Страница 3 из 10
— Нет — нет, даже подумать такое странно, на нашей империи вот уже четыреста лет лежит проклятие. Земля практически опустела, превратившись в черную пустыню, и ничего на ней не растет, дожди не идут, одна только засуха. Животные не размножаются. Как и мы. Обречены на мучительное существование в одиночестве. У некоторых из оставшихся женщин получается родить в соседней империи. И хоть они обязаны возвращаться на родину из — за зова крови, практически всегда рождаются мальчики, не принося никакой пользы.
— Почему вас прокляли?
— Мы были слишком тщеславны. Донельзя свободолюбивы. Завоевывали не наше, крали чужих женщин, не ценили своих. И поплатились. Мужская гордыня, посредством нас самих, убила всех женщин, живущих тогда на просторных землях некогда великой империи Эрнел. И все эти земли иссушились в несколько десятилетий. Сейчас мы покупаем еду и воду в двух соседних империях взамен на энергию магии, которую каждый мужчина, не состоящий в гареме, и не подпитывающий ею женщину, должен изливать в магический носитель ради общего блага.
— Как интересно, — хмыкнула, уже совершенно по — другому смотря на собравшихся мужчин, — вы поэтому с этими дурацкими повязками на глазах?
— Хоть вы и не пострадаете от проклятых глаз нашего народа, вы ведь Богиня, но это дань уважению, именно наши глаза и наших соотечественников когда — то убили вокруг все, что было дорого и живо.
— Допустим, — снова прошлась вдоль ряда, рассматривая их, — я могу выбрать любого?
— Абсолютно. Подойдите и снимите повязку с того, кто вам понравился. Только рассматривайте внимательно, хоть мы и все достойные, но на многих из нас есть шрамы. А Эйдегийская ветвь воинов славится своими собственническими замашками, даже спустя столько столетий, большинство женщин обходят их стороной из — за несдерживаемой ревности к другим мужчинам своей спутницы жизни. Они обычно не уживаются в гаремах и остаются одинокими.
— Меня должны волновать шрамы? — очень уж заинтересовала эта часть его слов.
— Негласное правило всех женщин — мужчина со шрамом — испорченный мужчина. Таких не выбирают. Такие, как я, например, считаются навсегда отверженными. Шрамы портят энергию, что вливается в женщину через тело мужчины. Странно, что вы спрашиваете об этом. Мне жаль, что на моем теле есть шрамы, я был бы безумно горд и благодарен, если бы вы выбрали меня. Но в то же время, понимаю, что глупо надеяться, ведь здесь и дальше вас ждут много мужчин с «чистыми» телами.
Я отметила, что император был исполосован шрамами достаточно сильно. Один большой рубец рассекал тело, начиная с плеча, и заканчивался пупком. Так же множество мелких заживших ран укрывали весь торс, намекая, что этому мужчине не чужды сражения на мечах.
Тот смуглый черноволосый мужчина, высокий, как скала, что так мне изначально понравился, был усеян шрамами даже еще чуточку больше, а из — под наглазной повязки выглядывал толстый и на вид твердый рубец, задевая немного уголок губы, уходя в массивный подбородок.
Бедные мои мальчики! Забираю!
Какой чудесный сон. Можно, чтобы он не заканчивался?
ГЛАВА 3
В какую сторону хочется пойти я определила сразу и без заминок. Но при этом осознавала, что выбирать по внешности мне не нравится. С тела воду не пить. Хотя с такими рельефами это вполне реально. И статус отверженности еще не делает их прекрасными людьми. Если пораскинуть мозгами, то даже немного наоборот. Это реально, что их обходят стороной лишь из — за шрамов?
— Я хочу, чтобы каждый из вас рассказал про себя то, что считает нужным. Начнем с императора.
Мужик не растерялся, хотя стоял довольно долго, собираясь с мыслями. Все остальные, как всегда, молчали, прислушиваясь к нашему диалогу.
— Меня зовут Калебирс из Галионской ветви правителей Северного Эрнела. Мне четыреста двадцать три года, сын почивших в великом сражении четыреста лет назад Линдорила и Бейнлот Галионских. Мой отец сражался в том восстании, как настоящий представитель, а я его истинный сын.
Голос Калебирса звучал, как сталь, непреклонность в своей гордости за родителей сквозила в каждом слове.
Я подошла к императору, положив руку на широкое плечо, провела по нему ладонью, одновременно проверяя шелковистость кожи подушечками пальцев. Плечо вздрогнуло от моего скромного прикосновения. Мужчина больше не говорил, но я чувствовала, как гулко бьется его сердце, запертое внутри тела, как в темнице.
— Снимай штаны, — проговорила еле слышно, Калебрис напряженно сглотнул, — мне нечем прикрыться, — добавила, решив не тянуть интригу.
Мужчина тут же потянулся к завязкам на своих штанах, незамедлительно снял, и протянул мне, без возмущений и пререканий. И так же невозмутимо вернулся в строй.
А я старалась не смотреть на его наготу, натягивая на озябшие ноги широкие штаны. Хоть они мне и сошли бы за комбинезон по размеру, все равно лучше отжать у кого — то еще одни. Для сооружения чего — то похожего на завязанный топ, надежно закрывающий грудь.
Отправилась с этой мыслью в конец строя, к смуглому красавчику, который за время моего бодрствования стоял скалой практически в конце ряда и дышал через раз, задумавшись о чем — то своем.
Посмотрела на его лицо с высоты своего роста, пришлось задирать голову так, что шея вновь начала ныть. Я ему макушкой едва до грудной клетки доставала.
Как — то совсем неловко стало у него штаны просить.
— Как тебя зовут? — решила начать с малого.
— Вы ко мне обращаетесь? — прогремел в пространстве басистый голос черноволосого воина, будто с ним заговорить я точно не могла.
Чтобы дотронуться к его плечу, пришлось встать на носочки. И тут же почувствовала, как мускулы под моей рукой напряглись. Это была единственная реакция на действия.
— К тебе. Расскажи о себе что — нибудь.
Немного собравшись с мыслями, он поведал:
— Меня зовут Резар Эйдегийский, юная леди. Живу уже более тысячи лет и сколько себя помню, всегда был военачальником, спасая задницы империи от завоеваний. Моя магия предназначена для сеяния всепоглощающего хаоса на поле боя, некогда меня называли Кровавым Берсерком, но те времена давно в прошлом, никто больше не нападает на наши земли, они никому не нужны. Плодовитость Эрнела давно в прошлом, а от завоевания новых земель я отказался, наше проклятие превратит весь мир в пустыню, если мы пойдем на это, — на этой части речи он слегка запнулся, — раньше меня не интересовал вопрос семьи и детей, а теперь никто не интересуется мной.
— Сними повязку.
Я подтянула эластичные штаны императора на себе повыше, ожидая действий рассказчика. Очень мне хотелось посмотреть ему в глаза. В любом случае, воин приглянулся больше всех с самого начала, так что заиметь такой экземпляр себе в гарем — просто отлично. Было бы еще все это по — настоящему…
Резар выверенными движениями развязал сильно затянутый узел повязки на затылке. Мое внимание зразу привлекли мужественные черты лица, что теперь можно была разглядеть с точностью. Оказалось, толстый шрам начинался у кончика левой брови. Явно полученный на поле боя, он только украшал обладателя. Выделяющиеся скулы делали форму подбородка неуловимо притягательной. Орлиный нос украшал статное лицо, а крупные брови являли взгляд стальным, уверенным. Таким гвозди можно забивать. Стоящий передо мной не был так сладко красив, как парни с глянцевых журналов, но мужество, что сквозило в каждом вздохе, можно было использовать вместо фундамента здания. Словно воин с картинок в учебнике по истории, не меньше.
Под ярким зеленым взглядом соблазнительных глаз, я почувствовала себя оборвавшимся листиком, подвластным силе притяжения. Возможно, я была на грани того, чтобы не шлепнуться в обморок.
Тем не менее, несмотря на мою явную невозможность скрыть заинтересованность, на лице мужчины не читалось презрения или какой — то насмешки. Резар с интересом меня рассматривал, словно самый простой парень, а не тысячелетний военачальник. Даже показалось, что в зеленом взгляде, на самом дне, промелькнула восторженность, но мимика мужчины оставалась безучастной, словно за эти четыреста лет проклятия, он практически разучился проявлять эмоции.