь полсотни, — согласился Хвост. — А на востоке гораздо больше.
— На востоке? — я туго соображал.
— Ну да, — оживился командир черных. — У сапотеков, в Йоо-Паа, у Облачного Деда. Мы, когда за тобой пустились, там больше четырехсотки людей оставили. Не все, конечно, воины. Но там и мастера есть, и лекари. Я понимаю, это очень далеко. Но они смогут добраться до Чололлана. Наверняка смогут. А ты уже сможешь их здесь разместить. Ведь мы уже не бедствуем!
Я сосредоточенно смотрел в пустую чашку. Мои люди… Ведь это мои люди! Мои?
— Сколько лет прошло, Хвост. Я молюсь всем богам, чтобы они там выжили. Но сколько уже прошло? Пять лет? Шесть? Они уже давно обустроились и живут своей жизнью…
— Неправда! Может быть, не все, но они помнят тебя, владыка! И ждут твоего зова!
Он вскочил на ноги — трезвый, как стек-тла, гаденыш! — и быстро заговорил:
— Отпусти меня на восток! Я приведу к тебе людей! Вот увидишь! И с ними мы уже всё сможем.