Страница 21 из 51
Что, пассия? Бывшая? Настоящая?
Кристап, надо отдать ему должное, ни на секунду не смутился и шагнул к ней, опираясь на стол. Посмотрел в прекрасные карие очи, искренне восхитив меня своей выдержкой, потому что панна повернулась так, что внезапно открылся вид на декольте впечатляющих размеров.
Их практически не разделяло… ничего. Можно решить, что решили поцеловаться прямо здесь… если бы только не взгляды.
— Как поживаете, панна Рада? — практически промурлыкал Кристап. — Надеюсь, все прекрасно, все в здравии, а ваша бабушка энергична и бодра.
— Пан Кристап, как мило, что вы решили поинтересоваться делами нашей маленькой семьи, — ответила она не менее мурлычаще. Голос, кстати, такой низкий, бархатный, наверное, мужчины падают без чувств от чувства прекрасного. — Бабушка только вчера вспоминала вас, спрашивала, когда заглянете в гости?
— Она изучила новые проклятия? — не смутился Кристап.
— Как раз вчера достала с чердака гримуар прапрапрабабки Мотри, там столько интересного, — проворковала Рада так, словно обещала ему самую сладкую ночь в жизни.
— Польщен, — коротко ответил Кристап.
— Ласкаво просим вас тогда.
Ой, я слышала это выражение как-то от матушки! Говорила, что подхватила от кого-то из ведьм на шабаше на Лысой горе. Обозначает что-то вроде «добро пожаловать». Надо запомнить, перед кем-нибудь поумничаю.
Кстати, по внешности Рада на латрийку не очень похожа. Смешанная кровь?
— Как только разберусь с делами, то всенепременно.
— Делами? — мягко уточнила Рада и задумчиво посмотрела на меня.
Внезапно стало смешно. Кажется, меня записали в подружки красавца-артефактора и теперь думают, как бы так выпотрошить, чтобы не запачкать документы на столе.
— Делами, — сказала я, преодолев расстояние, разделяющее меня и стол панны Рады. — Меня зовут Ядвига Торба, я хочу узнать, какую жалобу подал на меня пан Дудоля.
Я достала из привязанного к поясу ведьминского мешочка свернутую в трубочку копию кляузы и передала Раде.
В один миг исчезла вся напускная ленивая незаинтересованность. Взгляд карих глаз стал внимательным и острым. Она быстро прочла написанное, глянула на меня, будто оценивая.
— Попытка убить женской туфлей? — уточнила она.
— Не ношу мужских, — ответила я и развела руками.
Рада хмыкнула:
— Логично. Что ж, действительно было дело, приходил вчера пан Дудоля, красный и гневный. Пытался учинить беспорядок, но пан Рубиньш его увел к себе.
— Начальник? — приподнял брови Кристап.
Рада кивнула:
— Я бы и рада помочь, но могу только направить к нему. Все неуправляемые посетители сразу идут выше.
— Дудоля тут буянил? — спросила я, не совсем поверив своим ушам.
Ну, хорошо, он там возле лавки изображает бойцового петуха. Или на улице верещит, как порося. Но в магистрате стоит все же думать, куда ты пришел и как себя вести. Хотя бы потому, что это не то заведение, где можно брызгать слюной и махать кулаками. Сразу скрутят и отправят на отдых в ельнясскую темницу. Очень хорошо освежает и меняет точку зрения на некоторые события.
Рада качнула головой, быстро нажимая на кристалл связи.
— О да. Чуть дверь мне не вынес с криками, что тут все бездельники. Никто ничего не хочет делать, пока поважного пана убивают прямо среди белого дня.
Кристап хмыкнул:
— Это он зря.
Рада посмотрела так, что он тут же сделал вид, что разглядывает папки на полках на стене.
Я еле сдержала ухмылку. У Дудоли вообще не складывается с ведьмами — это факт.
— Пан Рубиньш может не принять, — задумчиво протянула она, постучав ногтями по столу.
— А как сделать, чтобы принял? — спокойно уточнил Кристап. — Я знаю, ты можешь. С меня причитается.
Она явно хотела сказать что-то колкое, но ещё раз окинула его с ног до головы. Но потом… хмыкнула и ещё раз набрала на кристалле какую-то комбинацию.
Я затаила дыхание, молясь, чтобы всё сработало. Плевать, что повлияет на решение принять нас: обаяние Кристапа или убедительность Рады.
Через несколько секунд послышался глухой щелчок, и она кивнула:
— Идите. У вас есть двадцать минут.
— Спасибо! — искренне поблагодарила я.
Кристап изобразил что-то нечто шутливого поклона, и уже почти когда мы вышли, донеслось сладким голосом:
— На ком-то же надо опробовать проклятия гримуара прапрапрабабки Мотри.
— Всегда твой, — ослепительно улыбнулся Кристап и спешно захлопнул дверь, пробормотав: — Вот ведьма укранская.
Я фыркнула:
— Сам такую выбрал.
На меня только глянули так, что стало ясно: сам выбрал — сам дурак.
Я мудро промолчала, решив, что не стоит выяснять подробности. Однозначно, не моё дело, какие там отношения у красавчика Кристапа и панны Рады. Единственное, что могу отметить, так это то, что внешне они смотрятся прекрасно. Вот это чистая правда. И дети у таких тоже получатся красивыми.
Едва не споткнулась, когда поняла, о чем только что подумала. Дети? Почему это мысли пошли в этом направлении? М-да, присутствие пана Дудоли, даже не бумажке, на меня как-то действует.
Кристап уверенно поднялся по широкой лестнице на второй этаж, потом свернул направо, поздоровался с высоким охранником. Я еле поспевала, бормотала что-то вроде «здрасте-здрасте» и старалась не отстать от Кристапа. Он, конечно, прекрасно держал в руках, однако я чувствовала: злится. Нет, практически бесится на Раду.
Мы остановились возле черной двери с большой золотой ручкой в виде головы льва. Кристап занес руку и прежде чем постучать, посмотрел на меня:
— Рубиньш — мужик хороший, но своеобразный. Потому ничему не удивляйся.
Я кивнула. С моим потоком клиентов уже много кого повидала, поэтому сохранить невозмутимость сумею.
Дождавшись после стука одобрения, мы вошли в кабинет начальника отдела по связям с горожанами. Кажется, тут было всё. Если и можно было представить хранилище документации всего магистрата, то оно явно находилось тут. Столько бумаг я не видела нигде. На столе, на подоконниках, на шкафах, на диване, на полках, на полу. Ещё немного — и некоторые из бумажных башен достанут до потолка.
Среди барханов документации на столе удалось разглядеть самого пана Рубиньша. Круглый, розовощекий, покусывающий гусиное перо, которое макал в чернильницу и явно им до этого что-то писал. Перьями в Латрии давно не пользуются, однако, если кто-то сумеет зачаровать, то никто не возражает. Некоторое писари считают, что так линия почерка выдерживается лучше.
Он поднял взгляд серых глаз и, увидев нас, всплеснул руками, едва не обляпав чернилами торчащие в разные стороны седые волосы.
— Кристап, мальчик мой! Какая радость!
Сунул перо в чернильницу, поправил круглые очки на носу-картошке и поманил нас к себе.
— Ну идите же, что там стоите!
— Добрый день, пан Рубиньш! — улыбнулся Кристап. — Тоже рад вас видеть, мы к вам по делу панны Торбы. — Он легонько подтолкнул немного растерявшуюся меня вперед. — На неё совершенно неправомерно подали жалобу.
Меня осмотрели с ног до головы.
— Так-так, Торба. Сейчас разыщем.
Пан Рубиньш нырнул куда-то под стол, а я с сомнение покосилась на Кристапа. Разве в таком количестве бумаг можно что-то найти?
Однако тот только сложил руки на груди и с притаившейся в уголках губ улыбкой наблюдал за пыхтением пана Рубиньша.
— Вот, есть! — сообщил последний, принимая вертикальное положение. — Значит, некий пан Дудоля обвиняет панну Торбу в покушении на…
Дальше не удалось разобрать ни слова. Пан Рубньш дочитал, вздохнул и покачал головой.
— Прости меня, Мудроверый, откуда такие только берутся? — Он махнул в сторону двух, чудом остававшихся пустыми, стульев. — Садитесь, сейчас разберемся.
Стоило только занять места, как пан Рубиньш посмотрел на меня поверх очков, и по спине вдруг пробежали крохотные иголочки. Я поняла, что вид смешного архивариуса — отвлекающий маневр.