Золотая жила

Стас вовремя успел подхватить упаковку, чуть было не опрокинувшуюся на бок. Вдвоем они кое-как вынесли ее из кабины и поставили на бетон.

– Фу-у-ух! – выдохнул грузчик. – Тяжелая. У тебя там стиралка, что ли?

Глупо улыбаясь, Стас кивнул:

– Ага.

– Ладно, не тяни, оплачивай. А то у нас еще три доставки на утро. И так из-за тебя из графика выбиваемся.

– Скока?

– По тарифу, двести… – грузчик добродушно подмигнул Стасу, – но не огорчусь, если накинешь за пунктуальность.

Стас выудил из кармана горсть монет и, пересчитав деньги на ладони, изобразил растерянный вид.

– Нету двести, – сообщил он. – Есть только сто девяносто.

Грузчик подозрительно прищурился на него:

– Ты че, шутишь, что ли?

– Нет, правда, больше нету ни копейки. – В подтверждение слов, Стас вывернул карман и, всхлипнув носом, пожаловался: – Я и так из своих грошей вынужден платить за доставку оборудования, а ведь я всего лишь уборщик.

– Давай свои сто девяносто, – грузчик подставил шероховатую ладонь и нервно ссыпал полученные монеты в карман.

Спускаясь по пандусу, он чуть слышно пробормотал себе под нос:

– Жила.

Стас криво ухмыльнулся ему в спину и как-то непроизвольно погладил рукой упаковку:

– Копеечка рубель сбережет, а червончик – соточку.

Стас дождался, когда машины и след простынет, и суетливо забегал вокруг халтурно сколоченной заводской упаковки, не зная, с какой стороны лучше бы к ней подступиться. То ли его кроссовки были ему малы, то ли велики, а может, от возбуждения, но бегал он неуклюже косолапя, как будто боясь запутаться в ногах.

Совершив очередной виток вокруг упаковки, внимательно присматриваясь к ней со всех сторон, Стас наконец остановился и нетерпеливо начал поддевать ногтем край грубой упаковочной бумаги. Уцепившись пальцами, он потянул и оторвал длинный лоскут. В образовавшейся прорехе блеснул серебристый угол. Стас вожделенно погладил металлическую пластинку с выдавленным на ней словом «ТОРНАДО». Убедившись в соответствии полученного изделия, Стас быстро скрылся за железной дверью.

Сегодня с самого раннего утра над городом зависла серая промозглая хмарь, и вот теперь с неба посыпал мелкий, частый дождь. На полированной поверхности металла, сияющей холодным блеском, вода скапливалась в крупные капли, и они сбегали вниз, образуя причудливые узоры, а поднявшийся ветер трепал оторванный лоскут упаковочной бумаги. Не прошло и минуты, как Стас выбежал обратно на улицу. Он бережно отер рукой влагу с блестящей поверхности и прилепил на место оторванный край картона, после чего воровато огляделся по сторонам. Кругом никого не было. Он смахнул набок промокшие волосы и снова скрылся в темном проеме служебного входа.

Вернулся Стас запыхавшимся. На этот раз на нем была надета вытянутая, пушистая бабья кофта синего цвета, а перед собой он катил двухколесную транспортировочную тележку. Он на минуту остановился, поднял воротник кофты, а затем ловко подвел плоские стальные зубья тележки под упаковку и, переместив центр тяжести груза при помощи ноги, быстро укатил ее внутрь рынка. Подпружиненная железная дверь, протяжно заскрипев заржавевшими петлями, хлопнула за ним.

Внутренний двор «Сухогруза» снова опустел. И лишь на бетоне пандуса еще некоторое время светлел сухой квадрат, пока дождь не перекрасил его в одинаковый темно-серый цвет, навсегда уничтожив след от стоявшей здесь недавно неведомой адской машины.

Глава 3

Вот уже год Станислав Недоученко официально числился работником на «Сухогрузе», параллельно ведя теневую индивидуальную предпринимательскую деятельность. А начиналось все с того, что он, перебравшись с семьей из глухого захолустья на знаменитый морской курорт, пришел устраиваться на рынок простым уборщиком общественного туалета. Практичная директор рынка, узнав, что Стас не местный и жить ему негде, позволила ему вместе с престарелой матерью, женой и малолетней дочерью бесплатно поселиться на рынке в пустующем помещении старой бойлерной, срезав за это размер заработной платы до минимума. Стас охотно согласился на ее условия и на следующий же день приступил к работе.

Да, Стас не был секретным агентом, которому и целого мира мало, или хотя бы манекенщиком-контрабандистом, охотящимся за золотом и бриллиантами. Он обитал на самой неприглядной стороне жизни общества. Но он никогда не тяготился этим – это был его осознанный выбор. Именно здесь он искал и в конечном счете обрел свою золотую жилу – неиссякаемый источник материального достатка. Ведь в голове у него зрел иной план, нежели бездумно прочищать унитазы за мизерную ежемесячную плату.

Так вот, буквально через неделю после трудоустройства Стаса в туалете неожиданно сломался один из новехоньких импортных унитазов, о чем новоявленный уборщик незамедлительно сообщил директору рынка. Глядя в его бегающие глаза, директриса, разумеется, заподозрила что-то неладное и пожелала лично удостовериться в факте поломки. Благо Стас для достоверности выкрутил какой-то клапан из сливного бачка. Поскольку денег на починку дорогостоящей сантехники у администрации рынка, естественно, не оказалось, Стас резонно предложил собрать деньги с самих «вредителей», испортивших унитаз, а также вызвался самостоятельно починить поломку.

Так, с личного согласия директора рынка, бесплатный рыночный туалет неожиданно стал платным, и малое предприятие Стаса принесло ему первые барыши. Плата была ничтожно мала – всего один рубль, и рыночники, посмеиваясь, бросали монеты в обрезанную бутыль из-под хлорки, что стояла перед входом на пластиковом столике. Рядом со столиком на раскладном табурете сидела престарелая мать Стаса и злобно зыркала на всех входящих… пока что молча. На данном этапе ее главной задачей было приучить рыночников к самой мысли об оплате.

Собрав «требуемую для ремонта» сумму, Стас рапортовал директору о «починке» унитаза. Оба остались довольными друг другом. Однако вскоре деньги потребовались на ремонт «заклинивших» замочков в кабинках – всех до единого, потом на прокладки для «потекших» смесителей – тоже всех без исключения, потом на приобретение «украденных» мусорных корзин… не говоря уже о том, что имело место нескончаемое «воровство» туалетной бумаги в поистине грандиозных масштабах. Похоже, на рынке орудовала целая банда опасных вандалов-рецидивистов.

По мере изменения причин сборов, естественно, росли и расценки за посещение уборной. Кривые усмешки рыночников постепенно сменялись недовольным ропотом, но, к несчастью, все были вынуждены платить за отправление естественной нужды организма.

Сменяли друг друга и объявления на двери туалета. И последние три месяца на ней висел загрязнившийся от многочисленных плевков лист с текстом, коряво написанным от руки крупными, печатными буквами:

«Уважаемые посетители санузла.

Вынуждены сообщить, что

в связи с возникшей необходимостью

проведения капитального ремонта

канализационной системы,

вышедшей из строя в результате

многолетней нерачительной эксплуатации,

с вас будет взиматься символический

взнос за разовое посещение санузла

в размере 20 руб.

Администрация рынка».

А под дверью, как Цербер, по-прежнему сидела неприятная старуха и зорко следила за тем, чтобы, ни дай бог, кто-то из посетителей прошел не заплатив.

Благодаря предприимчивости Стаса, сто с лишним арендаторов и продавцов рынка, большинство из которых были непомерными обжорам, с дюжину страдали циститом, а трое – хроническим несварением желудка, плюс десяток-другой случайных посетителей в день приносили вполне приемлемый доход для существования небольшой семьи, какой и являлась семья Недоученко. Однако достаток в семье зависит вовсе не от количества иждивенцев, а от их запросов.

Мать Стаса, бесконечно жалующаяся на плохое самочувствие престарелая, властная женщина, взяла на себя ответственность собирать дань с посетителей. К несчастью, с появлением у нее ноутбука, подключенного к Интернету, она как-то сразу пристрастилась к сетевым азартным играм. Продувая в карты всяким ушлым пройдохам, ей постоянно требовались деньги. Вследствие чего дневная касса регулярно оказывалась пустой по причине «отсутствия посетителей», а все деньги странным образом оказывались на пенсионной банковской карточке старухи. Кроме того, для снятия стресса после проигрыша она, что называется, прикладывалась к бутылке, попросту говоря, напивалась вдрызг.