Страница 39 из 93
Но не долго стоял я на месте, очнулся и побежал к царю. «Царь великий! – сказал я. – Разве мало мой отец прибавил богатств к твоим богатствам! А за этот караван ты в темницу его бросил. Не обеднеешь ведь ты: для тебя это, как один волос вырвать из бороды. Но хорошо, если пожелаешь, я отвечу за отца. Или меня вместо него брось в темницу, или дай мне хоть сорок верблюдов с товарами. Я верну тебе, что отец потерял, и столько же еще прибавлю».
«Смотри, юноша, не много ли берешь на себя! – ответил мне царь. – Но пусть будет так. Дам тебе сорок верблюдов с тюками и сорок дней и сорок ночей на дорогу. А хоть день пройдет больше сорока – голова твоего отца на высоком колу встретит тебя у ворот моего города. Потом и твою голову рядом повешу!»
«Хорошо, царь», – сказал я. В тот же день были готовы сорок верблюдов и сорок погонщиков. Стал я впереди каравана и повел его.
Много мы шли или мало, а в один день попали в большие горы. И только поднялись мы вверх, вдруг выросла на нашей дороге колючая трава мисурма. Высоко вытянулась мисурма-трава – по грудь верблюду. Ветка с веткой сплелись, колючка за колючку зацепились. Если и облако бросишь, – не упадет оно на землю! Стал мой караван. Не можем мы дальше идти. «Что делать мне? – подумал я. – Ведь не тут, в горах, конец нашей дороги!» Позвал я погонщиков и сказал им: «У кого есть меч – мечом рубите эту мисурму, у кого острый нож – ножом режьте ее!»
Бросились погонщики на мисурму, влево и вправо до корня рубят. А крепкая эта трава! И та, что срубили, не падает на землю, колючками за другую хватается. Долго рубили погонщики мисурму-траву и вдруг стали все, стерли с лица пот, подошли ко мне и сказали: «Не можем мы больше рубить. Вот смотри, притупились наши мечи!» «Не беда! – ответил я им. – Откройте хурджуны, есть там острые мечи, одни в золото одеты, другие в серебро. Не будем их жалеть! Скорей рубите эту мисурму, скорее, вот уже немного осталось».
Опять рубят погонщики. Притупится серебряный меч – бросят его, золотой берут – золотым рубят мечом. И когда солнце за гору село, открылась караванная дорога. Порадовался я, собрал весь караван вместе и дальше поехал. Но не проехали мы и одного майдана, вижу, другая беда идет навстречу! Вдруг из земли огонь вышел, перерезал нам дорогу. Опять сбились в кучу верблюды, ревут громко. А потом одни в сторону бросились, другие назад побежали. «Эй, други! – крикнул я погонщикам. – Не пугайтесь! Скорее снимайте бурдюки с вином. Если воды нет, вином зальем огонь!»
Бегут за верблюдами погонщики, чувалы со спины их тащат, развязывают бурдюки. Один бурдюк вина выльют, за другим бегут. А огонь не гаснет. Тут потушат – там разгорается. И столько тогда вылили мы вина, что на двадцать свадеб хватило бы! Всю ночь тушили мы огонь и потушили его! А от злости вылил я на горячий пепел и тот последний бурдюк с вином, что один у меня остался. Опять собрали мы свой караван, отдохнули немного, поели, что было, и поднялись с места.
Идем по дороге. Устали все, слова никто не скажет. Вон и утренняя звезда заблестела на небе и солнце тихонько встает. А тут опять беда! Только день родился – и вдруг ночь темная сделалась. И такая темная сделалась ночь, что на верблюде сидишь, и верблюда не видишь, голос слышишь соседа, а где он, не знаешь, руку к глазам поднесешь, а глаза ее не видят. Заревели верблюды. И люди кричат, куда ехать, не знают. «Что это за зло стоит поперек нашей дороги? – подумал я. – Не та ли старуха ведьма за свой чан, что отец разбил, беду за бедой посылает на нас? Но не радуйся, ведьма, сколько бы ни было перцу в тебе, а нас не испугаешь».
Рассердился я и крикнул погонщикам: «Не видите вы меня, но выполняйте мое слово! Разрежьте хурджуны, шерсть возьмите, конопляным маслом полейте и зажгите ее!»
И в миг один со всех сторон засветились огни. Кто на палке держит горящую шерсть. Кто на своем мече. Увидели мы опять дорогу, собрал я караван и повел его дальше. Что я еще вам скажу? И двадцати шагов мы не прошли, вдруг пропала темнота. Будто из медвежьей пещеры мы вышли на свет. Смотрим, солнце уже посредине неба стоит, а в долине, далеко впереди, показался город. Много в городе людей. Из дома в дом, с майдана на майдан ходят люди, как муравьи в гнезде. Остановил я караван и стал считать товары: что довез я и что беда отняла в дороге? Из дома выходил – на сорок верблюдов было товару, а теперь и десять верблюдов повезут, не устанут. Сел я в печали на камень и задумался. Вдруг вижу, на дороге показалась старуха с большой вязанкой хвороста за спиной. Подошла ко мне старуха, сбросила хворост и говорит: «Что опечалился, юноша? Если не знаешь, где товары продать, я тебе помогу. К таким сведу купцам, что вмиг ударите рука об руку. В десять раз дороже все продашь». – «Спасибо тебе, мать-старуха! Но чем я отплачу тебе за добрый совет?» – «Собери мне вот за камнем вязанку хвороста, сын мой. Много ли старухе надо? Будет чем согреть очаг зимой».
Нагнулся я за хворостом, и тут, эггиды, ударила меня старуха по голове палкой и крикнула: «Был юношей – стань буйволом!»
И стал я буйволом. Тяжелые кривые рога потянули меня к земле, но я тряхнул рогами и поднял голову. Смотрю, смеется старуха. «Э-гей, детеныш скорпиона! – говорит. – Отец твой чан мой разбил, и я, бедная, с того дня летать не могу. И ты пошел по его дороге! Правда, крепкое у тебя сердце, не испугался, растоптал все чары, что бросила я перед тобой. Но что ты выиграл? На день позже, на день раньше, а все попал в мои руки. Теперь будешь семь лет и семь дней ходить по этим пустым горам!» – сказала так ведьма и пропала. А я со своим горем тут остался.
День ли, два дня, или неделю бродил я в тех горах – и потянуло меня к людям. К городу боюсь подойти, а у маленькой речки увидел старую мельницу. Обрадовался я: тут и тихо, тут и от солнца спрячусь в воде, а может, и мельник живет здесь. Увижу хоть издали человека. Вот и стало это место моим домом. Не много времени прошло, открылась дверь, и вышла девушка с кувшином. Посмотрела на меня, удивилась. Потом оставила кувшин, набрала охапку сена и поманила меня. Подошел я к ней, сена не беру, а все смотрю ей в глаза. Как бы мне сказать ей, что не буйвол я, а такой же человек, как она. Но что делать? Завязанный язык. Тут девушка выронила сено из рук и побежала на мельницу. А я стою, точно кто привязал меня, ни вперед, ни назад не двинусь. И не знаю, сколько я так стоял, но вот опять выходит девушка и несет глиняную чашу с землей. Подошла она ко мне близко и сказала: «К моему дому ты буйволом пришел, а уйдешь… Не знаю, может быть, братом моим».
Потом она села, поставила чашу на камень, вынула из кармана горсть пшеницы и разбросала по той чаше с землей. И вдруг вижу я – взошла из земли пшеница, вверх поднимается. На левой стороне чаши желтые колосья, на правой стороне черные растут. Вот, созрела пшеница. Тут срезала девушка колосья и в руках их потерла. Черные зерна в торбочку собрала и спрятала, а желтые мне протянула в руке. «На, ешь, буйвол. Насытишься, и посмотрим, что будет».
Только съел я зерна, сразу упали на землю тяжелые рога, сползла с меня шкура буйвола и опять я стал человеком! Поклонился я той девушке и от всего сердца так ей сказал: «Как вода весной наполняет реки, так и счастье пусть наполнит твою жизнь. Если бы не ты, семь лет и семь дней бродил бы я буйволом по этим горам. А для меня день пройдет – все ближе беда подходит. Царь бросил в темницу моего отца, и, если я не вернусь в день срока, он ему снимет голову. А все эта старуха ведьма и отцу и мне прямую дорогу кривой сделала! Горит сердце, хочу отомстить ей. Научи, добрая девушка, как это сделать». «Хорошо, юноша, что знаю – не утаю от тебя. Старый мельник, отец мой, всем делал доброе в жизни. И меня тому научил. Эти зерна он мне оставил и сказал: «Придет день, может, понадобятся они. Желтые зерна зло уничтожат, а черные – месть утолят!» Вот возьми эту торбочку с черными зернами, испробуй их силу».
Взял я торбочку и пошел на майдан, Смотрю, старуха ведьма от одной лавки тихонько к другой ходит. Где открыта дверь – там закроет, где закрыта – откроет, где муку продают – в чувал земли бросит, а там брынзы украла кусок, в фартук спрятала. «Постой, старуха! – подумал я. – Беда от меня ушла – к тебе придет!» Подкрался я к ней сзади, бросил быстро на нее черные зерна и сказал: «Стань лисой старой!»