…Он учился, проводил исследования и чинил артефакты. Сбегал от слишком удушливого надзора матери — прямо через дыру в запертой калитке сада… Купался в оазисе среди песков и кричал в небо, что он — «Фу-у-у-у-у… Фу-у-у-у… Владетель этих земель и будущий Глава клана…»
…
Коста качал на коленях маленький комок со сморщенным лицом, который пах молоком и присыпками… и комок звали Сином… и первый раз внутри шевельнулось чувство, похожее на боль — ответственность… у него теперь есть за кого отвечать…
…
Вереница незнакомых сиров и господ в южных нарядах, женщин, с ног до головы закутанных в черное и тряпки, так что в прорезях видны только цвет глаз… приемы, аукционы, поединки… и женщины… так много женщин…
…
Коста захлебывался от наслаждения.
…Сверху отогнутого края палатки пронзительно голубело небо. Служанка — он знал, что это она… ритмично двигалась на нем сверху, откидывая назад голову. И стонала от наслаждения, стараясь доставить удовольствием господину… четыре черные тугие косы бились и щекотали его грудь, когда она наклонялась вперед… а потом также ритмично выгибалась назад с протяжным стоном…и Коста не мог оторвать взгляд от россыпи родинок, похожих на одно из созвездий, на смуглой девичьей шее от ключицы до ушка…
Нейер
Нейер перестал бороться, после того, как утонул. После того, как ледяная вода, озаренная сверху вспышками плетений и взрывов, сомкнулась над его головой, и хлынула в горло.
Перестал бороться с потоком чужих воспоминаний, который как песчаная буря — нахлынул и увлек его за собой.
…
…он ползал в подземельях, обливаясь потом от страха. И дрожал, зная, что это только десятый уровень, и им нужно пройти ещё десять…
…сидел в темнице, сбегал из города, над которым расцветало Око алым пламенем воронки, грозясь пожрать всё вокруг…
…Нейер голодал, получал подзатыльники, дрался в подворотнях и потом прятал руки, чтобы сбитые костяшки не видел Мастер…
… вытаскивал Наставника из притонов, собирал пустые бутыли, и, стоя на коленях, выпрашивал горсть риса на ужин, клятвенно обещая принести деньги со следующего заказа…
…плакал, забившись в угол… мучался от качки… блевал за борт…
…орал, прыгая с корабля, что он не умеет плавать… хотя плавать он умел… чужие неловкие движения руками так слабо похожие на гребки, и он тонет, тонет… и сейчас он утонет снова…
…Нейер порыкивая, жрал кашу, загребая рукой из вонючей миски в трюме работорговцев…
…Аукцион… где его выставили на торги, как последнего раба… его — Фу!
…храм, свечи, печать Мастера, отрезанная голова Наставника, звезда наемниц… все смешалось в один круговорот и утащило его за собой…
Коста
…Он проснулся от взрыва, отголоски которого всё ещё звучали в его голове… взрыва, который они не смогли предотвратить, и слова — «предательство»…
Очнулся дома, в своей спальне, своей постели…небо — голубело за окном…
Он — жив! Он — жив! Немес хранит его, он — выбрался, он — смог!
Коста попытался сказать — «жив» и улыбнуться, но губы едва слушались… Он пошевелил пальцами и попытался поднять руку.
Тяжелая, почти неподъемная.
Потом попытался пошевелить ногами и встать, но… ноги не слушались. Он попытался ещё раз. И ещё… Рукой он откинул с себя покрывало.
Ноги — целые. Никаких ранений нет.
Он сжал зубы, ухватился за столбик, подтянулся, пытаясь встать, и кубарем свалился с кровати вниз, больно ударившись лицом об пол.
Больно было так, что из глаз почти посыпались искры, но… Он… он… он не чувствовал ног. Не чувствовал пальцев на ногах.
Коста лихорадочно протянул руку вниз — щупая, щипая…Удар… ещё удар рукой по ногам… ещё…
Он не чувствовал ниже пояса вообще ничего. Ничего!
Коста открыл рот — и заорал…
Алтарный зал рода Фу
Крики сливались.
Нейер уже не понимал, где он и кто. И как его зовут. Крики смешивались, и взлетали под купол зала, сила белым облаком обволакивала их, соединяя с алтарем.
Нейер орал до хрипа — на одной рваной ноте, слыша такой же полный ужаса крик с другой стороны.
Нейер орал, и его трясло так, что ладонь на алтаре дрожала и тряслась. Он неосознанно опустил руку вниз, в штаны, вынырнув из водоворота чужих воспоминаний.
… стазис… пол… всех заносят по одному… он лежит полностью обездвиженный под стазисом на лекарском столе, и целитель приближается к нему с грязными инструментами…
…ничего… это просто работа…это просто работа, парень, извини…
Женская половина дома Фу, четвертый закрытый ярус
Служанка пела себе под нос. Мурлыкала, втыкая иголку в ткань, тянула нить, расправляла рисунок, и удовлетворенно втыкала снова, уже совершенно точно уверенная, что успеет закончить задание Старшей леди Фу в срок. Вышивка выходила аккуратной, цветы нежными, шелковые нити переливались на свету.
Недаром все прочили ей путь вышивальщицы, но жизнь повернулась иначе. Кто знал, что муж, за которым она пришла в клан, умрет через три зимы? И она останется одна, вынужденная занять должность, которую не желал ни один из слуг? Одна, без семьи и детей, проводить дни и ночи, охраняя жену господина.
Но…
Она снова воткнула иголку в ткань и приподняла пяльца, любуясь созданным.
…зато у нее есть время заниматься вышивкой.
В комнате госпожи раздался стук, как будто-то что-то упало, а потом звякнуло стекло.
Опять разбила?
Служанка отложила вышивку на столик и, раздвинув первую ширму, прошла через коридор в спальню Младшей леди Фу.
В комнате было все как всегда — решетки на окнах, вещи на своих местах, полумрак. Госпожа не любила яркий свет, и потому слуги всегда держали шторы задернутыми.
Почти успокоенная, служанка подошла проверить столик у кровати — госпожа иногда буйствовала во сне, и в такие моменты могла смести разом все эликсиры на пол.
Младшая леди Фу спала. Тонкая рука покоилась на подушке. Все утренние фиалы стояли в ряд нетронутыми.