Страница 13 из 45
На юте Слинур совещался с коком относительно (так решил Мышелов) ужина Хисвет (а значит, и его, и Фафхрда тоже). Мысль о том, что Слинуру приходится забивать себе голову развлечениями трех людей, оставивших его с носом, заставила Мышелова ухмыльнуться и подстрекнула решиться на сомнительный шаг, о котором он только что раздумывал.
– Фафхрд, – прошептал он, – давай сыграем в кости на то, кто из нас будет добиваться благосклонности Хисвет.
– Да ведь Хисвет еще совсем девочка… – с упреком в голосе начал было Фафхрд, но тут же осекся и в задумчивости закрыл глаза. Когда он их открыл, в них светилась добродушная улыбка. – Нет, – мягко сказал он, – я действительно считаю Хисвет настолько своенравной и причудливой, что от любого из нас потребуется немало усилий и хитрости, чтобы убедить ее в чем-либо. Да и кто знает, в конце концов? Играть в кости на благосклонность такой девушки – это все равно что держать пари на то, когда расцветет ланкмарская ночная лилия и в какую сторону будет повернут ее цветок, на север или на юг.
Мышелов хмыкнул и, дружески ткнув Фафхрда пальцем под ребро, сказал:
– Узнаю своего проницательного и верного друга!
Фафхрд взглянул на Мышелова, и внезапно у него в голове зародилось черное подозрение.
– Не вздумай пытаться напоить меня сегодня вечером, – предупредил он, – или подсыпать мне в вино опиум.
– Но, Фафхрд, уж ты-то меня знаешь, – с добродушной укоризной ответствовал Мышелов.
– Вот именно, – язвительно отозвался Фафхрд.
И снова, вспыхнув изумрудом, солнце скрылось за горизонтом, высветив на миг кристально чистое небо на западе, однако таинственная туманная пелена, превратившаяся в сумерках в черную стену, продолжала двигаться параллельно каравану, примерно в лиге к востоку.
С криком «Моя баранина!» мимо друзей в сторону камбуза пронесся кок, оттуда доносился восхитительно пряный аромат.
– У нас еще есть час времени, – заметил Мышелов. – Пойдем, Фафхрд. По дороге на «Каракатицу» я захватил в «Серебряном угре» кувшинчик квармаллийского. Он все еще не откупорен.
Откуда-то сверху, из переплетения снастей, зашипел черный котенок – то ли грозя, то ли о чем-то предостерегая.
5
Два часа спустя барышня Хисвет сказала Мышелову:
– Готова отдать золотой рильк, только бы узнать, о чем вы думаете, воин.
Немного откинувшись назад, она снова сидела на опущенной подвесной койке. У кровати стоял длинный стол, уставленный соблазнительными яствами и высокими серебряными кубками. Фафхрд сидел напротив Хисвет, при этом пустые клетки находились у него за спиной, а Мышелов занял место у кормового торца стола. Прислуживала всем Фрикс: стоя у двери, она брала у камбузного мальчишки очередное блюдо, даже не глядя, что в нем лежит. В каюте была небольшая жаровня, чтобы подогревать кушанья, которые должны подаваться горячими; каждое яство Фрикс сначала пробовала, потом отставляла на какое-то время в сторону. Толстые темно-розовые свечи в серебряном шандале отбрасывали неяркий свет.
Белые крысы довольно беспорядочно сгрудились перед собственным столиком, который стоял на полу у стены, между койкой и дверью, позади люка в полу, ведшего в зерновой трюм. Они были одеты в распахнутые на груди черные курточки, перепоясанные крошечными черными же поясами. Грызуны, казалось, не столько ели, сколько играли с кусочками пищи, которые Фрикс бросала на несколько маленьких серебряных подносов; кубки с подкрашенной вином водой они не поднимали, а просто время от времени лениво лакали из них. Одна или две крысы по очереди взбирались на постель и садились рядом с Хисвет, так что сосчитать их было довольно затруднительно даже для Фафхрда с его острым зрением. У него все время выходило то одиннадцать, то десять. Иногда одна из крыс становилась у коленей Хисвет на задние лапки и начинала что-то чирикать. По интонации это так походило на человеческую речь, что Фафхрд и Мышелов не могли удержаться от смеха.
– Задумчивый воин, я готова отдать два золотых рилька, чтобы узнать, о чем вы размышляете, – увеличивая ставку, проговорила Хисвет. – И самым нескромным образом я готова поставить еще рильк на то, что мысли ваши обо мне.
Улыбнувшись, Мышелов вздернул брови. Он ощущал туман в голове, а также некоторую неловкость, поскольку, вопреки своему намерению, пил гораздо больше Фафхрда. Фрикс только что подала главное блюдо: великолепное тушеное мясо, приправленное острым желтоватым соусом с пряностями, поверх которого черными маслинами было выложено слово «Победитель». Фафхрд решительно, но без жадности принялся за него, Мышелов ел ленивее, тогда как Хисвет весь вечер чуть притрагивалась к еде.
– Я возьму у вас два рилька, белая принцесса, – беззаботно отозвался Мышелов. – Один мне понадобится, чтобы заплатить вам за пари, которое вы только что у меня выиграли, а второй – чтобы отдать вам, если вы скажете, что именно я о вас думаю.
– Мой второй рильк у вас не залежится, воин, – весело отозвалась Хисвет, – поскольку, думая обо мне, вы смотрели не на мое лицо, а несколько неучтиво направили взор ниже. Вы размышляли о мерзких подозрениях, которые выразил сегодня Льюкин насчет моего тайного второго «я». Сознайтесь, ведь так оно и было!
Мышелов лишь чуть понурил голову и беспомощно пожал плечами – девушка отгадала его мысли. Рассмеявшись, Хисвет нахмурилась в притворном гневе и проговорила:
– У вас весьма неделикатный склад ума, воин. Однако вы по крайней мере видите, что Фрикс хоть и принадлежит к млекопитающим, но спереди нимало не похожа на крысу.
Это утверждение было совершенно справедливо: служанка Хисвет выставила напоказ всю свою смуглую бархатистую кожу, за исключением тех мест, где ее стройное тело было перетянуто узкими шелковыми шарфами, то есть на груди и бедрах. Ее черные волосы туго стягивала серебряная сетка, на запястьях позвякивали гладкие браслеты из того же металла. Но, несмотря на наряд рабыни, Фрикс в этот вечер выглядела скорее как дама-наперсница, умело играющая роль рабыни и обслуживающая всех с безупречной, но какой-то шуточной и вовсе не приниженной покорностью.
Хисвет, напротив, была одета как обычно, то есть в длинное шелковое, на сей раз черное платье, отороченное белыми кружевами; так же отделанный капюшон был откинут назад. Ее серебристые волосы лежали высокими гладкими волнами. Глядя на девушку через стол, Фафхрд заметил:
– Я уверен, что барышня останется одинаково прекрасной, в каком бы виде она ни решила явить себя миру – человеческом или каком-либо ином.
– Сказано весьма галантно, воин, – ответила Хисвет с каким-то сдавленным смешком. – За это тебе следует от меня награда. Поди сюда, Фрикс.
Стройная служанка склонилась над своей госпожой, и Хисвет, обвив белыми руками ее смуглую талию, запечатлела на губах Фрикс нежный поцелуй. Затем, подняв голову, она легонько стукнула Фрикс по плечу, и та, обойдя стол и склонившись теперь уже над Фафхрдом, подарила ему точно такое же лобзанье. Северянин изящно, без излишней горячности принял дар, но, когда Фрикс хотела было отойти, слегка продлил поцелуй, а отпустив наконец девушку, быстро пояснил:
– Небольшая добавка, при случае ее можно вернуть по назначению.
Фрикс кокетливо улыбнулась и подошла к столику у двери со словами:
– Прежде я должна нарезать крысам мясо, противный варвар.
Хисвет же принялась рассуждать:
– Не требуй слишком многого, отважный воин. Это была всего лишь небольшая, переданная через посланца награда за учтивые речи. Награда одних губ за слова, произнесенные другими губами. А награда за то, что ты одолел Льюкина и защитил мою честь, – дело куда как более серьезное, так просто оно не решается. Я поразмыслю над этим.
В этот миг Мышелову захотелось сказать что-нибудь этакое, однако его затуманенный мозг отказывался подыскать какую-нибудь ядреную, но вместе с тем любезную остроту. Поэтому он ограничился тем, что окликнул Фрикс:
– Зачем тебе резать крысам мясо, смуглая озорница? Было бы очень забавно посмотреть, как они кромсают его сами.